ультатов с помощью некоторых растворов мышьяка. Тем не менее столь же несомненным было, что мышьяк в его распоряжении имелся.
Что до возможности, он в течение часа находился один с женой и лекарством. Лишь с мотивом полиция терялась в догадках. Будь французами, они бы пожали плечами и сказали: «Cherchez la femme». Не будучи французами, они просто пожали плечами, но пожатие это имело циничный подтекст — брак всегда мотив для убийства.
— Понимаю, — кивнул Роджер, когда старший инспектор закончил. — Похоже, они идут впереди логики. Конечно, мы можем исключить случайную ошибку со стороны доктора; а поскольку возможность существует, и никто другой в спальню не входил, это ведет к Брейси и сиделке. Почему сиделка? В любом случае, мы должны увидеть то, что можем увидеть. Но одна вещь остается вполне ясной — тайна скрывается внутри дома.
— Закрытое преступление, — более профессиональным тоном поправил Морсби.
— Думаю, я погляжу, что там такое, — сказал Роджер.
С юристами Брейси трудностей не возникло. Их приветствия были почти жадными, и они были готовы предоставить в распоряжение нового союзника любой возможный ресурс. Впрочем, при обсуждении дела они не смогли предложить никаких полезных мыслей или хотя бы предоставить новые хоть сколько-нибудь значительные факты, хотя соглашались, что дело сужалось до имеющих доступ в комнату между вскрытием бутылки и первыми серьезными симптомами у миссис Брейси в семь вечера.
— Но, конечно, мы не должны исключать возможность некоего случая со стороны доктора, — глубокомысленно произнес Роджер, — пусть даже не такого, какой предположили на дознании. Как я понял, миссис Брейси было в тот день и раньше плохо.
Так и было, но ровно настолько, насколько и в предыдущие дни. Невозможно было сказать, что эти два слабых приступа были вызваны действием мышьяка, нельзя было точно установить наличие мышьяка до семи вечера. Не было и возможности предыдущего воздействия, вскрытие ясно показало, что отравление было резким, а не хроническим. Из-за заболевания невозможно было с полной точностью установить размер дозы, хотя аналитик предполагал, что ввели около пяти гранов. При проверке лекарства в нем обнаружилось девять гранов на жидкую унцию{2}. Доза в столовую ложку составляла половину жидкой унции, и это подтверждало теорию о единовременной смертельной дозе.
— Да уж, отменно, — кивнул Роджер. — Ну а что с обитателями дома? Например, сиделка. Сиделки, как известно, убивают пациентов просто ради удовольствия. Та же Мари Жаннере{3}.
— Несомненно, несомненно, — согласился собеседник. — Но тут нет и малейших признаков. Естественно, мы тщательно изучили ее прошлое. У нее репутация очень уважаемой женщины с хорошими отзывами, с ней не связано никаких странных случаев.
— Жаль, — буркнул Роджер. — Было бы так просто. А слуги?
Слуг тоже подвергли самому тщательному изучению. Все они служили в доме не менее пяти лет, у всех был превосходный характер, все, начиная от дворецкого, были чрезвычайно расстроены кончиной горячо любимой хозяйки, и едва ли меньше опечалены обвинением против столь же популярного хозяина; все они были готовы любой ценой отстаивать невиновность Брейси.
Было ясно, что у адвоката аналогичное мнение, чему Роджер усматривал ясные признаки.
— Что ж, — сказал он, наконец, — я могу только осмотреться кругом. Думаю, для начала повидаю Брейси. Это можно организовать?
Конечно, это было возможно и было организовано немедленно. Через полчаса Роджер сидел напротив инженера за столом в городской тюрьме.
Брейси был крупным человеком с одним из тех простецких красных лиц, что восхищают издателей и будущих жен. Сейчас в его голубых глазах блестело патетическое недоумение, словно у собаки, которую наказывают за то, чего она не делала.
— Конечно, я помогу всем, чем смогу, мистер Шерингэм, — сказал он, прочитав записку от адвоката, переданную ему Роджером. — Как хорошо с вашей стороны протянуть нам руку помощи. Я только надеюсь, что вы не зря потратите время.
— Я в любом случае потрачу время не зря, если вытащу вас отсюда.
— Я это и имел в виду. В любом случае, они не могут держать меня долго. Они арестовали меня просто потому, что не знали, что делать. Думаю, это так нелепо. Я отравил Синтию? Зачем? Почему?..
Он был столь близок к обмороку, что Роджер поспешно задал вопрос.
— Тогда каково ваше личное мнение, мистер Брейси?
— Но это был несчастный случай. Должен был быть. Кто мог так безжалостно ее отравить? У нее в целом мире не было врагов. Все ее любили. Это тот болван доктор. Сделал ужасную ошибку и теперь пытается спасти лицо. О, я знаю, они говорят, что ошибки не было, потому что в лекарстве было все, что должно быть; но тогда как это могло произойти?
— Тем не менее мы должны исследовать любую возможность, — сказал Роджер и принялся спрашивать о слугах.
Брейси решительно их защищал. Нечего было даже думать, что кто-то из них мог сделать такое.
Не было и никакого иного лица с возможным мотивом для убийства.
— Знаю, что полиция вынюхивает повсюду, пытаясь отыскать, не связался ли я с какой-то еще женщиной, — презрительно произнес Брейси. — Я мог бы избавить их от забот, спроси они меня. Я даже не посмотрел ни на какую другую женщину с тех пор, как встретил Синтию.
— Нет. — Роджер потер подбородок. Это ни к чему не вело. — Вспомните, кто был лучшей подругой вашей жены в Марстоне? — Лучшая подруга жены знает о ней куда больше мужа.
— О, не знаю. Она не была так уж близка ни с кем. Много приятелей, но мало близких друзей. Думаю, лучше всего она знала Анджелу Берри.
— Сестру доктора Берри, выступавшую на дознании?
— Да. Она помогала Синтии с детьми, когда они были маленькими, пока мы не смогли нанять няню. И не взяла за это ни пенни. Сказала, что хочет что-то делать. Они с Синтией очень сошлись. Позже они не так часто виделись, ведь Анджела стала помогать брату с практикой, но, да, думаю, что можно назвать ее ближайшей подругой Анджелы в Марстоне.
— Ага. — Роджер мысленно пометил Анджелу Берри как лицо, которому он мог задать некоторые вопросы относительно покойной, которые не стоило предлагать мужу.
Но эта беседа будет посвящена мотиву, а более насущной материей для следствия была возможность. Покинув тюрьму, Роджер вновь повел машину в Марстон, намереваясь ехать прямо в Силверден.
Сиделка все еще жила в доме на случай, если полиция захочет ее еще раз допросить, и Роджер, вручив дворецкому записку от Брейси, пожелал ее увидеть.
Она излучала присущую опытной сиделке атмосферу уверенной компетентности женщиной с приятным лицом и седеющими волосами.
На вопросы Роджера сиделка отвечала охотно, с заметным шотландским акцентом. Было лишь два периода времени, когда бутылочка находилась вне ее наблюдения, в течение часа отдыха, когда она немного прогулялась, и когда с женой был Брейси.
— Да как кто-то может и подумать, что этот бедняга сотворил подобное. Полиция тут крепко ошиблась.
— Кажется, они думают, что он мог связаться с другой женщиной, — вставил Роджер.
— Трепло! Да я знаю таких. У них одна женщина и только одна. Да это как раз самые отличные мужья.
— Тогда что вы думаете?
Сиделка признала, что ничего. Она не знала, что и думать. Все это было для нее загадкой. Насчет случайной ошибки в приемной доктора она сомневалась и отмечала, что симптомы миссис Брейси, проявились бы, конечно, гораздо сильнее, будь мышьяк в лекарстве с самого начала.
— Тогда вы думаете, что это убийство? — настаивал Роджер.
— Эх, — уныло ответила сиделка. — Боюсь, оно. Но кто мог хотеть прикончить бедное создание?
— И если это убийство, а мистер Брейси его не совершал, то все должно было произойти, когда вы вышли пройтись. Кто-то должен был зайти в комнату, пока миссис Брейси предположительно спала, и подмешать мышьяк в бутылочку. Я должен увидеть слуг.
Слуг Роджер увидел, но помочь они не смогли. Дворецкий всю вторую половину дня стоял на посту, но никто в дом не входил. Заходили двое, миссис Эйрс и миссис Джеймисон, спрашивали о миссис Брейси, но они не пошли внутрь. Есть другой вход в дом? О, французские окна в гостиной открываются в сад. Дворецкий признал, что кто-то мог подойти к ним незамеченным, войти через них в дом и незаметно прокрасться в комнату миссис Брейси.
— Уже увидев, что сиделка ушла, — добавил Роджер. — Но, должно быть, это рискованно.
— Очень рискованно, сэр. Он должен был пересечь холл и подняться наверх, но лестница видна отсюда до самой верхней ступеньки, а я все время после полудня был здесь или в холле.
— Итак, не вижу, как это можно было проделать, — сказал Роджер. Он уже отверг идею, что преступление совершил кто-то из слуг; независимо от мотива он был убежден, что ни один из них не способен на такое; дело было открытым, а не закрытым. — Что ж, думаю, мне лучше поговорить с миссис Эйрс и мисс Джеймисон. Они должны были что-то видеть. Дадите мне их адреса?
Миссис Эйрс, пожилая леди с безупречными манерами, жаждала помочь, но не могла этого сделать. Она никого не видела, ничего необычного не заметила, просто оставила цветы и ушла.
Без особой надежды Роджер отправился беседовать с мисс Джеймисон. Наконец, он нашел ее в местном теннисном клубе и дождался, пока она не кончит сет. Это была крупная леди с крепкими мускулами, прекрасно обращавшаяся с мячиком, и Роджер не пожалел, что десять минут просидел в шезлонге, наблюдая за ней.
Услышав его имя и род занятий, она громко вскричала, что точно та же идея посещала ее и должна была бы посетить полицию, не будь они все от главного констебля и ниже конгениальными идиотами. Но, увы, она не могла подкрепить эту теорию никакими данными.
— Но это была женщина, мистер Шерингэм, — гремела она, тряся покрасневшей головой. — Поверьте мне. Мысль насчет Тома Брейси так абсурдна, что и думать о таком не стоит. Нет, это какая-то женщина решила, что у нее что-то есть против бедной Синтии.