мировал:
— Я сказал им, что ты захватишь с собой еще одну бутылку.
— Спасибо, Ролло.
Постоянные клиенты были заняты теперь обсуждением новой темы. Нормально ли для мужчины, который женился один раз и все еще пребывал в браке, употреблять термин «моя первая жена». На эту тему высказались многие.
— Можно, но только не в ее присутствии, — поделился советом незавсегдатай, но никто не прислушался к его консультациям.
Дортмундер подхватил бутылку со стаканом и пронес их возле постоянных клиентов, направляясь в конец бара. Он прошел мимо дверей, украшенных фигурками собак из черного металла с надписями поинтеры и сеттеры, мимо телефонной будки с торчащими из разъема для монет проводами. Он добрался до конца коридора, где ручка на зеленой двери на несколько секунд поставила его в тупик. Но он быстро сообразил, как одновременно придержать одной рукой бутылку и стакан, а другой свободной рукой открыть дверь.
— …и больше никто и никогда не слышал его крик о помощи. Я думаю, что он все еще там.
Дортмундер, как только вошел в комнату, кивнул в знак приветствия и толкнул спиной дверь позади себя.
Говорящий выглядел почти как склон холма, оживший благодаря пластилиновой мультипликации. Он был похож на мужчину-монстра или на монстра-мужчину, и звали его Тини Балчер. Он выделялся среди других черным юмором или быстрыми ногами или всем вместе. В компании нормальных людей нормальных размеров и форм Тини Балчер выглядел… иначе. Он напоминал большинству простых смертных то необъяснимое нечто, в которое они верили, когда были еще совсем крохами. «Это» оживало ночью в чулане в спальной комнате. Когда они просыпались, было действительно очень темно во всем доме, и они лежали в постели и осознавали, насколько они были маленькими и беспомощными. Дверь в чулан была единственным предметом во всей Вселенной, которая приковывала их внимание. И они были твердо уверены, что стоит только подойти и потянуться за ручку и оттуда появится… Тини Балчер.
— Привет, Тини, — поздоровался Дортмундер и занял стул подальше от Энди Келпа, поставив бутылку бурбона между ним и собой.
— Здравствуй, Дортмундер, — ответил ему Тини, и голос его напомнил звук двигателя гидросамолета, у которого полетела прокладка.
Он тихо засмеялся, и звук был похож на хруст ломающихся небольших костей.
— Я слышал про твою рыбалку. Только рыбка попалась вонючая.
— Черт, черт… — выругался Дортмундер.
Сценой для этой добродушной попытки поддеть послужила небольшая квадратная комната с бетонным полом. Ящики с пивом и ликером выстроились ровными линиями вдоль стен, оставив лишь крохотное пространство в центре. Посредине его размещался виды видывавший старый стол круглой формы, накрытый испачканным зеленым сукном. Полдюжины стульев стояло вокруг стола и за исключение одного все были заняты. Единственный источник света — голая лампочка на длинном черном проводе — свисала строго по центру этого свободного «пятачка».
Пустой стул был повернут спинкой к двери, именно по этой причине он и не пользовался никогда особой популярностью. Именно на него Дортмундер был вынужден присесть. Слева от него расположился Стэн Марч, который даже без руля в руках выглядел так, как будто управлял машиной. Справа от Дортмундера Энди Келп наливал бурбон в свой стакан, а позади него, лицом к пустому стулу и двери, притаился Тини Балчер. Его массивная лапа сжимала крохотный стакан с чем-то напоминающий шерри-соду, но это был по сути микс водки и Кьянти, которое, как верил Тини, обладает тонизирующим свойством. Позади Тини, между ним и Стэном Марчем сидел незнакомец.
Еще одни стакан не-шерри-соды. Еще одна массивная лапа. Еще один мужчина-монстр. Не такой огромный, как Тини, ведь есть же деревни на западе, где не все такие крупные как Тини. Но этот парень был родом из деревни расположенной рядом. Его поблескивающая лысина наверху и густая черная борода внизу напоминали валун на вершине горы. Поверх черной рубашки с черными пуговицами была надета куртка наподобие тех, что носили военные, фасон Неру оливкового цвета, точь-в-точь цвет пруда, который давно не чистили. Пугающие своим размером узловатые руки с впивающимися в кожу кольцами выглядывали из украшенных вышивкой рукавов черного цвета. Маленькие, темные и задумчивые глаза располагались слишком близко друг к другу, а повыше, на хребтах скалистого лба застыла волосатая черная «гусеница» бровей.
Тини представил незнакомца:
— Дортмундер, это… — и он закашлял.
Дортмундер подался вперед, глядя настороженно:
— Кто?
— Это… — повторил Тини, ткнув массивным пальцем в новенького, и снова закашлял.
— Все, что я смог разобрать, — отозвался Келп. — Его зовут Грийк Крагнк.
— Только с акцентом, — сказал новенький с акцентом и коверкая слова, — на «ий».
— Хорошо, я буду стараться, Грийк, — ответил Келп и обратился уже к Дортмундеру: — Он не местный.
— Значит, ты разговариваешь со мной, — заметил Дортмундер.
Келп усмехнулся и пожал плечами.
— Ну, конечно, почему бы и нет? Разве могут каких-то пару рыбёшек разлучить друзей?
— Вполне могут, ведь ты рассказал о случившемся каждому встречному в этом мире.
— Да ладно тебе, Джон, — дружелюбно сказал Келп. — Ведь лучше рассказать веселую историю, чем хранить горький секрет?
— Ты даже не спросил моего разрешения на это.
— Дортмундер, — вмешался Тини низким и нетерпеливым голосом, — ты с нами или как?
— Я с тобой, Тини.
— И ты познакомился с моим кузеном.
— О, он твой двоюродный брат? Грийк Крагнк?
— Здесь, — торжественно объявил Грийк Крагнк и ткнул пальцем, который был больше похож на белую колбасу, чем на человеческий орган, в Дортмундера, — Он смог произнести!
— Я смог?
— Н-да, мой кузен, — подтвердил Тини. — Из моих родных мест. Мой, казалось бы, навсегда потерянный брат, можно выразиться так.
— Я заметил ярко выраженные семейные черты, Тини, — согласился Дортмундер.
— Как и большинство людей. В любом случае на моей родине возникли неприятности, поэтому Грийк наконец-то разыскал меня.
— И то верно.
— И вот, что я подумал. Если на земле моих прадедов происходят беспорядки, то почему бы не проявить, хоть немного верности, лояльности к ним, я прав?
Все молча согласились с Тини. (Все всегда соглашались с Тини).
Тини кивнул, соглашаясь сам с собой, и повернулся к Грийку:
— А теперь расскажи им всю историю с самого начала.
Кузен тоже молча кивнул, и лысина отразила блики света.
— Мы имуть имули кость, — произнес он.
Дортмундер, Келп и Марч сосредоточили свое внимание только на словах кузена и ждали больше информации. Но Грийк замолчал. Он лишь сделал решительный кивок головой и проглотил половину содержимого своего стакана.
Дортмундер не выдержал первым и спросил у Тини:
— Мне послышалось, что он произнес слово «кость»?
— Да, — подтвердил Тини. — Бедро Санта-Ферганы. (Как ни странно, но он произнес слово «бедро» правильно, с протяжной е, как в слове «женщина»).
— Кость? — переспросил Дортмундер.
— Это реликвия, — объяснил Тини. — Она принадлежала Святой. Это кость от Святой, поэтому она считается реликвией, — и он обратился за поддержкой к своему брату: — Я прав?
— Тик точно!
— А теперь вернемся к моей родине, — продолжил Тини, — они хотят…
— Пардон, Тини, — прервал его Дортмундер, — но что это за страна такая?
— Ну, это выглядит на первый взгляд довольно сложно, — начал Тини. — Это очень древняя страна, но в то же время она является и довольно молодым государством.
— А у этой страны есть, вообще, имя?
— Позже, — заверил Тини.
Дортмундер нахмурился.
— Позже? Это имя такое?
— Нет, нет, — возразил Тини. — Ты все время усложняешь, казалось бы, простые вещи, Дортмундер. Мою родина называется Тсерговия.
На звуки этого священного слова его кузен даже встрепенулся.
— Тсерговия, — размышлял Дортмундер. — Нет, никогда о ней не слышал, — он глянул на Келпа, который отрицательно покачал головой, и на Стена, который произнес:
— Если это не входит в знаменитую пятерку районов Нью-Йорка, то я также ничего не знаю об этой стране.
— Это крошечная бедная страна, которую исторические события привели к разрухе. В средние века на протяжении долгого времени моя родина была независима, позже, к несчастью, вошла в состав Австро-Венгерской империи. Однажды вся ее территория вплоть до горного хребта чуть было не стала частью Албании. Спустя еще какое-то время пришли комуняки и присоединили ее к другой дерьмовой стране, к Вотскоэк…
Грийк зарычал как раненый зверь.
— …и назвали ее как-то по-другому, но теперь коммунисты ушли и вся Восточная Европа трещит по швам. Тсерговия снова cтала независимым государством.
— Наконец-то свободным, — добавил Грийк.
— И она станет по-настоящему другой страной, — заверил Тини, — с того момента как мои дедушка и бабушка решили уйти в… — он нахмурился и повернулся к кузену: — Напомни мне еще раз, как называлось то место?
— Стиптия, — помог Грийк.
— Н-да, верно, — согласился Тини. — Мой фамильный деревенский дом.
— Красивая небольшая деревушка, — мечтательно произнес Грийк, — которая размустилась межу скал и гор.
— Один мой дед был деревенским кузнецом, — сказал остальным Тини, и в голосе слышалась гордость за семью. — А другой… — и снова он потерялся.
Почесав свой широкий лоб, он спросил у Грийка:
— Грийк? Кем был мой второй дедушка? Ты никогда не рассказывал мне.
— О, ню, — начал Грийк. — Это было так давно.
— Да, но чем он занимался до отъезда в США? Один был кузнецом в деревне, а второй?
— Ню, — неохотно начал Грийк, — он был деревешкин дурак.
— О, — удивился Тини.
— Но только потому, — Грийк поспешил оправдать его, — что тат не было возможности в тот муленький месте. Не так как здесь.
— Н-да, это правда, — согласился Тини.
— И с твоей помощью было бы по-другой.