Именно готовность с оружием в руках защищать самую обширную империю мира, раздвигая ее пределы на все континенты, не только объединяла, она сплачивала одноклубников на многие десятилетия, а идею Великой Британии на века. И все они прошли этот путь доблестно, сражаясь за «вечные интересы» Англии везде, где только всходило солнце. И сейчас, отхлебывая бренди и покуривая сигары, они обсуждали вещи, которые вроде бы относились исключительно к компетенции Форин Оффис, министерству по иностранным делам. Но таковы английские традиции — все, что сказано в клубах, имеет гораздо большее значение, чем дебаты в палате общин. Которые, кстати, и ведут парламентарии, но только после того, как произошло обсуждение нужных тем вот в таких аристократических клубах в табачном дыму неспешной беседы, между понимающими изнанку событий джентльменами.
— Потому скажу вам , юноша, следующее — Королевскому Флоту броненосцы не нужны, хотя не спорю, что они стоят немалых денег. Дело в том, что многие из них списаны, хотя о том пока никто не догадывается, корабли вроде бы новые. Однако придут на их место эскадры дредноутов, а содержание огромного флота уже сегодня устаревших кораблей слишком расточительно. Наши восточные друзья потерпели поражение именно на море, а у русских огромная сухопутная армия, слишком сильная, чтобы ее недооценивать. Но теперь все пойдет по-другому — заключенный мир позволил подготовиться японцам гораздо лучше к новой войне, которая принесет им, и нам, мой молодой друг, чего скрывать, гораздо лучший мирный договор с русскими. Ведь недаром в Риме говорили… Вот же — вылетело из головы!
— Si vis pacem, para bellum, — негромко произнес на латыни собеседник, и старик благосклонно ему кивнул седой головой:
— Да, именно так — хочешь мира, готовься к войне. Так что нам нужно, чтобы японцы как можно скорее подготовились к этой войне, для которой им очень нужны наши броненосцы и крейсера. Не давать же им кредит на самом деле, чтобы они сами себе построили корабли. То дело долгое, к тому же нашим фунтам лучше здесь и остаться — в долг проще записать. Однако война должна начаться уже этим летом, лучше в июле, и будет совсем неплохо, если в самом начале месяца. Хотя, скажу вам откровенно, сдерживать наших низкорослых союзников не будем, если они нападут прямо сейчас.
— Я понимаю, сэр, но не проще ли было передать действительно устаревшие корабли, которые отслужили по десять-пятнадцать лет?
— Проще? Возможно и так, но у японцев слишком мало настоящих моряков, а потому для них важнее получить стоящие броненосцы и крейсера. На которые хватит подготовленных команд, и сами корабли ни в чем не уступают русским. Таковые у нас есть, и много, и передача их, как видите, прошла вполне успешно. Да так, что русские заметили только то, что мы им зримо показали. И это стоит в будущем хороших выплат, а сейчас не принесет издержек. Скажу откровенно, мой молодой друг — Ройял Нэви придется сокращать, избавившись от устаревших кораблей. Потом настанет черед других, подобных тем, что мы передали в марте японцам. Их так и так придется все равно пускать на слом через семь, самое большое десять лет. Я говорил с «Джекки» — он намерен устроить большую «чистку авгиевых конюшен», как образно выразился. И за ним правота — один дредноут не победит отряд броненосцев, но вот эскадра одолеет любого нынешнего противника.
Старик замолчал, откинувшись на спинку кресла, отдышался — все же между ними чуть ли не полвека разницы в возрасте. Сидящий напротив него джентльмен почтительно помалкивал, дожидаясь нового спича, ведь пожилые люди любят поговорить, вспомнить былые года — их нужно только уметь слышать и слушать, опыта не занимать.
— Заключение мирного договора было нужно, чтобы не придерживаться нейтралитета — союз между кайзером и царем опасен для британских интересов. Сейчас мы тоже не вмешаемся, зачем, если выводы сделали и ошибок больше не будет. К тому же русские объявили демобилизацию и уже отправили через всю Сибирь сотни эшелонов. Теперь им придется заново собирать солдат, а для этого нужно полгода, не меньше. А у них беспорядки в стране идут — отличный повод для недовольства. Да и не так страшен их «паровой каток», по большому счету — исход войны будет предопределен на море.
— Зная наши приготовления, я в том уверен, сэр. Однако осмелюсь заметить, что русские собрали на Тихом океане все свои корабли…
— Тем хуже для них — их порты на Балтике пусты, на Черном море полдесятка старых корыт, и только. Теперь подкреплений у них не будет, а свои поврежденные броненосцы не смогут отремонтировать. Флот собран в одном месте, где его можно прихлопнуть одним шлепком, как муху. И лишь тогда заключать мир, царь станет покладистым — но уже на других условиях.
— Я вас правильно понял, сэр, — молодой джентльмен наклонил голову — теперь для него все стало предельно ясно. Осталось уточнить только детали, чтобы переговорить с теми, кто важен…
Имя этого корабля стало нарицательным, а последствия от постройки изменили в мире многое…
Глава 3
— Это не мир, а война, лишь отсроченная на время. Причем весьма короткое время, до осени. Хотя…
Сидящий за письменным столом моряк отложил карандаш, которым ставил отметки на карте, и погладил ладонью коротко постриженную седую бородку, жесткую наощупь. Ставшему после гибели Фелькерзама новым командующим Тихоокеанским флотом вице-адмиралу Небогатову нездоровилось, все же пятьдесят семь лет от роду, недавно был день рождения. И состарился не только на царской службе — он, как и многие его товарищи, что провели большую часть жизни на морях под Андреевским флагом, прошел жуткое горнило Цусимы. В двухдневном сражении на его глазах горели и тонули корабли, палубы были липкие от крови, а железные конструкции от жара разорвавшейся шимозы скручивало причудливыми изломами. Но прорыв во Владивосток состоялся, хотя ночь выпала не менее тяжелой, чем прошедший день — почти целый отряд русских кораблей был уничтожен вражескими миноносцами. Чудом вырвался из-под выпущенных торпед только флагманский броненосец «Наварин» с тяжело больным адмиралом Фелькерзамом. А там грянул еще один бой, столь же страшный — до последнего снаряда в погребах, до полного изнеможения телесных и душевных сил. И победа — японцы дрогнули, и, потеряв «Токиву» с «Касугой», ушли к своим берегам обратно, вернее отползли, настолько были изувечены их корабли.
Однако, после того как броненосцы 2-й Тихоокеанской эскадры встали на якоря в Золотом Роге, долгожданный отдых не наступил, хотя более чем полугодичное плавание вымотало господ офицеров и команды. Однако война не ждала, и на ней продолжали гибнуть солдаты и матросы. Зато появилась вера в победу, которая придавала силы — именно ее раньше недоставало. Теперь дела пошли иначе — то, что раньше заканчивалось скверно, сейчас стало получаться, будто сама Фортуна переменила свое мнение, и стала более благосклонной к православному воинству.
Армия после Цусимы вышла из «спячки» — прибытие волевого и решительного великого князя Николая Николаевича, действовавшего без оглядки на столицу, кардинально изменило ситуацию в лучшую сторону. Имея вдвое больше войск в Маньчжурии, чем японцы, и полностью закончив за год боевых действий сосредоточение корпусов, последовало долгожданное наступление. И японцев опрокинули, хотя самураи отчаянно цеплялись за каждую позицию. Но тут как в поговорке — сила солому ломит!
— Против лома нет приема, — пробормотал Николай Иванович присказку покойного Фелькерзама и усмехнулся. Действительно, Дмитрий Густавович был прав, когда говорил ему наедине о потаенном, во что поверилось. Ведь останься командующим вице-адмирал Рожественский, в Цусимском сражении эскадру ожидал жуткий разгром, а ему пришлось бы приказать спустить флаги и сдать неприятелю четыре броненосца, те самые, что теперь погибли первыми в дневном бою. Но тут поневоле поверишь в такое, ведь записи ему Фелькерзам передал до начала сражения, а не после окончания.
— Мистика, — пробормотал Небогатов и невольно поежился. Он представил, как его предали военному суду, посадили в крепость — а как иначе, ведь не станут столичные воротилы говорить, что в случившемся есть их вина, для них лучше найти козла отпущения. Но не помогло бы — через двенадцать лет началась революция и империя рухнула в бездну.
Теперь все может быть иначе — Дмитрий Густавович изменил ход войны, а следом историю. Русская армия прошлась по южной Маньчжурии валом, освободила захваченную врагом Квантунскую область, заняла ставший легендарным Порт-Артур, где в гавани торчали из воды затопленные броненосцы. А после победного морского сражения у Гензана началось вытеснение японцев из Кореи. Казалось, еще немного и вражеская армия исчезнет, сброшенная в свинцовые воды Цусимского пролива, но тут вмешалась Англия, радевшая за своего дальневосточного союзника — кто бы сомневался, что такого шантажа не будет. Появление в Вей-Хай-Вее сразу дюжины броненосцев и броненосных крейсеров напугало Петербург до икоты, хотя они оба с великим князем писали в столицу, что это есть пустая угроза, а оставшись без армии, японцы воевать просто не смогут. Видимый шантаж — ведь на идущую из Черного моря 3-ю Тихоокеанскую эскадру, усиленную оставшимися на Балтике кораблями, англичане не напали, хотя задержали ее в Сингапуре до окончания переговоров.
И этого давления «рыжеволосых бестий», к которым присоединились САСШ, Петербург не выдержал. Не прислушались, прах подери, к их мнению, все же пошли на переговоры, отправив всемогущего пройдоху Сергея Юльевича Витте (которого генералы и адмиралы чуть ли матом не крыли) в далекий Портсмут, где заключили мир почти на основе довоенного «статус кво». Однако с небольшими отступлениями в Корее, все же итоги войны необходимо было зафиксировать. За русскими осталась полоса вдоль реки Ялу, но уже по ее южному берегу, да две гавани по обе стороны полуострова — Цинампо и Гензан. Самураи продолжали занимать Фузан на юге Кореи, хотя обязаны вывести оттуда войска к осени. Произошел обмен пленными, во Владивосток и Дальний прибыли пароходы с ними, в Нагасаки отправили сдавшихся японских солдат и офицеров.