Я с трудом смогла дочитать письмо до конца. В горле стоял ком. Голова кружилась.
Когда я закончила, несколько секунд стояла тишина. Я уставилась в пол, сердце быстро билось. Когда я подняла взгляд, то заметила, что большинство слушателей были в слезах. Моя преподавательница прижала руку к сердцу. Все они видели меня, и все они встречали меня с распростертыми объятиями.
Я стояла на ватных ногах, в благоговении перед тем, что произошло, когда я решилась поделиться тяжелой частью моей истории, когда решилась наконец сказать правду.
Я часто вспоминаю этот момент. Написав это письмо, я изменила себя, а прочитав его вслух, изменила еще больше. Оно стало мощным напоминанием о том, для чего нужно раскрывать наши истории. Это позволяет и нам самим перестать скрываться. Понимание моей истории не исправило и не изменило то, что произошло в моей жизни, но позволило людям увидеть меня как цельную личность, а мне – исцелиться. И мы все этого заслуживаем.
Преобразование начинается с понимания. Очень сложно сочувствовать историям, которые вы не понимаете, тем более делиться ими с другими. Вот почему глубокое понимание наших историй так сильно все меняет. Вот почему мы начинаем с этой точки.
Рассказывать истории естественно для человека. В 1944 году психологи Фриц Хайдер и Марианна Зиммель провели эксперимент, во время которого люди смотрели мультфильм о фигурах, движущихся по экрану. Психологи обнаружили, что большинство подопытных, когда их просили объяснить, что происходит, сочиняли историю. Это наш способ придать смысл тому, что мы испытываем. Он дает нам ощущение контроля. Сочинение внутренних историй – порой бессознательный процесс. Мы можем даже не понимать, что рассказываем себе, пока не сделаем паузу и не начнем обращать на это внимание. Именно тут вам поможет книга: аккуратно и мягко настроит на восприятие собственных историй, чтобы вы смогли трансформировать те их части, которые вам мешают, и двигаться дальше, став более цельными. Понимание, преобразование и затем интеграция вашей истории – часть исцеления. Став честными, вы становитесь смелыми, а смелость освобождает.
Мягкое напоминание: возможно, вам уже немного не по себе из-за всплывших воспоминаний о какой-то вашей истории. Это нормально. Рекомендую двигаться в собственном темпе, разрешить себе делать паузы и дышать. Исцеление – процесс, а не график. Так что сверяйтесь с собой, пока читаете, и поблагодарите себя за то, что взялись за эту работу.
В этой книге я часто буду использовать слово «история». Вы могли бы спросить: а что такое история? Я использую это слово в двух смыслах: как то, что мы пережили, и то, что мы рассказываем себе о пережитом. Допустим, вы попробовали новый рецепт шоколадного торта, но передержали его в духовке, и он сгорел. Вот история, которую вы пережили: «Я сожгла шоколадный торт». История, которую вы рассказываете себе о том, что вы испытали, может быть такой: «Я даже шоколадный торт испечь неспособна».
Наши истории могут быть незначительными («мне не дается этот рецепт») и глобальными («я неудачница»). Иногда они нас поддерживают («я попробовала новый рецепт и сделала все, что могла»), но порой ранят («даже испечь шоколадный торт не могу, у меня никогда не получится ничего приготовить как надо»). Они не всегда правдивы, но мы часто воспринимаем их как истину, если повторяем достаточно часто. Джилл Болти Тейлор, нейроанатом, говорит, что жизненный цикл эмоции составляет примерно 90 секунд. Правда, удивительно? Из этой информации я сделала вывод, что истории, которые мы себе рассказываем, говорят об отпечатках эмоций, которые остаются с нами. Сами по себе эмоции переменчивы. Пока не становятся историями.
Эмоция без истории – просто эмоция. Чувство – всего лишь чувство. Опыт – просто опыт. Но мы, люди, – машины создания смысла. С истоков времен людям свойственно в целях самозащиты находить смысл в том, что происходит в их жизни. Жизнь бывает хаотичной, ненадежной, пугающей. Придав смысл тому, что происходит вокруг и внутри нас, мы обретаем возможность двигаться вперед, подарив себе чувство безопасности.
Наши истории всегда рассказывают о том, что мы пережили, и о том, что, как нам кажется, мы пережили.
В частности, мы отчаянно хотим придать смысл миру в детстве. Доктор Даниэль Зигель, профессор психиатрии и выдающийся нейропсихиатр, рассказывает о важности четырех элементов привязанности: быть увиденными, находиться в безопасности, ощущать покой и надежность. Когда дети лишены этого, они нередко начинают выдумывать истории, объясняющие, почему их потребности не удовлетворены. Если вы выросли в обстановке небрежения, насилия, хаоса, ненадежности, отсутствия близости (список можно продолжать бесконечно, ведь негативные переживания детства разнообразны, как показывает педиатр и текущий руководитель здравоохранения Калифорнии доктор Надин Бёрк Харрис), вы, вероятно, создали историю, задача которой – вас оберегать.
Вот несколько примеров:
• Если ваши близкие часто злились, вы могли решить, что защититься от агрессии получится, если стать тихими и незаметными.
• Если ваши близкие были непредсказуемы, вы могли придумать такое объяснение, позволяющее управлять ожиданиями: вы не заслуживаете постоянной заботы, поэтому ее и не получаете.
• Если близкие причиняли вам физический или эмоциональный вред, ваша история может подсказывать, что с вами что-то не так. Так вы придаете смысл боли, в которой не виноваты.
• Если ваши близкие больше ценили то, что вы делаете, чем то, кто вы есть, то вы могли усвоить правило: чтобы вас заметили, нужно быть хорошими, идеальными и продуктивными.
• Если ваши близкие страдали от проблем с психикой, ваша история могла нормализовать перевернутые детско-родительские роли, утверждая, что заботиться о других важнее, чем о себе.
Во всех подобных случаях дети пытаются найти смысл в том, почему близкие о них не заботятся, превращая себя в тех, в ком нуждаются родители или опекуны. Дети предполагают, что если бы они смогли угадать, как вести себя «правильно», то, возможно, они бы заслужили необходимую им заботу. Вы, наверное, понимаете, почему это становится тяжелой ношей.
Тут заключена проблема поиска смысла. Изначально этот ресурс нас поддерживает. Но если значение, которое мы придали чему-то, некорректно, возникают осложнения. Деб Дана, ведущий эксперт по поливагальной теории[1], часто говорит, что «история следует за состоянием». Она имеет в виду, что наши истории часто возникают как ответ на реакцию нашей нервной системы на происходящее. И пока мы растем, то, что возникло как защитная мера, превращается в историю о себе, которая велит оставаться незаметными, испуганными и лишенными связей.
Вопросы для исследования собственных процессов поиска смысла:
• Какими были ваши отношения с родителями?
• Какие послания вы часто слышали в детстве?
• Как ваш опыт повлиял на то, какими вы выросли?
• Как вы узнали, что вам нужно делать для того, чтобы сохранить отношения с близкими?
• К каким выводам вас привели ваш опыт и все пережитое?
Даже если вы росли в сравнительно «здоровом» доме, окружающая среда, культура, само общество могли повлиять на ваши убеждения о себе. Наши истории вытекают из разных источников; иногда важно не то, откуда они взялись, а то, как они проявляются в нашей повседневной жизни.
Семья
В детстве мы постоянно получаем информацию от семьи. Это начинается еще до рождения: окружение наших матерей, то, что они говорят себе, их опыт, отсутствие или наличие поддержки начинают влиять на нас еще в утробе. Исследования показывают, что пренатальный стресс, настроение и переживания воздействуют на новорожденных и даже на формирование их мозга. Например, выявлено, что на развитие плода во время беременности могут повлиять гормоны стресса, что, в свою очередь, иногда повышает риск проблем с обучением и поведением в будущем.
Многие наши истории зарождаются еще раньше. Мы наследуем и носим бремя историй, которые даже не имеют к нам отношения. Исследование межпоколенческой травмы показывает, что ее передают из поколения в поколение через истории, которые мы наследуем, осознанно или нет. История нашей семьи влияет на то, кем мы становимся. Она в нашем теле. Вспомните, например, детей и внуков жертв холокоста. Согласно исследованиям, потомки людей, переживших его, имеют пониженный по сравнению с ровесниками уровень кортизола – гормона, который помогает нам реагировать на стресс. Так травма изменила их биологию. То же можно сказать и об ином травматическом опыте, который пережили наши предки и пронесли с собой.
Факторы, влияющие на формирование наших историй, включают семью, травму, окружение, СМИ и общество.
Родившись, мы замечаем всё, что видим и слышим. Мы, как маленькие губки, впитываем всё, что переживаем, еще до того, как начинаем понимать происходящее. Если ваши близкие постоянно критиковали ваш вес, вы могли усвоить историю о том, что ваша ценность зависит от худобы. Если вы наблюдали, как близкие отрицают свои эмоции, вы могли усвоить историю о том, что чувства нужно скрывать. Если вы видели, как близкий человек заглушал свою боль алкоголем, покупками или едой, вы могли решить, что тяжелые чувства нужно отбрасывать, а не проживать. Если ваши близкие говорили вам «терпи», «не будь неженкой», вы могли усвоить, что чувствительность равносильна слабости. Когда у нас нет других примеров, мы знаем лишь то, что знаем. А в детстве то, что мы знаем, зависит от того, что мы видим и переживаем.
Поскольку у многих наших близких вряд ли были техники, умения или подготовка для работы с травмой, регулирования эмоций, построения здоровых отношений, они делали что могли, используя свои знания. У них не было такого доступа к информации, как у нас. Все мы неидеальные люди, взаимодействующие с другими неидеальными людьми, и это приводит к тому, что мы наследуем убеждения и истории, которые не всегда отражают нас настоящих.