— Конечно, мышьяк — женское оружие, — согласился Роджер, уже пришедший к тому же выводу.
— Я это и говорю, — заявила мисс Джеймисон, сопроводив слова угрожающим кивком. — Но нет толку спрашивать меня, кто это мог быть, потому что я пораскинула мозгами, и еще пораскинула, но не придумала.
— Я думаю спросить мисс Берри, не сможет ли она указать на кого-то, кто мог питать враждебность к миссис Брейси.
— Да, стоит это сделать. Анджела должна сказать, если такое было.
— Кстати, — сказал Роджер, — в какое время вы заходили в Силверден?
— Не могу сказать с точностью до минуты, но не позже десяти минут четвертого, потому что в четверть я уже точно играла тут.
У Роджера появилась идея.
— Вы не могли бы вспомнить, кто из друзей миссис Брейси был тут, когда вы пришли, мисс Джеймисон? Вы, должно быть, зашли в Силверден сразу после ухода сиделки, так что любой, кто был здесь до вас и оставался до четырех, имеет полное алиби.
Мисс Джеймисон повращала глазами и смогла назвать пять имен, из которых Роджер знал только про Анджелу Берри. Затем он их тщательно записал, чувствуя, что, наконец, установил нечто, пусть и негативное. А Анджела Берри оставалась в теннисном клубе почти до обеда, так что она в любом случае чиста.
Следующий визит Роджер нанес к доктору Риду, удачно оказавшемуся дома. Доктор был возмущен вердиктом на дознании и полностью согласился с теориями Роджера. Смерть миссис Брейси была явным убийством, сиделка была вне подозрений, кто-то должен был зайти в дом в тот судьбоносный час, но он даже предположить не мог, кто.
— Да, в хорошенькое дельце затащили меня эти болваны присяжные, — закончил он. — Я уже раз пять водил полицию в приемную, давал взвешивать запасы мышьяка и сравнивать с записями о расходовании ядов.
— Полагаю, они совпадают? — небрежно спросил Роджер.
— Нет, увы, — усмехнулся доктор. — На самом деле у меня больше мышьяка, чем показано в записях, и это их беспокоит.
— Но как это могло произойти?
— Ну, очевидно, я купил когда-то унцию и забыл ее внести. Я им сказал, что уже восемь лет делаю препараты сам, и не могу притворяться, что вспомнил, что делал восемь лет назад.
— А к банке с того момента не прикасались?
— Нет.
Покинув дом доктора Рида и направляясь по марстонской Хай-стрит в поисках дома доктора и мисс Берри, Роджер чувствовал, что плавает в этом деле больше, чем когда-либо ранее. Он ясно чувствовал, что стоит на верном пути, но проследить след казалось невозможным. Выход был один — пытаться его проследить.
Доктор Берри вышел, и горничная очень сомневалась, можно ли увидеть мисс Берри.
Роджер извлек карточку и что-то нацарапал на ней.
— Отнесите ей, — заявил он, — и скажите, что это очень срочно.
Горничная вернулась с сообщением, что мисс Берри встретится с гостем.
В лучшие времена, должно быть, Анджела Берри была самой обычной женщиной; но сейчас ее глаза покраснели от слез, а лицо выражало опустошение. Неясным голосом она попросила посетителя садиться.
Роджер сразу приступил к делу.
— Мне неприятно беспокоить вас, мисс Берри, но это действительно вопрос жизни и смерти. — Он кратко изложил свои точку зрения и мысли и спросил, может ли она назвать кого-либо, таившего неприязнь к миссис Брейси.
Мисс Берри была в замешательстве.
— Н-нет. Нет, не могу.
— Точно?
— Точно, — твердо сказала она.
— Как жаль. А можете вы предположить, у кого имелся иной мотив для ее устранения? Вы думаете, Брейси говорит правду, что другой женщины не было? Он никого не покрывает? Простите, я должен говорить прямо.
— Конечно нет, — ответила мисс Берри с некоторым возмущением, выглядевшим не вполне уместным. — Мистер Брейси никогда... даже вопрос так вставать не может. Мистер Брейси — достойнейший человек.
— Ага. Тогда вы ничего не можете предположить? Даже направления, в котором я могу двигаться? Знаю, вы были ближайшей подругой миссис Брейси. Вы не можете сообщить ничего, что могло бы помочь? Поверьте, сейчас не время для секретов.
— Нет, боюсь, совсем ничего, — сказала мисс Берри. Она смотрела на Роджера медленно расширяющимися глазами. — Мистер Шерингэм, он не... он в опасности?
Роджер ответил на ее взгляд. Он не был удовлетворен. Поведение женщины казалось ему уклончивым. «Уверен, она что-то знает, — думал он, — или решила, что знает; полагаю, что-то позорное для жены; был след замешательства; но она не выдаст секрет, пока не напугана. Я должен ее припугнуть».
— Да, — медленно сказал он, — мистер Брейси, несомненно, в серьезнейшей опасности.
— О! — раздался слабый вскрик. Она поднесла руки к груди. — Мистер Шерингэм, я знаю, что он не делал этого. Он не мог такого сделать. Он самый прямой человек на свете. Это ужасно. Я... могу я что-то сделать? Мне пойти в полицию и сказать им, что был такой случай... что я подавала банки доктору Риду и должна была протянуть ему эту вслед за другими? Я поступлю так, если вам это кажется полезным. Я сделаю все. Это так ужасно.
— Но доктор Рид поклялся, что вас не было в приемной.
— Не было. Но я могу заставить его сказать, что он сделал это, чтобы защитить меня.
— Но это может поставить вас под обвинение в непредумышленном убийстве, — медленно произнес Роджер.
Она с презрением отбросила это соображение.
— Ну и что? Все лучше, чем если Том... мистер Брейси будет наказан за то, чего не совершал. — Она закрыла лицо руками. — Он... они были моими лучшими друзьями. Единственными в Марстоне настоящими друзьями.
Роджер наклонился вперед.
— Мисс Берри, — отчетливо произнес он, — кто положил мышьяк в бутылочку?
Она резко опустила руки, уставившись на него.
— Чт.. что вы говорите? — нетвердо сказала она.
— Вы думаете, что знаете это, разве нет? Пожалуйста, расскажите. Конечно, найти истинного преступника будет куда лучшим способом очистить мистера Брейси, чем если вы обвините себя во всем сразу, чего вы не делали. На кого вы думаете?
Она покачала головой.
— Вы ошибаетесь, мистер Шерингэм. Ни на кого. Я... я бы только хотела думать.
Роджер озадаченно уставился на нее. Было ясно, что она на грани истерики, но даже это не могло объяснить производимое ей противоречивое впечатление. Несмотря на твердость последних ее слов, Роджер был уверен, что это ложь, и она кого-то подозревала. Тогда почему бы не назвать имя, если она так жаждет обелить Брейси?
Роджер спешно пытался подыскать причины, объясняющие ее нерешительность. Возможно, она лжет обо всем — лжет, что Брейси достойный человек, и другой женщины нет? Возможно, была другая женщина, и, поскольку миссис Брейси все доверила подруге, мисс Берри знает, кто эта женщина, и подозревает ее, но не может назвать ее, полагая, что это должен решить Брейси, определив, должен он принять на себя ответственность или нет? Подобная теория оставляла Брейси долю вины в знании неких сведений, но была не такой уж невозможной.
Сам Роджер в любом случае не был связан подобными соображениями, хотя, поскольку он действовал по поручению Брейси, нелегко было решить точно, что предпринять. Но эта теория была единственной. Главное — установить истину, потом можно решить, что с ней делать.
— Мисс Берри, — со значением произнес он, — вы уверены, что сказали мне все, что хотели?
Начав говорить, она на секунду приостановилась.
— Да, — ответила она не очень уверенно. — Да.
— Хотелось бы напомнить вам, что мистер Брейси в серьезной опасности.
— Это невозможно! — вскричала она с внезапной страстью. — Это так нелепо. Полиция сама это поймет через день-два. Они освободят его. Конечно, освободят. Даже должны освободить.
Роджер подумал, что она тоже в это верит, судя по убежденности голоса. «Нет, не могу напугать ее, она, как страус, прячет голову и верит в то, во что хочет верить».
— Могу я увидеть приемную? — спросил он.
Мисс Берри провела его через холл и темный коридор.
Роджер тщательно осмотрел похожую на кабинет бизнесмена маленькую комнату. По его просьбе мисс Берри показала ему банку с мышьяком. Она стояла на верхней полке, действительно за углекислой магнезией, но была меньше. Даже если бы магнезии не было в лекарстве, совершенно непостижимой ошибкой было бы взять одну банку вместо другой. Уточнив, он узнал, что местоположение банок по отношению друг к другу не изменилось. Все оставшиеся сомнения в возможности несчастного случая рассеялись.
Роджер заверил мисс Берри, что сам сможет найти выход.
Входная дверь, ведущая в маленький палисадник, была приоткрыта. Толкнув ее шире, Роджер отпрыгнул, спасая свою жизнь, поскольку громкий взрыв совсем рядом с ухом чуть не сорвал с его головы шляпу.
В саду над ним издевательски хохотал мальчик.
— Подпрыгнули! Я вас видел. Я заставил вас подпрыгнуть. Круто!
Роджер холодно взглянул на мерзкого ребенка. Кажется, пострелу лет десять, и даже для этих лет он чрезмерно грязен.
— Это ты повесил? — спросил он.
— Мина-ловушка, — с гордостью ответил мальчик. — Я знал, что вы выйдете, когда вы закончили с тетей Анджелой, и повесил для вас мину-ловушку. Когда вы открыли дверь, она лопнула. А вы подпрыгнули, как все. Круто!
— Я знаю, как обращаться с мерзкими детьми, устанавливающими мины-ловушки, — сказал Роджер, схватив ребенка за плечо. — Есть тут где-нибудь хорошая толстая палка?
— Зачем?
— Потому что я побью тебя.
— Не-а, — уверенно заявил ребенок. — Меня никто никогда не бьет. Мама не разрешает. Дядя Роберт хотел побить меня, когда я был тут в прошлом году, но мама не дала. Когда я пойду в школу, то в такую, где не наказывают. Мама так говорит. Она говорит, что детей нехорошо наказывать. А я, когда вырасту, буду наказывать своих детей. Ух как буду!
В этот момент из-за угла дома выбежала возбужденная горничная и облегчила Роджеру обвинительное заключение. Она извинялась:
— Он поставил вам ловушку, сэр? Мне так жаль. Он всегда так делает. Сущий дьяволенок, вот он кто. Заставляет людей прыгать ради собственного удовольствия.