Мне просто нужна передышка. Хотя бы ночь переспать со своими мыслями, и я приду в норму. А пока я похожа на один сплошной комок нервов.
Испытывая муки совести, я приступаю к разбору нашего багажа.
Раскрываю первую сумку, вываливаю содержимое на пол, чтобы было проще отсортировать вещи. Проделываю то же самое со второй сумкой.
Застываю, в полнейшей растерянности глядя на всю эту кучу, разбросанную на полу.
И тут… Тут во мне появляется неуемное желание завыть раненым зверем.
Сволочь! Да как он мог?
Глава 9
На следующий день
— Катюш, ты какой шарик хочешь, шоколадный или клубничный? — спрашиваю я, остановившись у торгового островка, где продают мороженое.
— Вот этот, розовый, — тычет она пальчиком в стеклянную витрину.
Зажав пакет с новой одеждой под мышкой, я покупаю клубничное мороженое в вафельном рожке, отдаю дочери. И стоит ей лизнут шарик, как улыбка снова рисуется на ее губах.
Слава богу. А то я боялась, что настроение у дочурки будет испорченным весь оставшийся день.
Мы выходим из торгового центра, неспешно прогуливаемся до остановки общественного транспорта.
— Катюнь, ты у меня не устала? Может, немного посидим? — предлагаю я, махнув рукой на лавочку неподалеку от остановки.
— Хорошо.
— Как раз доешь мороженку, а там и троллейбус наш приедет.
— Троллейбус — это автобус, у которого рога на крыше? — любопытствует Катя, лопая с превеликим удовольствием мороженое, которое на такой жаре быстро начало подтаивать.
— Да, обычно их так и называют, но знающие люди называют рога штанговыми токоприемники.
— Какое сложное название. Я такое не выговорю, — дочка делает бровки домиком, чем смешит меня. — А почему их так называют?
— Потому что по ним проходит ток, благодаря которому троллейбус и возит нас, — поясняю я, устраиваясь с Катей на пустующей лавочке.
А вот с утра я не могла найти подходящих слов, чтобы объяснить ей, что ее папочка оказался первостатейным козлом, который лишил ее не только крыши над головой, но и одежды с любимыми игрушками. Так мало того, он еще и на звонки мои не соизволил ответить.
Пришлось предложить Кате съездить в город за новыми костюмчиками и платьицами, да только денег мне на все ее запросы не хватило.
В большом городе цены оказались кусачими. А мне так хотелось порадовать дочь, хоть как-то развеселить ее. Купить ей то, чего она пожелает, а не то, что нам окажется по карману.
В итоге нам хватило на один комплект с шортиками, платьице, пару футболок и мороженое.
Катя у меня девочка умненькая и особо неприхотливая. Она быстро смекнула, что я не в состоянии расплатиться за все наряды, поэтому всё остальное мы договорились с ней докупить «как только, так сразу».
Вот только когда это «как только, так сразу» наступит? Черт бы его побрал.
Кто ж знал, что Степан так обойдется с нами? Что в те сумки, которые я с таким трудом тащила на себе, он засунет свои обноски, которые долгое время пылились в кладовке, потому что ему, видите ли, было жалко их выбрасывать.
И вот он, наконец, решил избавиться от них. Да еще таким подлым способом. Положив поверх своих старых зимних курток, допотопных костюмов и рыбацких сапогов парочку наших с Катюшей вещей. Замаскировал всё так, что у меня и мысли не возникло проверить остальное содержимое сумок. Я просто не думала, что он до такой степени мелочный говнюк.
Ну вот зачем ему наши с дочерью вещи? Какой с них теперь прок?
Ох, зла не хватает.
Мои мысли разбавляет телефон, зазвонивший в сумке. Надеясь, что звонит бабушка из санатория, я, не глядя на номер, отвечаю на звонок:
— Да, слушаю.
— Наташ, а вы куда подевались?
Не сразу узнаю в тревожном голосе звонившего Богдана Никольского. Отвожу телефон от уха, смотрю на экран и на те самые цифры, которые запомнились мне с первого раза.
— Богдан Ларионович? — удивляюсь я, когда понимаю, что это именно он.
С того конца провода раздается негодующее бурчание.
— Наташ, ну елки-моталки, ну, какой я тебе Ларионович, в самом-то деле? — возмущается он, но вполне дружелюбно. — Просто Богданом ты называть меня не можешь разве? Или я так старо выгляжу, что без отчества никак не обойтись? — прыскает со смеху в трубку.
Мне жутко неудобно, что мое уважительное обращение к нему вызвало у него такие домыслы. Дело вообще не в возрасте. Да и выглядит он довольно молодо. Ну может быть, чуть старше Стёпки.
Тут дело в разных социальных статусах.
Хоть я и не имею ни малейшего представления, кто он и кем работает, однако воспитание не позволяет мне обращаться к нему как-то иначе. Словно я заведомо знаю, что большинство тех людей, кто его окружает, обращаются к нему исключительно по имени-отчеству.
Вот и я не хочу выделяться из большинства. У меня для этого нет никаких привилегий.
Но раз он просит, глупо отказывать ему в этой просьбе.
— Богдан, извините, а откуда у вас мой номер телефона?
— Раздобыть тот или иной номер обычно не составляет мне особого труда, — кичится он своими возможностями. — Просто я приехал домой, а вас нет. Записки тоже не нашел никакой. А мой садовник сказал, что видел, как вы шли на остановку. Вот я и хочу разобраться, а не решили ли вы сбежать втихомолку?
Когда мы с дочкой проснулись, Богдана уже не было дома. И записки от него я тоже, к слову, не нашла. Поэтому посчитала, что у него возникли срочные дела, из-за которых он вернется не скоро.
Воспользовавшись этим, я сварила обещанную солянку, а потом мы известили садовника и отправились с Катюшей по магазинам. С тем расчетом, что к обеду мы уже вернемся, и Богдан даже не догадается, что нас не было. Однако он вернулся домой раньше нас и даже заметил наше отсутствие.
Неужели искал нас по всему дому?
— Нет, что вы, ни в коем случае. Мы никуда не сбегали.
— Это очень хорошо. Так могу я узнать, где вы сейчас находитесь?
Я озираюсь по сторонам, чтобы отыскать какую-нибудь табличку с указанием улицы или что-то вроде того. На глаза ничего не попадается, кроме номеров общественного транспорта.
— Дело в том, что я плохо ориентируюсь в городе, могу только предположить, что мы где-то недалеко от центра, — в этот момент я обращаю внимание на проезжающий трамвай. — Тут еще ездит тринадцатый трамвай и седьмой троллейбус, на последнем мы как раз и приехали в город.
— Маршруты у них довольно протяженные. А навигатор у тебя в телефоне есть? Посмотри геолокацию, я быстро примчусь и заберу вас, — следом он предлагает.
Ого. Примчусь… Прямо супермен настоящий.
Но у меня почему-то закрадывается мысль, будто Богдан и впрямь опасается, что мы можем сбежать.
С чего бы вдруг?
— Не нужно. Мне совсем не хочется вас затруднять. Погода сегодня замечательная, в небе ни облачка, так что нам с дочкой только в радость прогуляться по городу. Кстати, если вы проголодались, на плите стоит кастрюля с солянкой. Как и обещала, я приготовила супчик специально для вас. Отведайте, а заодно проверьте, захочется ли вам распрощаться со своей холостяцкой жизнью, после того, как вы попробуете суп на вкус, — шутливым тоном припоминаю ему то, для чего и затевалось приготовление солянки.
А Богдану совсем не до моих шуток. Смурной какой-то стал. Причем мне его видеть даже не надо, чтобы понять это. Я и так чувствую. По голосу. По продолжительным паузам между фразами.
— Один не хочу. Поедим вместе, когда вы вернетесь, — сообщает он, словно мы семья, привыкшая обедать за одним столом.
— Как скажете, — вяло отвечаю, ощутив в груди необъяснимую тяжесть.
Наступает молчание, во время которого я замечаю вдалеке нужный нам троллейбус.
Поглядываю на дочку. К счастью, она уже успела доесть тающую «шапочку» мороженого. А с полупустым вафельным рожком проходить в салон троллейбуса не так опасно.
— Катюш, надо подниматься, сейчас поедем уже, — зажав телефон между ухом и плечом, вытираю дочке руки и рот заранее приготовленной влажной салфеткой, помогаю ей спрыгнуть с лавочки, а затем обращаюсь в трубку: — Богдан, наш троллейбус подъезжает, так что голодным вам ходить недолго осталось. Будем дома буквально через сорок минут.
— Отлично, когда приедете, нам с тобой надо поговорить кое о чем. Это очень важно, — доносит он, после чего отключается.
Поговорить? О чем, интересно?
С этими мыслями прячу телефон в самую глубь сумки, беру Катюшу крепко за руку.
Меж тем троллейбус останавливается напротив остановки. Мы с дочкой заходим внутрь, находим свободные места. Катя сразу же устраивается у окошка, я сажусь рядышком с ней, пока народу совсем мало. Копошусь в сумке, готовя деньги за проезд.
— Мам, смотри, тут дядя Богдан, — говорит Катя.
— Где? — я тут же принимаюсь судорожно вертеть головой по сторонам.
Может быть такое, что Богдан не стал нас ждать и приехал за нами? За такое короткое время вряд ли бы он добрался.
— Что-то я его не вижу.
— Да вот же он, — приподнимается она и тянет пальчик вверх.
Перевожу взгляд на окошко, где сверху вывешено объявление о предстоящих выборах мэра города.
Всматриваюсь получше, и среди трех зарегистрированных кандидатов на данную должность я нахожу фотографию Богдана Ларионовича Никольского — депутата Законодательного Собрания и еще куча рангов, которые я не в состоянии разобрать из-за мелкого шрифта и помутнения в глазах.
Нет, я, конечно, догадывалась, что Богдан — шишка. Но чтоб такого масштаба…
То-то мне казалось его лицо знакомым. В последнюю поездку в город, а это было примерно полтора месяца назад, я передвигалась исключительно на троллейбусах. Вот и увидела его лицо в объявлении, а после просто забыла…
— Мамочка, а что там написано? — отвлекает меня Катюшка, похлопав по коленке.
— Там написано… написано, что дядя Богдан совсем скоро может стать главой города, — рассеянно отвечаю, не чувствуя собственного языка.
— Ух ты! — восторгается услышанному дочка.