• Чувствую ли я себя с ним безопасно?
• Комфортно ли мне делиться информацией с этим человеком?
• Был ли у меня положительный или отрицательный опыт откровенности с ним?
• Любит ли он меня, несмотря на мои провалы, боль и ошибки?
• Могу ли я полностью быть собой рядом с этим человеком?
• Лучше поделиться с этим человеком, чем не делиться?
Вопросы, которые можно задать себе до того, как делиться чем-то публично:
• Это шрам или рана? (Гленнон Дойл пишет о разнице между шрамами и ранами, объясняя, чем безопасно, а чем потенциально опасно делиться: шрам означает, что вы достаточно исцелились, чтобы уверенно об этом рассказывать, а рана – что вы еще лечитесь и, вероятно, не совсем готовы делиться с другими.)
• Я делюсь, чтобы что-то доказать или стать ближе с людьми?
• Все ли со мной будет в порядке, если я поделюсь этим независимо от результатов?
• Готов(а) ли я столкнуться с критикой или осуждением за то, что этим поделился / поделилась?
• Есть ли более важное сообщение или универсальная тема, чем та, которой я делюсь?
Громко заявить о своей истории очень полезно, но есть и другие способы исследовать и выражать наши истории и себя. Письмо – это практика, которая принесла мне немало важных открытий. Существуют методы, которые может применить каждый в зависимости от того, что для нас работает, что нас радует и что имеет для нас смысл.
Как бы для вас ни выглядела возможность поделиться, советую попробовать. Изучите, как вы можете дать себя узнать. Будьте готовы к тому, что вас увидят полностью: не только в милом, собранном, достойном восхищения образе, но и ваши более спорные части, те, которые вы скрывали. Будьте готовы показать себя целиком. Я советую искать места, пространства и людей, которые примут вас с нежностью и тактом, – а вы их заслуживаете. Как я уже писала, мы не можем в одиночестве работать над тем, чтобы быть людьми. Мы не можем двигаться вперед, скрывая себя, но рассчитывая, что нас увидят. Мы нуждаемся друг в друге.
• Любое искусство.
• Музыка, пение, голос.
• Сотрудничество, связи, обмен.
• Терапия, коучинг, наставничество.
• Близость к природе.
• Любое творчество.
• Поэзия, письма, проза.
• Движение, танец, йога.
А что бы добавили вы?
Сводя все воедино
Один из моих героев, гуманистический психолог Карл Роджерс, произнес одну из моих любимых фраз. Ее стоит повторить: «Поразительный парадокс заключается в том, что, когда я принимаю себя таким, какой я есть, я могу измениться». Приходилось ли вам сталкиваться с тем, что вам становится гораздо легче именно тогда, когда вы принимаете ваше положение?
«Как мне принять себя полностью, если я полностью себе не нравлюсь?» – спрашивала я на собственной терапии снова и снова, и меня об этом тоже спрашивали не раз. Но как бы парадоксально это ни звучало, думаю, в этом и есть цель внутренней работы, которую мы проделываем: найти принятие. Знать, что вы не обязаны любить себя во всем и всегда, чтобы быть достаточно хорошими. Знать, что вам не нужно во всем разобраться, чтобы быть что надо.
Принятие необязательно означает любовь ко всем своим частям. Это значит открыть свои объятия тому, что есть, вместо того чтобы отталкивать его, отрицать или притворяться, что его не существует. Это значит принять неидеальность, смятение, хаос, радость, боль, присутствие, помехи, красоту, страх… принять все это, чем бы оно ни было. Принятие себя – пожизненный процесс, один из тех, которые, как я выяснила, развивается естественно, пока мы занимаемся исследованием, переосмыслением и интеграцией наших историй.
Для меня принятие себя – кульминация честности, смелости и освобождения. Осознание наших историй приводит к пониманию необходимости их изменить. Их изменение – к возможности интеграции. Она (надеюсь) приводит к поиску принятия себя во всем, включая себя в прошлом. Она позволяет нам принять то, кем мы были, кто мы есть и кем станем.
Мы так легко забываем, что принятие себя не достижение какой-то финальной точки, а скорее сложная работа по замедлению, обращению внутрь и неторопливому повторному знакомству с теми нашими частями, которые от нас требовали исправить. Истории, которым вас приучили верить, могли заставить вас считать, что надо скрывать, стирать или преуменьшать определенные части себя. Они могли заставлять вас притворяться, надевать маски, менять себя в соответствии с чужими ожиданиями, закрывать глаза на то, как прекрасны все ваши качества и особенности. Когда мы заново знакомимся с этими частями себя именно как с частями себя, мы можем создать новые отношения с ними. Мы способны принять себя, вместо того чтобы скрывать части своей личности. Мы можем полностью объять нашу индивидуальность, а не бессмысленно пытаться ее исправить. Задача исцеления – принять себя как есть и проживать свою цельность. Вернуться к себе, к тем, кто вы есть. Именно туда вы направлялись, читая эту книгу.
Нам не нужно избавляться от сложностей. Не надо уничтожать боль, прятаться от ран, отталкивать истории, в которые мы когда-то верили. Вместо этого нужно дать себе шанс проявить себя в полной мере. Вспомнить, что мы всегда были цельными. Вспомнить: мы и так что надо.
Все практики, установки и подсказки в этой книге призваны поддерживать вас в восстановлении вашей цельности. Надеюсь, вы уже начали замечать в себе ощущение того, что для вас возможно, и осознавать свою беспредельность.
Раскрытие наших тяжелых историй порой очень болезненно. Оно влечет вину, стыд, осуждение, легко поднимающиеся на поверхность, заставляет нас спрашивать себя, почему мы совершили определенные поступки, как возникли определенные закономерности и почему мы выросли именно такими. В нашей культуре часто учат испытывать стыд за то, как мы вели себя в прошлом. Но я считаю, что этого делать не нужно.
Чтобы преодолеть стыд за прошлое, мне пришлось научиться полностью принимать себя, все самые близкие мне истории, всё, что я сказала и хотела бы не говорить, все случаи, когда я возвращалась к бесполезным старым привычкам… все это. Чтобы проживать жизнь полностью, нужно предоставить место всем нашим частям. Принятие себя требует, чтобы мы приняли все части себя, в том числе и те, которые до сих пор исцеляются.
В этом, думаю, весь смысл: находить и развивать способность справляться с неустойчивостью, сложностью, грандиозностью себя. В этом суть исследования наших историй, работы по переосмыслению старого и отказу от него, интеграции новых историй: освободить место для всего, кем мы были, кто мы есть и кем становимся или перестаем быть.
• Вы принимаете боль, вместо того чтобы бежать от нее.
• Вы уважаете то, что есть, а не прячетесь от него.
• Вы позволяете беспорядку быть в порядке.
• Вы признаёте свои сложности и невозможность узнать себя полностью.
• Вы не наказываете себя, когда не справляетесь.
• Вы пытаетесь побыть с тем, что есть, прежде чем пытаться его изменить.
• Вы заботитесь о себе, какими бы вы ни были.
• Вы принимаете прошлое и не наказываете себя за него.
• Вы полностью погружаетесь в текущий момент.
• Вы прощаете себя, снова и снова.
Когда я поступала в вуз, чтобы стать психологом, я опасалась, что мои старые истории будут мне мешать. Я боялась, что они заставят меня выглядеть слабой или неспособной и я буду казаться менее профессиональной на практике. Я все равно подала заявку, но мои страхи поступали вместе со мной.
Через несколько недель после подачи заявления я получила письмо с приглашением на собеседование. Я пришла одновременно в восторг и ужас. Не так сложно писать о себе и своих мечтах, но пойти и поговорить с кем-то лицом к лицу?.. Это была еще одна вершина, которую мне предстояло преодолеть. Моя тревожность росла по мере приближения назначенного дня.
В день собеседования я припарковалась на территории кампуса Доминиканского университета Калифорнии и немного посидела в машине. Моя тревожность достигла пика. Сердце быстро билось. Я напоминала себе: «Все это ничего о тебе не говорит. Просто будь собой». Я зашла в здание, сообщила о своем прибытии и стала ждать встречи с руководителем.
Мужчина спустился и представился. Несмотря на его дружелюбие, я сразу ощутила себя подавленной. Я придумала ответы на возможные вопросы. Я собиралась рассказать о моем профессиональном опыте и знаниях, которые на тот момент уже приобрела. И планировала не касаться личных вопросов. Но пока мы поднимались в большой конференц-зал, план пошел прахом.
Он спросил, почему я хочу стать психологом. Вместо того чтобы говорить о курсах, которые я прошла, и домашней группе, с которой работала, я заговорила о том, чему научилась на личном опыте. Я рассказала, как удочерение позволило мне глубже понять, что значит вечно считать, будто с тобой что-то не так. Я поделилась своим опытом депрессии и тем, что она научила меня более глубокой эмпатии к людям, которые сражаются со своими историями. Я говорила о том, как в моем исцелении было важно, чтобы меня увидели и услышали, и как важно видеть и слышать других. Я просто была собой.
В конце собеседования мужчина сказал: «Поздравляю». Меня тут же приняли.
Смысл, который я вынесла из моей боли и исцеления, поставил передо мной задачу проявляться в этом мире полнее и искать способы поддержки других в их поиске исцеления. Вот что вдохновило меня стать терапевтом. Не отметки, которые я получила в колледже, или курсы, которые прошла, а жизнь, которую я прожила, и люди, с которыми познакомилась в пути. Мне не нужно было этого стыдиться – наоборот, стоило с гордостью об этом рассказать.