Мы чуть не ожидали такого поворота, но по здравому размышлению, за власть в лавке решаем не бодаться: каждый должен заниматься своим делом.
В итоге, шестеро наших парней отправляются бродить по базару в поисках развлечений. А отобранная Иосифом четвёрка дисциплинированно садится изучать имеющиеся товары, правила общения с посетителями; причём занятия с ними начинает сам Иосиф, не обращая на нас с Алтынай никакого внимания.
А мы с ней занимаем облюбованный ещё вчера угол и просто пьём чай.
__________
Соседние с Иосифом лавочники уже не сильно удивляются, когда на следующее утро к тому снова является дочь степного хана со своим высоким лысым сопровождающим и c десятком своих воинов.
Через некоторое время, одна половина десятка степняков отправляется гулять по базару, вторая занимается какими-то делами с самим джугутом.
А дочь хана со своим охранником садятся пить чай в уголке лавки.
В отличие от инородцев, местные торговцы очень хорошо знают: Старшина гильдии ткачей — тесть Начальника городской стражи, в подчинении которого находятся три сотни служивых людей.
Всем понятно, что на вчерашнем всё не остановится, поскольку у десятника вчера просто не хватило полномочий и опыта повернуть ситуацию в свою пользу.
Ближе к полудню, возле лавки джугута наконец появился Хамид, один из сотников городской стражи, явно для продолжения вчерашнего разговора.
__________
Сидим и пьём чай с Алтынай, пока Иосиф наскоро натаскивает четверых из «наших». В смысле, людей Алтынай. Я его даже где-то дополнительно зауважал после этого: мужик чётко гнёт свою линию, не путает личные симпатии с обязанностями и требованиями бизнеса; и явно находится на своём месте.
Помимо просто человеческого участия в его непростой судьбе, и Алтынай, и (тем более) мне с самого начала было понятно: он вполне оперирует понятиями агентуры, сбора информации, каналов связи и прочим «джентльменским минимумом», столь необходимым сейчас на этом базаре Орде (для определения и упреждения предстоящих нападений пашто).
В том, что такие нападения будут, лично я, после вчерашнего, уже не сомневаюсь. Алтынай тоже.
На её прямой вопрос, почему он почти без колебаний согласился на достаточно рискованное сотрудничество с ней, Иосиф как на духу ответил:
— Почту за честь сотрудничество с равным, имею в виду разум. А не с дикарём, не соблюдающим даже свои собственные правила, я о местных… Лучше с умным потерять, чем с дураком найти. А мой народ умеет определять, с кем стоит дружить…
Я тогда только поудивлялся такой еврейской правдивости. Алтынай же приняла её как должное: в силу своего менталитета, кочевые туркан вообще достаточно откровенны и прямы у себя в Степи.
Сам Иосиф, кстати, подслеповато таращился на наши с Алтынай «квадраты приоритетности», которыми мы с ней сортируем большие массивы информации. До меня с запозданием дошло, что пишем мы с ней каждый своим алфавитом, и её письмо я пока не выучил.
Хорошо, что вовремя спохватился, кстати… надо будет закрыть вопрос прямо сегодня; уж один-то алфавит я за день запомню…
В общем, сидим мы с Алтынай, пьём чай, развлекаемся наблюдениями вокруг и болтаем о своём. Когда у нашей лавки вдруг, как чёртик из табакерки, откуда-то выныривает какой-то местный босс, о котором Иосиф шепчет:
— Сотник местной стражи…
Знаков различия на местных вояках никаких, потому их нужно только знать в лицо, чтоб правильно идентифицировать…
__________
Когда Хамид, один из сотников городской стражи, наконец появляется у лавки джугута в полдень, местные торговцы весело наблюдают откровенное удивление на лицах дочери степного хана и её охранника. И лёгкое смятение самого джугута.
— Хамид, сотник местной стражи, — представляется визитёр на пашто, уже зная, на каком языке следует общаться со степняками. Чтобы быть понятым хотя бы этим огромным охранником. — Вчера остался нерешённым вопрос оплат в Гильдию ткачей.
Всем местным понятно, что Хамид действует по поручению самого Начальника Стражи и специально пришёл один, чтобы без лишних свидетелей забрать деньги джугута. На которые уже нацелились сразу двое больших людей (сам Начальник Стражи и Старшина Гильдии ткачей).
В самом деле, не дело джугутам зарабатывать в землях дари, а с самими дари не делиться (налог в казну Наместника-пашто не в счёт).
— У нас нет никаких нерешённых вопросов ни с Гильдией ткачей, ни с любыми людьми местного Наместника, — достаточно грубо отвечает охранник степнячки на пашто.
Как будто не понимая, с кем он говорит. И о чём.
…
— Ты хорошо подумал перед тем, как это говорить, степняк? — чуть надменно спрашивает сотник, поскольку за разговором тщательно наблюдает множество глаз и ушей. И авторитетом поступаться нельзя.
— Я уже говорил это один раз вчера. Сегодня повторю второй раз, последний. — Вбивает слова, как сваи, большой степняк. Не мигая глядя в глаза Хамида. — Специально для тебя. Надо быть очень смелыми людьми, чтобы угрожать хану Орды или его дочери. Особенно когда у нас есть кровники-пашто, убившие сына хана, её брата. — Лысый охранник указывает взглядом на вчерашнюю степнячку, пьющую чай и с интересом слушающую синхронный перевод их разговора в исполнении джугута. — А стража Наместника и не думает искать убийц
Хамид краснеет после таких наглых слов.
Джугут заканчивает через несколько секунд перевод на ухо дочери хана.
Все свидетели разговора с нетерпением ждут развития событий.
А молодая степнячка (дослушав перевод джугута) вскакивает. Плавным и стремительным движением атакующей эфы, делает шаг к Хамиду и невесть откуда взявшимся в её руке кинжалом чиркает тому по горлу с левой стороны.
Отшагивая вправо и уклоняясь от крови, брызнувшей из перерезанной на шее вены.
Местные свидетели разговора замирают, тишина над базаром почти осязаема.
Хамид через несколько мгновений, неловко взмахивая руками, с удивлённым лицом заваливается на землю.
Степнячка наклоняется, вытирает кончик кинжала об одежду сотника.
Её охранник, широко открыв глаза, спрашивает её на туркане:
— И что это сейчас было, сестра?!
— А чего ты с этим клопом разговариваешь, — недовольно ворчит в ответ охраннику степнячка, затем поворачивается к базару и громко объявляет на восточном туркане (явно понимая, с каким вниманием её слушают). — Я дочь Хана Средней Орды, Старшего жуза! Меня зовут Алтынай, из рода дулат! У меня есть вопросы к местному Наместнику! Передайте ему, что я буду ждать его здесь, в полдень, завтра! Если он не прибудет, то в полдень послезавтра сюда придёт Орда!
__________
— Да чего ты всё усложняешь? — искренне недоумевает Алтынай, наливая мне чай через пятнадцать минут, под наши с Иосифом удивлённые и где-то ошалевшие взгляды. — Орда в одном конном переходе отсюда! Да, нам не хватит людей, возможно, круглый год выпасать все наши стада по всей местной Степи. Но уж наведаться в эту их стражу или к Наместнику… который лишь слуга Друга моего Отца…
— Тебе не кажется что ты погорячилась и пошла не по пути наименьшего сопротивления? — деликатно намекаю, не находя, однако, правильных аргументов.
— Это как раз и был путь наименьшего сопротивления, — искренне продолжает удивляться она. — Я понимаю тебя, Иосиф, — она поворачивается к старику. — Ты привык договариваться и ладить, поскольку у тебя нет ни других путей выжить, ни иных инструментов. — Затем она поворачивается ко мне. — Понимаю и тебя, Атарбай: у тебя нет ханской тамги, и ты, как старший брат, боишься навредить мне своими неосторожными словами либо действиями.
Затем она наливает чай и себе, отпивает и продолжает:
— Но мне-то зачем тратить время либо смирять гордость?! Только для того, чтобы не раздавить лишнего червяка?! Пф-ф-ф… Вместо многих часов пустопорожних разговоров, завтра просто встретимся с Наместником и всё решим раз и навсегда… За четверть часа. А этот сотник всё равно был нехорошим человеком, я же вижу… — она примирительно кладёт ладонь мне на бицепс и поглаживает его.
— Да я тоже это видел, — бормочу ей в ответ, косясь на вылезающие из орбит глаза Иосифа. Переводящего взгляд с неё на меня и обратно. — Но действовать настолько… гхм… решительно… наверное, я не всегда привык.
— Ну, у тебя же нет ханской тамги. — Философски замечает Алтынай, продолжая гладить мой бицепс. — И своей Орды тоже нет, пока что, ха-а-а…
Глава 21
Какое-то время мы молча пьём чай. Лично я обдумываю варианты возможных последствий. Всё-таки действия Алтынай лично мне порвали шаблон очень здорово…
Иосиф, видимо, прикидывает что-то аналогичное.
Алтынай откровенно скучает, переводя взгляд с меня на Иосифа и излучая всем видом тоску по каким-то активным действиям.
— Нам нельзя сейчас уезжать отсюда, — говорю через несколько минут, перебрав в уме все возможные векторы развития событий. — После убийства сотника стражи, оставить Иосифа и лавку мы не можем.
— Ну, до внесения ясности не можем, — уточняет Алтынай, явно выдыхая с облегчением и демонстрируя всем видом, что игра в молчанку ей надоела. — Конечно, к нему первому, если уедем, обратятся за разъяснениями.
— И мне бы очень не хотелось отвечать на вопросы стражи без вас, — Иосиф грустно смотрит на Алтынай.
— Этого не будет, — коротко отрезает она. Затем поворачивается ко мне. — Я погорячилась, когда сказала, что приду сюда завтра утром. Мне отсюда вообще уходить нельзя. Но я это поняла только сейчас.
— Благодарю, — с явным облегчением выдыхает Иосиф и поворачивается ко мне. — Ты тоже останешься?
Молча киваю.
Иосиф вздыхает второй раз, с ещё большим облегчением.
— Тогда, боюсь, занятия на сегодня временно прекращаются, — совсем без сожаления в голосе говорит Алтынай и зовёт оставшуюся в лавке четвёрку туркан (которые перебирают какие-то тюки в складе, примыкающем прямо к лавке).