Вот для них, Мазаар-Музафар предложил оставить мясо на леднике. Которым его вотчина оказалась оборудована.
К моему удивлению.
А когда мы уже выходили с ледника с Алтынай, к ней подлетел, соскакивая с коня, один из её бойцов. Без приветствия выпалив:
— Её убили не мы! Помоги разобраться!
Глава 24
— Что случилось? — впивается в парня взглядом Алтынай.
— За базарными рядами, вот там, район домиков, принадлежащих постоянным рыночным торговцам. И несколько гостевых домов, для торгующих сезонно. Стоят не рядами, а как попало. В одном из кривых проходов лежит старуха. Местная. — Достаточно сжато и информативно докладывает парень. — Вначале поднялся крик. Мы подъехали всем десятком. Посмотреть, в чём дело. Там местные над телом голосят. Я сразу сюда, к тебе, известить.
Алтынай переглядывается со мной и трогает меня за руку, далее парню отвечаю уже я:
— Спасибо. Всё правильно сделано, понеслись туда быстро. — Оборачиваюсь уже на ходу к Алтынай. — Будешь в своём шатре? Никуда не отходи оттуда. Я знаю, что это может быть. Все подробности тебе первой, но никуда не уходи из шатра!
— Туда иди, я догоню, — указывает мне направление парень, после чего Алтынай взлетает почти на круп его коня позади него. Не испытывая внешне, впрочем, никакого неудобства.
А он галопом везёт её буквально несколько сотен метров к стоянке Орды, где и ссаживает с коня. Молодец, кстати, я б не додумался…
Сам возвращается ко мне. После чего уже я хлопаю по крупу его коня и перехожу на бег рядом с ним.
Являясь продуктом более позднего времени, я должен был предположить варианты подобных провокаций с местной стороны. За что и корю сейчас себя на бегу.
Тем более, лично для меня в таком манипуляционном приёме нет ничего нового: берутся любые неустановленные лица. Затем неустановленные лица подрывают неустановленное взрывное устройство в людном (или не очень, смотря какая задача) месте.
Потом берём каналы коммуникации (хоть и те же новостные каналы по радио и ТВ) и объявляем виновного. Старательно забивая его имя \ название \ приметы \ идентификационные признаки \ любые комбинации перечисленного на выбор — в подсознание аудитории.
Игнорируя логику, напирая исключительно на эмоции. Нагнетая эмоциональную истерию во всех доступных каналах коммуникации (например, по телевизору на всех каналах. Или, если телевизора нет, то пятью — семью человеками, во всю глотку вопящими на рынке, что виноваты шурави \ туркан \ темнокожее гетто \ белые варвары \ нужное подчеркнуть).
Поскольку толпа разогрета до предела, само событие реально имело место, а каких-либо реальных доказательств вины кого-то конкретного нет (хотя тут не точно: можно и озаботиться заранее), в нужный момент нужно просто орать как можно громче с разных концов этой толпы, просто указывая пальцем на «виновного».
Хоть на силы Непримиримого Альянса, якобы взорвавшего бомбу на рынке Кабула.
Или наоборот, на подлых шурави, сделавших то же самое. Там же.
Либо — на проклятых полицейских, застреливших насмерть невинного двадцатипятилетнего Чемпиона мира по боксу. Всего-то и съездившего разок по мордасам этому тупому полицейскому сержанту утром первого января, посмевшему остановить машину Чемпиона… С дурацкими вопросами «Почему вы пьяны? И где взяли эти права?»
Где взял, где взял… Купил! Честно купил, не украл же! Благо, деньги водятся, поди не нищета подзаборная. А что домой выпивши ехал — так не в арыках после Нового Года же ночевать. Раз клуб утром закрылся до следующего вечера.
В общем, прокол лично мой. Я должен был догадаться. Заранее.
Если честно, я-то и догадался. Но предположить не мог такой оперативности! Со стороны местных… Хотя, «звоночки» были. В принципе, мне стоило сопоставить скорость исполнения команды Алтынай её местными кавалеристами, количество которых уже перевалило за полк и продолжает расти. Вон, чуть в стороне от рынка.
Мне, старому идиоту, стоило сравнить скорость перемещения её бойцов с временем, потребовавшимся бы нашему полку, любому (ну кроме двух известных родов войск, живущих порой годами в пятнадцатиминутной готовности). На то, чтоб всех собрать в часть из квартир и вот так по мановению волшебной палочки переместить сюда. А они, на минутку, это вообще на конях проделали…
Терзая себя самокритикой, добегаю за конём нашего парня в какой-то стоящий особняком городской квартал, застроенный, как попало. На обочине местной дороги, прямо на повороте, расталкиваем людей (наш десяток и перемешку из местных).
После чего лично я чувствую ещё один впрыск адреналина и ору на всех местных языках, что знаю, по очереди:
— Всем отойти на десять шагов! В этом квартале есть Старшина?! Или на улице?! Сюда, срочно!
А сам почти рыбкой прыгаю к лежащему на обочине телу, становясь рядом с ним на колени и устраиваясь поудобнее.
__________
Так неплохо начинавшийся день, ближе к полудню был омрачён плохой новостью: кто-то из местных мальчишек обнаружил старуху Нигору, лежащую прямо у дороги. Почему-то именно в этот момент никого из взрослых рядом не было, и первыми на крик мальчишки прискакал десяток туркан.
Отправивший тут же одного человека, видимо, доложить дочери хана либо ещё кому-то из начальства.
Соседи, и просто торгующие на базаре неподалёку, образовали толпу вокруг тела уже буквально через несколько минут, когда их растолкали отъезжавший было гонец вместе со здоровым охранником дочери Степного хана. Который, как неожиданно оказалось, понимал и в лечении.
Охранник, отзывающийся на имя Атарбай (согласно пронесшимся по базару с утра слухам), упал на колени перед старухой и, неожиданно для всех, принялся делать сразу несколько дел: во-первых, как-то колдовать над старухой, но бог их, лечителей, разберёт… Во-вторых, громко и голосом, не терпящим возражений, потребовал кого-то из Старшин. Попутно продолжая орать, что ему мешает толпа и чтоб все отошли подальше.
Когда прибыл Старшина крайних базарных рядов, торгующих кожами, кормом для коней и подобной мелочью (ближе никого не оказалось), этот Атарбай зачем-то накричал при всех на Старшину, потребовав любого местного лекаря. И поклявшись, что все вокруг пожалеют, если оного лекаря не доставят в течение одной десятой часа.
Мальчишки заголосили вразнобой, упоминая ближайшего лекаря. Которого знал и призванный не пойми зачем Старшина.
Трое туркан без разговоров уступили своих коней, ещё трое встали по бокам эскортом, и пацан со Старшиной, сопровождаемые тройкой туркан, понеслись к упомянутому лекарю прямо домой, ведя свободного коня в поводу.
Чтоб через четверть часа привезти лекаря верхом на шестой, свободной, взмыленной лошади.
За суетой, переживаниями, взаимными обвинениями никто и не заметил, когда старуха Нигора, над которой колдовал охранник дочери хана, начала дышать.
Возглас удивления толпы, однако, был перекрыт громким голосом Атарбая:
— Да где этот ваш треклятый целитель наконец?! Она жива, и срочно нужна помощь!
После чего толпа в удивлении застыла и затихла так, что стало слышно жужжание вездесущих степных мух.
— Я здесь, не кричите, — как нельзя вовремя раздался голос почтенного Файзуллы, того самого лекаря, за которым уезжали посыльные.
Который как раз прокладывал в этот момент себе дорогу в любопытствующей толпе (не без помощи сопровождающих его туркан, впрочем).
— Да где же тебя черти носят, коллега?! — почему-то буйствует Атарбай, продолжая колдовать на четвереньках над ещё живой, как оказалось, Нигорой. — Тебе что, AY YORAM BIYO спеть?! Чтоб быстрее шевелился?!
Выговор степняка отличается от привычного дари, но всё же и сама его речь, и известная всем EY YAROM BIYA в его словах вполне узнаваема.
Толпа, не удержавшись от эмоций, хмыкает коротким смешком: настолько неуместно и комично звучит в этой обстановке название лирической песенки.
Почтенный Файзулла уже прошёл толпу, окинув картину быстрым взглядом, тут же падает на колени рядом со здоровенным степняком:
— Подвиньтесь. Что случилось?
— Вначале ударили по голове, спереди, — хмуро отвечает Атарбай продолжая какие-то свои манипуляции. — Вот. Затем, когда она упала, зачем-то ткнули чем-то острым сзади. Ваши местные подумали, что она мертва. Мои позвали меня, хорошо, что успел. Какими техниками владеете, коллега? Я пока поддерживаю её. Но после реанимации у неё своих сил нет. А мне не хватает опыта… И ещё…
Дальше посыпались какие-то непонятные окружающим (вне зависимости от народа и языка) слова, из которых все понимают только «сердце» и «лёгкие».
Затем некоторое время происходит вообще непотребное: почтенный Файзулла, не споря ни секунды со словами степняка, берёт у ближайшего воина кинжал и разрезает всю одежду на Нигоре.
Являя всем, без стыда, почти обнажённое тело уже немолодой женщины.
Затем окружающие таскают лекарю (или лекарям? Если считать и степняка?) по очереди теплую воду, какие-то чистые тряпки, набор трав и медикаментов из дома Файзуллы (это делают конные туркан совместно с местными мальчишками: туркан на конях, а мальчишки хорошо ориентируются в городских кварталах и домах; без них припасы Файзуллы туркан собирали бы по его дому годами…).
Пока наконец, через пару часов, Файзулла не вытирает пот со лба и не поднимается с колен со словами:
— Слава Аллаху! Теперь можно перенести в дом.
Затем, в течение какого-то времени Файзулла и степняк обсуждают какие-то режимы и диеты.
— А где её дом? — спрашивает окружающих степняк, задерживая взгляд только на местных, и не обращая внимания на туркан Орды.
— Она одна живёт, вот здесь, — охотно указывает рукой на ближайший дом один из мальчишек, нашедших тело (как тогда думалось) с самого начала.