– Бегом, – командует Микки.
Ухватившись за чемодан с двух сторон, они бросаются к лестнице и мчатся вниз, стараясь производить как можно меньше шума.
Сердце колотится у Микки в горле.
Поймет ли он, что они только что ушли? Погонит ли его инстинкт вниз, за ними следом?
Женщины выскакивают из здания.
Петра хочет оглянуться, но Микки не позволяет.
Они бегут к «бентли». Микки забрасывает чемодан на заднее сиденье, Петра запрыгивает на пассажирское место.
Микки огибает машину, чтобы метнуться за руль. На дом она по-прежнему не оглядывается.
Трясущимися руками толкает ключ в зажигание.
– Микки! – вскрикивает Петра, и ее голос уже больше не похож на голос решительной женщины, только что из чувства мести помочившейся на любимую футболку бывшего мужа. Это вопль настоящего ужаса.
Микки поднимает глаза и видит, как через дорогу к «бентли» несется озверевший литовец – почти два метра и сто с лишним килограммов чистой агрессии.
Машина наконец заводится.
Втопив педаль в пол, Микки сдает назад, даже не проверив, нет ли там проезжающих машин.
Бывший Петры успевает только хлопнуть по багажнику, и они уезжают.
Микки ведет быстро, делая поворот за поворотом, пока не выезжает на главную дорогу.
Обе женщины молчат.
Когда они останавливаются на красный свет, Микки, пошарив в кармане, достает телефон. Сняв режим полета, она включает беспроводную гарнитуру. Маловероятно, но, если бывший Петры сядет в машину и нагонит их, она немедленно вызовет полицию.
Микки как раз собирается взглянуть на Петру – не случился ли у той сердечный приступ, – как вдруг раздается смех.
Она косится на пассажирское место.
Петра смеется от облегчения после схлынувшего адреналина.
– Капец, – говорит она, заметив, что Микки смотрит на нее.
– Капец, – соглашается Микки.
– И вы занимаетесь этим постоянно? – спрашивает Петра.
Микки кивает. И тоже позволяет себе улыбнуться.
Телефон начинает звонить.
Номер прежний.
Снова Люк Миллер? Он годами о ней не вспоминал, а за сегодня уже второй звонок. Что ему нужно и почему он так упорно дозванивается?
Микки сбрасывает вызов. Повернувшись, улыбается Петре.
И все еще улыбается, когда вылетевший из переулка внедорожник врезается в бентли.
Последнее, что слышит Микки, – звон бьющегося стекла.
Остров Святой Терезы
Черт.
Люк сверлит взглядом экран телефона. Почему она не отвечает?
Роуз меряет виллу шагами.
Часы тикают. Как ни важно проконсультироваться с Микки Шейлз о будущих действиях в Лондоне, прежде Люку нужно разрешить ситуацию здесь, на Святой Терезе.
– Роуз, надо ехать в город и снять номер в отеле.
– Что?
– Пора уезжать с виллы.
– Люк, до тебя дошло хоть что‑нибудь из того, что я говорила? За последние полчаса ты не выдавил ни слова. Это тебе нужно уезжать. Возвращаться в Лондон.
– Я тебя услышал, Роуз. Но если ты думаешь, что я отправлюсь в аэропорт и улечу один после всего, что ты рассказала, ты просто не в своем уме.
Роуз перестает шагать по комнате.
– Ничего другого ты сделать не можешь, – говорит она. – Я убила человека. Совершила ужасный, отвратительный поступок и утянула тебя за собой. Неужели ты на меня не злишься?
– Злюсь? Почему я должен на тебя злиться?
Роуз смотрит на него с выражением крайнего изумления.
– Люк, я заявилась к тебе на работу и обманом склонила… Даже не знаю, как сказать, – удариться со мной в бега? Вполне вероятно, что я втравила тебя в серьезные неприятности.
– Роуз, я в бешенстве оттого, что ты не рассказала сразу. Это единственное, из-за чего я злюсь. Но в своей жизни я не раз оказывался в странных ситуациях и поэтому знаю, что люди творят невероятную дичь, находясь в помутненном сознании. Особенно если они крайне напуганы. Учитывая предысторию ваших с Кевином взаимоотношений, могу лишь предположить, что шок заставил тебя действовать схожим образом: ты сбежала и попыталась заблокировать воспоминания о случившемся. И я безмерно благодарен, что на этот раз ты сбежала со мной.
Роуз моргает, и глаза ее наполняются слезами.
– Ты и вправду так думаешь?
– Да! – восклицает Люк. – А теперь послушай меня. Необходимо убраться с виллы. Когда приедет такси, отправимся сразу в город. Нужно где‑то остановиться, но лучше не использовать настоящие имена. У тебя есть наличные? В любом дорогом отеле потребуют паспорта, поэтому остается выбрать гостиницу попроще и надеяться на лучшее. Можем соврать, что нас ограбили, украли паспорта, что‑нибудь придумаем…
Роуз качает головой.
– Люк, как ты… как ты можешь рассуждать с такой уверенностью, будто знаешь, как поступить? Лично я вообще не представляю, что делать.
Люк тоже мотает головой. У него нет ответа. Он снова смотрит на телефон.
Он продолжит дозваниваться Микки.
Потому что хоть и ведет себя так, будто у него все под контролем, но на самом деле действует вслепую.
И нуждается в помощи специалиста.
Лондон
Микки просыпается с большим трудом.
Это сколько же вина она выпила накануне?
Она пытается вспомнить. Боже, такого похмелья у нее не бывало с тех пор, как… да нет, на ее памяти она ни разу не испытывала такого похмелья.
Интересно, Нейтан рядом? Она готова умолять его о стакане воды и таблетке нурофена. Нет, лучше морфина. Крайний случай требует крайних средств. Интересно, где нынче добывают морфин? В аптеке?
Микки открывает глаза. Яркий белый свет, заливающий палату, мгновенно ослепляет ее. Она снова зажмуривается.
Погодите.
Она что, умерла?
Но когда умираешь, разве чувствуешь себя так паршиво?
– Микаэла, ты очнулась. Все в порядке. Ты поправишься.
Микки чуть приоткрывает щелочки глаз.
Тень, нависающая над ней, уплотняется в ее мужа Нейтана. На нем тот же костюм, который он надел утром, перед тем как выйти из дома. Но муж сам на себя не похож. Обычно он выглядит собранно, профессионально. Сейчас он в панике.
– Ты в больнице, – говорит он, – но скоро поправишься. Ничего не сломано.
– Что? – хрипло каркает Микки.
– Понимаю, ты чувствуешь себя отвратно. У тебя все тело в синяках и ушибах. Но это заживет.
– Микки, ты помнишь, что случилось?
Новый голос. Знакомый.
Микки поворачивает голову влево. Свет становится более терпимым. Она полностью открывает глаза. Эллиот. Прямо из спортзала. Наверное, бежал всю дорогу. Футболка промокла, черное лицо блестит от пота. Она представляет, как Эллиот отвечает на звонок, опустив штангу, и стремглав выбегает из зала.
– Петра? – спрашивает она.
– Петра… – Мужчины странно переглядываются. Она догадывается, что это значит и что последует дальше.
– О ней мы можем поговорить позже, – предлагает Эллиот.
– Нет. Петра… она была на пассажирском сиденье… – Микки морщится оттого, что память возвращается.
– Она жива, Микки, – говорит Эллиот. – Остальное не имеет значения. Нужно было взять меня с собой.
– Ты умеешь останавливать машины рукой, как супермен?
Эллиот фыркает, а Микки снова морщится. Ясно, мужчины думают, что раз уж она способна шутить, значит, уже на полпути к выздоровлению.
Нужно было взять Эллиота с собой. Он силен и умен, Микки потому и наняла его, что он именно тот партнер, который ей необходим. Но Петра так боится мужчин…
Петра.
Она жива.
Микки, игнорируя боль, выдыхает от облегчения.
Но правда ли остальное не имеет значения?
Она встречала женщин, с которыми бывшие творили совершенно немыслимые вещи. Поэтому знает: когда люди говорят этим женщинам, что им повезло выжить, думают они совсем другое.
Шрамы от некоторых поступков хуже смерти.
Микки чувствует, как веки наливаются тяжестью. Она изо всех сил борется с сонливостью. Неизвестно, то ли это ответ организма на травму, то ли циркулирующие в крови лекарства. Если ей вкололи наркотик, то боль должна идти на хер в быстром темпе.
– Все нормально, – говорит Эллиот. – Отдыхай. Ни о чем не переживай, Микки. Он свое получил.
– Кто? – переспрашивает она, снова резко распахивая глаза.
– Бойфренд Петры, который в тебя въехал. Он погиб.
Эллиот похлопывает ее по руке. Обычно он не дает волю эмоциям и врожденной мягкости. Их отношения сводятся скорее к шутливой болтовне, чем к глубоким задушевным беседам.
Наверное, переволновался.
Микки пытается кивнуть, хотя шевелить головой больно. Хорошо. Она рада.
– Прости за «бентли», дорогой, – шепчет она.
Нейтан невнятно бормочет слова ободрения.
Откуда‑то издалека слышно, как звонит телефон.
Нужно ответить, думает она и снова проваливается в беспамятство.
Когда Микки просыпается в следующий раз, стоит уже глубокая ночь. Добродушная медсестра-ирландка, сверкая великолепными зубами, белее которых Микки в жизни не видела, сообщает, что Нейтан вышел ответить на звонок по работе. «Quelle surprise» [2], – думает Микки и тут же чувствует вину, поскольку даже не хочет представлять, сколько всего муж успел передумать, когда ему позвонили из больницы.
Сейчас сознание ощущается более ясным. Что бы ей ни ввели, все уже выветрилось. Микки осматривает обстановку. Платная больница, частная палата. На подоконнике уже благоухают два огромных букета цветов.
Наверное, ее привезли на скорой в обычное отделение экстренной помощи, но Нейтан устроил перевод, не теряя времени. Она подозревает, что и о Петре позаботился он же.
– Сестра, – говорит она, – вместе со мной в аварию попала женщина. Как у нее дела?
Лицо сиделки сразу принимает строгое нечитаемое выражение, присущее всем медицинским работникам.
– Выкарабкается. Большего я сказать не могу, вы не член семьи.
– Она моя подруга, – жалобно возражает Микки.
Медсестра колеблется.
– Вы ирландка? – спрашивает она.