Агрессию следует трактовать как сигнал, что нам плохо. А что ты как взрослый человек можешь сделать, чтобы тебе стало лучше? Отправляйся на поиски ответов. Если, к примеру, у тебя не получается уложить ребенка спать, потому что рядом с тобой еще трое маленьких детей, нужно привлечь партнера или другого человека, который может оказать тебе поддержку. Это и есть механизм решения проблемы. Как бы ни выглядели твои личные заботы и хлопоты, тебе следует искать те возможности, которые необходимы для изменений. Это можно воспринимать даже буквально: что конкретно будет «не обойти»? Далее в книге мы поближе рассмотрим твои причины стресса и ресурсы, которые ты можешь потратить на их устранение.
Ты злишься, когда тебе говорят, что не следует так «напрягаться», и когда другие неоправданно чего-то от тебя ждут? Это и правда довольно неприятно. Но чувство, которое возникает у тебя, когда близкие ведут себя подобным образом, может оказаться весьма полезным для тебя самой. Спроси себя: «А я случайно не предъявляю такие же требования моему ребенку?» И отпусти ситуацию. Люди, которые так поступают, подходят к тебе слишком близко и нарушают твои личные границы. Это может не только приводить в ярость, но изматывать и сильно отягощать отношения с твоим ребенком или другим важным человеком. В наших пояснениях к «кругам», динамике отношений и «родительству» ты получишь новые импульсы, что с этим делать.
Равное достоинство – термин, введенный Еспером Юулем, датским семейным терапевтом и основателем семейной лаборатории. Все члены семьи имеют одинаковую ценность и обладают собственным достоинством и неприкосновенностью. Отношения с равным достоинством подразумевают отношения между двумя субъектами, когда ни один из них не главенствует и не использует другого для своих нужд. Соответственно, такие отношения не будут ни авторитарными, ни равнодушными. Принцип равного достоинства учитывает потребности, желания и мнения всех. «Этот принцип удовлетворяет фундаментальную потребность каждого человека быть услышанным, увиденным и воспринятым всерьез.»4
Прежде чем мы перейдем к подробному рассмотрению твоих эмоций, мы хотели отметить еще кое-что касательно списка тех раздражающих факторов, которые вызывают у тебя гнев. Два описанных ниже спусковых механизма кажутся, на первый взгляд, похожими, но они в корне отличаются:
● Я злюсь, когда мой ребенок меня бьет и не прекращает этого делать, несмотря на просьбы.
● Я злюсь, когда мой ребенок не идет за мной, хотя я вежливо прошу.
Если ребенок тебя бьет, то для него это возможность выразить свои чувства в данный момент. Поэтому в такой ситуации бессмысленно просить его перестать, потому что он не может иначе. Позаботься о безопасности вас обоих и спроси себя, как ты могла бы «перевести» поведение своего ребенка: он зол на тебя или кого-то другого? Его границы нарушены? Кем? Быть может, ты всего лишь громоотвод?
Если же твой ребенок не идет за тобой, несмотря на твою вежливую просьбу, то это лишь потому, что он выучил, что на просьбу можно ответить положительно или отрицательно, – и принял решение в пользу отказа. Ты же требуешь от него послушания, хотя и маскируешь это под просьбу. Горькая пилюля остается горькой, несмотря на сахарную глазурь, и твой ребенок не хочет ее глотать. Твое отношение к ожидаемому можно также проверить, если перенести это высказывание на другого человека: «Я злюсь, если моя подруга не хочет идти за мной». Ты же не считаешь, что она должна ходить за тобой по твоему первому требованию. Почему тогда ты ждешь этого от ребенка? Если ты хочешь жить в равноправии и относиться к ребенку на равных, то послушанию не будет места. Это может быть сложно, потому что означает, что тебе придется научиться по-новому относиться к своему ребенку. Но как, ведь твое детство было совершенно другим. То есть нужно будет работать над твоим стилем «руководства» и придумать альтернативные сценарии, чтобы ребенок пошел с тобой по доброй воле.
Для детей есть существенное различие, обращаемся ли мы к ним в приказном порядке, как «босс», или с любовью ведем за собой, как лидер. Следуют ли твои дети за тобой? А ты сама знаешь, куда тебе нужно идти?
Только ничего не чувствовать: кричать и подавить себя – означает ничего не чувствовать
Посмотрим, как Сюзанна общается с дочерью.5 Недавно трехлетняя девочка пошла в детский сад, потому что Сюзанна вышла на работу. Такое решение в принципе ей нравится, но жесткий график, дополнительные домашние дела, ранний подъем и стресс в первой половине дня плохо сказываются на ней и ее дочери.
До текущего момента Софи привыкла не спеша завтракать и вместе с Сюзанной читать одну из ее любимых книг или мастерить что-нибудь интересное. Иногда она смотрела телевизор, если Сюзанна хотела спокойно выпить чашечку кофе.
Теперь пять дней в неделю все идет иначе. Все должно быть быстро: подъем («Мы не можем сегодня так долго валяться в постели, нам скоро выходить!»), завтрак («Съешь это сейчас, мы не сможем взять еду с собой!»), чистка зубов («Нет, это обязательно, чтобы маленькие кариозные человечки не съели твои зубки!»), одевание («Неважно, зеленый или голубой свитер, просто надевай!»), поход в туалет («Давай, попробуй еще раз, а то вдруг захочешь в машине!») и так далее. Многое из этого Софи вовсе не по нраву. И все-таки она выполняет все и почти не жалуется. Но надевать кроссовки – это уже слишком! Она хочет розовые сандалии! И она уже достаточно соглашалась!
Сюзанна в ужасе, они и так опаздывают. Через двадцать минут им нужно быть в детском саду. Она считает в уме: «Сколько нам ехать? Ах, еще ведь надо найти место на парковке. В прошлый раз было на углу».
Софи прерывает мысли Сюзанны и возвращает ее в реальность: «Нет! Я! Не! Хочу!»
Сюзанна нетерпеливо отвечает: «На улице холодно! Надевай кроссовки! Или, знаешь что, – я сама их на тебя надену!»
Она берет кроссовок, трогает Софи за ногу, а Софи кричит: «Нет! Я!»
Сюзанна швыряет кроссовок на пол и кричит: «Тогда вообще не надевай обувь! Что за ерунда! Что ты вообще думаешь! Я ухожу!»
Софи пугается и плачет.
В то время как Сюзанна поворачивается и выходит из двери, она громко говорит сама себе, как ей тяжело иметь такую упрямую дочь. Она не отдает себе отчета в том, что делает, и не замечает потока обидных слов, которые слышит ее дочь.
Спустя несколько минут Сюзанна снова берет себя в руки, спрашивает, как же это могло случиться, и чувствует себя очень плохо. Она вовсе не собиралась кричать! Она не хочет быть такой матерью! Она любит своего ребенка. Но эта неудержимая ярость слишком часто переполняет ее. Она теряет над собой контроль, и ее словно уносит волной, которая лишает ее воздуха.
Как еще может выглядеть нездоровое распределение эмоций, показывает пример Элизы и ее пятилетнего сына Макса. Элиза очень старается быть хорошей мамой. В своей работе воспитателя в детском саду она уделяет большое внимание своим воспитанникам; а с тех пор, как она сама стала мамой, она дарит много любви и своему сыну: «Ты хорош такой, какой есть» – часто говорит она ему. Она пытается учитывать его волю, сохранить его неприкосновенность и уважать его потребности. И она боится сделать что-то не так.
Суббота, 6.30 утра. Макс приходит в спальню и хочет лечь вместе с родителями. Элиза устало вздыхает и говорит: «Сегодня же выходной, давай полежим вместе и подремлем еще немножко!» Ее мужу Эрику сразу же становится тесно. Он встает, чтобы приготовить завтрак. Элиза хочет еще немножко полежать.
А Максу хочется играть. Он начинает трясти Элизу за плечо: «Мама, вставай!»
Она вздыхает и говорит: «Дай мне еще немного полежать, Макс!»
Элиза не открывает глаза. Макс проявляет нетерпение и становится громче. Он ложится поперек кровати и начинает сталкивать Элизу: «Вставай! Вставай! Вставай!» Постепенно Макс начинает топтать ее ногами. Элизе хочется плакать, кричать и крушить все вокруг! Она закипает, ее мысли путаются. Она старается оставаться спокойной. Перебирая в голове все, что она читала о воспитании, ориентированном на потребности ребенка, Элиза приходит к заключению: «Макс хочет играть. Со мной. Это его потребность. Я не выдержу этого! Боже, мне нельзя так думать! Я должна справиться! Вдох-выдох! Черт возьми, он делает мне больно! Я готова его задушить! Вдох-выдох!»
А Макс продолжает топтать ее дальше. И Элиза позволяет ему это делать.
Что тут происходит? Кажется, что Макс с нетерпением ждет какой-то настоящей реакции от своей мамы. Как будто он хочет сказать: «Мама, ты где?» Что еще ему нужно сделать, чтобы выманить ее из укрытия? Потому как его поступок означает также: «я хочу видеть, что я могу сотворить! И что будет с тобой?» Но Элиза не хочет совершить никакой ошибки. Она боится конфликта, несмотря на то, что находится прямо в его эпицентре. Она не хочет, чтобы ее отношения с сыном пострадали от «неправильной» реакции, и не видит, что ее притворство мертвой само по себе является ответом на его действия. И вот она проглатывает свой гнев. Каким-то образом ей удается вытолкнуть его. Она противится ему и не хочет ничего чувствовать. Но таким способом она лишь отделяется от своих эмоций, от настоящего момента и от Макса.
Возможно, Элиза научилась в детстве тому, что ей лучше поменьше чувствовать и выражать желания, чтобы «выжить» в своей семье. Если ее снова и снова наказывали за злость, гнев или проявление воли, – может быть, потому что ее родители сами испытывали страх перед силой чувств своей дочери, или для них они были обременительны, – то постепенно она отрезала их от своей личности, образно говоря, как кусок пирога. Она складывала свои чувства в маленькие коробочки и убирала в шкаф в самом дальнем углу подвала, который с тех пор надежно закрыт. Там сложены все те части ее личности, от которых ей пришлось избавиться в течение жизни, чтобы ее любили и считали своей. Макс же хочет, чтобы она нашла ключи, открыла дверь и, вооружившись фонариком, переворошила именно эти маленькие коробочки. Он хочет ей помочь снова почувствовать себя. В понимании Юуля, он «сотрудничает» с ней, пытается разозлить ее в достаточной мере, чтобы ее вулкан наконец-то начал извергаться и мама смогла наконец расслабиться. Но пока Элиза не начнет разбираться с собой, эта «игра» будет повторяться снова и снова. Ведь речь не о том, чтобы