— Что ты имеешь в виду под словом цена? — Богдан переводит на меня пронизывающий взгляд, от которого сердце тут же замирает, и холодок начинает спускаться по позвоночнику. — Или ты ведешь к тому, что я не в ответе за свои слова? Я же сказал, что ни копейки с вас не возьму, а если я так сказал, значит, так и будет.
Вот умеет же он оказывать давление. Да так, что всё нутро вверх дном переворачивается, и теперь я почему-то верю ему.
Я?
Человек, который не доверяет практически никому, но верит первому встречному! Нонсенс какой-то.
— Хорошо, буду иметь в виду, — выдавливаю из себя благодарную улыбку и смотрю себе под ноги. — Но можно я хотя бы буду прибираться в доме время от времени, чтобы…. Чтобы не чувствовать себя обязанной перед вами.
Вижу, что своим предложением я смутила Богдана.
— Это вовсе необязательно, у меня в штате имеется парочка домработниц, — в неловкости отвечает он.
Ну конечно. Это можно было ожидать — в доме чисто как в операционном блоке после дезинфекционных мероприятий. Пол аж скрипит… До того он вылизан.
— Ничего страшного, вы можете отправить их в отпуск, а все их обязанности я возьму на себя на время нашего пребывания в этом доме.
— Ну уж нет, так не пойдет, — ухмыляется Богдан, сверкая рядом белых зубов и покачивая головой из стороны в сторону. — Ты моя гостья, Ната.
Из его уст мое сокращенное имя звучит как-то непривычно, мурашки ползут по рукам.
— Ну и что, гости тоже могут быть полезными, — уперто стою я на своем.
— Еще как могут, — произносит он тягуче, глядя на меня в упор, будто пытаясь загипнотизировать.
Моргаю, избавляясь от внезапного морока, устремляю глаза в окно, дабы не попасться под его воздействие.
— Неужели и повара у вас в штате имеются?
— А вот поваров не нанимал, — понимая, что я нашла прореху в формировании его штата, он разводит руками. — Незачем было, пользуюсь премиальной доставкой из ресторана, которым владеет мой брат. Оперативно и со вкусом.
Ну еще бы…
— Ну вот и славненько. Тогда я готова взять на себя обязанности повара, — не отступаю я, решив здесь и сейчас договориться с ним на моих условиях. Мне это крайне важно. Важно быть хоть в чем-то полезной, коль уж к нам проявили доброту. — Не хочется расхваливать себя, но я очень вкусно готовлю. Вы точно не пожалеете.
— Это правда! — внезапно произносит Катюша, подбегая к нам. — Мамина еда самая вкусная!
Богдан переводит взгляд с меня на Катюшу, и его губы расползаются в добродушной улыбке. Мне он так не улыбался еще ни разу.
— Что, прямо самая-самая вкусная? — уточняет он, обращаясь к ребенку.
— Угу, — кивает дочь. — Папа как-то говорил, что хочет жениться на маминой солянке, — выдает Катюша, напоминаем о Стёпе невольно омрачая мой настрой, однако я это стараюсь не показывать.
Косая улыбка играет на губах Богдана. Он всерьез задумывается, потирая ладонью шею с задней стороны, затем переглядывается со мной.
Его взгляд столь глубокий, заинтересованный. Даже очень.
Проглотив свой язык, я могу лишь пожать плечами и скромно поводить ножкой по полу.
— Если всё действительно так, тогда решено! С завтрашнего дня я назначаю твою маму поваром, который может готовить по желанию! — провозглашает он, рассекая своей ладонью воздух около себя, а потом направляет в мою сторону указательный палец. — Надеюсь, завтра в меню у нас будет солянка. Уж очень мне не терпится проверить, захочется ли мне распрощаться со своей холостяцкой жизнью, после того, как я попробую ее на вкус.
Глава 8
Я на миг замираю. Легкие будто схлопываются.
Мало того, что в его последней фразе я уловила намек на некую двусмысленность, так я теперь понимаю, что на меня легла колоссальная ответственность уважить такого истинного гурмана, который, уверена, употребляет в свой рацион исключительно изысканные блюда.
А тут я со своей солянкой!
Боюсь, у меня ни за что не получится оправдать его ожидания.
Но попробовать всё же стоит. Чем черт не шутит.
А вот других вариантов, как отблагодарить Богдана Никольского, у меня просто не найдется.
— Спасибо вам огромное. В таком случае постараюсь вас не разочаровать, — мнусь я с ноги на ногу, а в мыслях уже вижу, как мой супчик терпит фиаско, и я вместе с ним.
— Тогда не буду вам мешать, устраиваетесь и будьте как дома, — говорит напоследок Богдан.
Я глазом не успеваю моргнуть, а он уже скрывается в глубине коридора.
Как только шаги его стихают, мы с дочкой беремся за руки и начинаем скакать по кругу и визжать вполголоса, только бы хозяин дома не услышал нашего общего ликования. А радоваться есть чему — у нас имеется крыша над головой, мы в безопасности. Это самое главное.
— Мамочка, мне здесь так нравится, я бы хотела тут остаться насовсем, — напрыгавшись вдоволь, Катюша вертит головой по сторонам, осматривает высокие потолки и окно во всю стену, из которого открывается живописный вид на сосновый лес и поляну с озером.
— Мне тоже, дочур… Тоже тут нравится, но советую не привыкать к этому месту, — опустившись на край кровати, я вынуждена вернуть ее из мира грез, пока она в нем не затерялась. — Надолго мы здесь не сможем задержаться. Как только мы свяжемся с бабушкой или я найду работу, мы сразу же съедем отсюда. Смотря, что из этого случится быстрее.
Вне всяких сомнений. Уверена, я смогу найти работу гораздо раньше, чем мне удастся отыскать санаторий, где сейчас отдыхает бабуля.
— А куда мы поедем?
— В новую квартиру, — говорю я и, чтобы не строить иллюзий, сразу же дополняю: — В квартиру поменьше, с менее привлекательным видом из окна, но я точно могу сказать, нам с тобой там будет так же спокойно, уютно и радостно, как и здесь.
— А папу позовем в нашу новую квартиру? — смотрит на меня с той же надеждой, с какой смотрела на Степу в последний раз.
Я вздыхаю, заправляю волосюшки Катеньки за ушко. Сердце щемит, надрывается.
— Я не буду против, — отвечаю с печальной улыбкой, а ей и этого достаточно, в следующий миг она уже забывает об отце и принимается шерстить по пустым ящикам стильных прикроватных тумб.
— Кхм-кхм, я вам не помешаю? — раздается вдруг позади, отчего я подпрыгиваю с места, едва не скатившись с края кровати.
Оборачиваюсь. Богдан стоит в дверях, держа в руках наши сумки.
Мысленно задаюсь вопросом, а не подслушивал ли он наш разговор?
Залившись краской, я отбрасываю эту мысль и подскакиваю на ноги.
— Нет, конечно же, как вы можете нам помешать? Это же ваш дом, а мы в нем простые гости.
— Ну, не такие уж и простые, — проговаривает он вполголоса, словно делая умозаключения, основанные непонятно на чем.
— В смысле? — моргаю я.
— Да это так, мысли вслух, — ведет плечом. — Так мне можно войти?
— Можно, — киваю неуверенно.
Богдан расплывается в улыбке, а с места не двигается, осматривается.
— Вижу, вы уже определились с комнатой, — отмечает он, поглядывая на помятую постель, на которой мы с Катюшей валялись незадолго до его появления.
— Да… Эм-м, можно и так сказать, — я срываюсь с места и принимаюсь судорожно поправлять на кровати стеганное покрывало, лишь бы Богдан не счел меня какой-нибудь неряхой.
Я ведь не такая. У меня всегда порядок и чистота.
— Ой, давайте я заберу, — я перехватываю из его рук ручки сумок, но тот вцепился в них мертвой хваткой.
— Нечего тебе тяжести такие таскать! — ворчит он, настырно виляет от меня в сторону и обходит. — Я тебе на что? Сам дотащу, только скажи куда лучше поставить? В гардеробную если, сойдет? — ногой он открывает дверь, на которую я изначально не обратила внимание.
Заглядываю в помещение, выполненное в кремовых тонах. В который раз за последние полчаса шокируюсь от увиденного, поскольку квадратура гардеробной превосходит зал в Стёпкиной квартире.
А Богдан уже заносит сумки внутрь и ставит их на широкую софу, размещенную в центре помещения.
— Ящики и шкафы все свободные, можете размещать свои вещи, куда захотите, если что, я могу помочь, — он уже порывается раскрыть молнию одной из сумок, как я подлетаю к нему и грудью наваливаюсь на баул.
— Нет, не нужно! С этим мы сами управимся!
— Ладно, ладно, я всего лишь предложил свою помощь, — выставляет он руки перед собой и отходит от меня на шаг, очевидно, сочтя меня неуравновешенной.
Но я просто не хотела, чтобы он видел наши вещи. Для меня самой пока остается загадкой, что находится внутри сумок.
А вдруг там, действительно, Стёпкины шлакоблоки?
— Вы и без того нам уже достаточно помогли, — стыдливо булькаю я, выпрямляясь.
— Помог, но всё же недостаточно, — уверяет он, вглядываясь в мои глаза, которые вмиг расширяются в неподдельном изумлении.
— То есть как это недостаточно?
— На самом деле я мог бы сделать для вас больше, чем вы можете ожидать, — Богдан озадачивает меня своей прямотой и широтой души.
Такое в наше время редко встречается. В особенности среди представителей высших слоев общества. Но этот же мужчина поражает меня с каждым часом всё больше и больше. И вместе с тем настораживает…
— Да вы же и так сделали для нас больше, чем кто-либо другой. Вы предоставили нам крышу над головой. Нам, посторонним людям! Совершенно безвозмездно, не прося ничего взамен! Разве этого мало? Поймите, я не вправе просить вас о чем-то большем, и я не имею ни малейшего желания нагружать вас своими проблемами. Мне этого совесть не позволит.
Продолжительная пауза. Наши взгляды сталкиваются — его настойчивый и где-то даже пытливый, в перерез моему просящему. Пространство между нами немного потрескивать начинает. И вдруг я замечаю, как его взгляд постепенно смягчается, наливаясь голубизной.
— Хорошо, я не привык предлагать дважды, но поиски бабули вашей я, как и договаривались, беру на себя, — говорит он, после чего просто уходит.
Боже…
Он весь из себя такой чуткий и заботливый, а я же до сих пор пребываю на жутком нервяке после всего случившегося, из-за чего не смогла по достоинству его отблагодарить.