Мы пили чай в «Блу Бокс Кафе» у «Тиффани». Это дивной красоты голубой салон, и мне хотелось бы сидеть в нем в маленьком черном платье с изящными бретельками, а потом мчаться в кабриолете, мурлыча банальные слова и представляя себя Одри Хепберн, хотя ни за что на свете не променяла бы моего Санджая на Джорджа Пеппарда.
Санджаю ужасно захотелось полюбоваться Нью-Йорком с высоты Эмпайр-стейт-билдинга. Мы не пожелали удовольствоваться почтовой открыткой, к тому же нас пропустили в лифт без очереди. И в моем положении есть кое-какие преимущества!
Мы отправились в Саут-Стрит-Сипорт и уже в сумерках сели в водное такси. С Гудзона деловые кварталы Манхэттена выглядят как выставка шедевров современной архитектуры. Под Бруклинским мостом Санджай чуть не свернул себе шею, а когда мы подъехали к Статуе свободы, он пришел в восторг, как дитя. Когда он пообещал показать мне чудеса Мумбаи, я опустила глаза и промолчала: не хотелось думать, что будет завтра.
Ужинали мы в «Мими», французском ресторане в Сохо с умопомрачительной кухней. Я сказала, что приглашаю его, он сначала отказывался, объясняя, что это противоречит его принципам, но потом согласился: побоялся, что я сочту его старомодным.
В полночь, когда мы вернулись в «Плазу», Санджай предупредил меня, что на следующий день вернется к своим обязанностям. Нельзя мне бесконечно оставаться пленницей в своем родном городе! Отец уезжал на конференцию в Техас, поэтому я предложила Санджаю подняться ко мне после того, как все жильцы вернутся домой.
Мы прижались друг к другу, и, засыпая, я поняла, чего мне раньше недоставало даже больше, наверное, чем ног, — нежности!
25
В понедельник утром все, казалось, вошло в привычную колею. В 6:15 Дипак отворил служебную дверь дома № 12 по Пятой авеню. Переодевшись в униформу, он пригладил волосы, надел фуражку и напоследок оглядел себя в зеркале на дверце шкафчика. Потом поднялся в холл и принялся драить кабину лифта. Сначала тряпочкой с воском — лакированное дерево, потом другой тряпочкой — медную рукоятку.
Час пик прошел в молчании — впервые за 39 лет. В лифте слышалось только гудение мотора, шуршание противовеса и негромкий лязг решетки (сколько ни смазывай, все равно скрежещет!).
Понедельник начался под знаком решимости: первым ее продемонстрировал Дипак.
Без чего-то десять он позвонил в дверь конторы Грумлата и подал заявление об уходе.
— Я буду работать до тех пор, пока не привезут и не установят новый комплект оборудования, — произнес он без малейшего волнения.
Бухгалтер пробежал глазами бумагу, которую ему вручил Дипак.
— Как же ваш рекорд? — спросил Грумлат.
— Вы о нем знали?
— Как и все остальные.
— Смысл моей жизни — жена, все остальное всего лишь гордыня, — ответил Дипак, уходя. — Об одном прошу: если у них возникнет желание устроить мне торжественные проводы, отговорите их, я не хочу.
При виде Хлои, появившейся в здании в десять с небольшим в красивом платье, в котором он ее еще не видел, Дипак сказал ей комплимент и предупредил, что максимум через полтора месяца покинет свой пост. На этот раз он взял ее за руку.
— Мы сохраним о вас самые прекрасные воспоминания, мисс, вы много для меня значили. Никогда не забуду то, что вы для меня сделали.
Увидев, что у нее на глаза наворачиваются слезы, Дипак не стал продолжать.
Санджай поведал о своем решении Сэму, который выслушал его не перебивая.
— Ты закончил? — спросил он наконец.
— По-моему, я тебе все объяснил.
— С тех пор как ты скормил мне несъедобный гамбургер, меня мучает один вопрос. Ты употребляешь наркотики?
— Не смешно.
— Еще уморительнее то, что ты вознамерился отправить меня в Индию управлять твоей компанией, а сам — возглавить американский филиал.
— Очень разумная идея. Здесь придется все развивать, тогда как там…
— Иными словами, я заделаюсь твоим боссом?
— Иными словами, да!
— Заманчиво. Я же бегло говорю на хинди, поэтому мне не составит ни малейшего труда управлять сотней с лишним сотрудников. Так и вижу себя на производственном совещании!
— В Мумбаи все двуязычные.
— Надо еще понимать ваш английский! А девушка, которую ты встретил, конечно же не имеет ни малейшего отношения к твоему решению, да?
— Как раз имеет, и немалое. А еще Лали.
— Твоя тетка-то здесь при чем?
— Это долгая история. Ну как, ты согласен?
— Мое первое указание в качестве начальника: отвяжись от меня и катись!.. Хотя нет. — Он что-то нацарапал на клочке бумаги. — Поезжай-ка в этот офис, он сдается, и стоимость аренды вполне разумная. А мне надо подумать. Прежде чем уехать, подпиши контракты с Мокимото. Получишь их у Джеральда.
— Джеральд?
— Мой будущий помощник, его кабинет в конце коридора, ты не заблудишься.
Стоя у окна, Сэм наблюдал, как Санджай садится в такси. Он отправил его в ИКЕА в Парамусе, дальнем пригороде Нью-Йорка, чтобы успеть кое-что предпринять, пока друг не сообразит, что с ним сыграли шутку.
В одиннадцать часов Сэм вошел в холл дома № 12 по Пятой авеню и попросил отвезти его на девятый этаж.
— Вас ждут? — насторожился Дипак.
— Я друг Санджая, — признался Сэм.
Возвращаясь из Парамуса, Санджай отправил Сэму полное гнева сообщение. Если Сэм не в состоянии сообщить ему правильный адрес в пригороде Нью-Йорка, в Мумбаи его ждут серьезные проблемы! Несмотря на напряженное движение, он умудрился не опоздать на встречу с Вулвордом, своим адвокатом.
В семь вечера Санджай приехал сменить дядю. Тот сообщил ему о своем решении.
— Ты больше не обязан здесь работать и сможешь сам определить дату увольнения. Я, правда, предпочел бы, чтобы жильцы были предупреждены заблаговременно, хотя бы за двое суток. Я всегда буду благодарен тебе за то, что ты для нас сделал. Вернее, в первую очередь для меня. Не знаю, смогу ли когда-нибудь сполна с тобой за это расплатиться.
— Я знаю, как вы можете это сделать. Я знаком с человеком, который мог бы научить меня неподражаемому крикетному броску.
Во взгляде Дипака появилась нескрываемая гордость.
— Ты серьезно?
— Знаю, это непростая задача, но тот, кто не пытается, остается с пустыми руками.
— Приходи в воскресенье в полтретьего на лужайку, только захвати нормальную форму, иначе урока не будет. Понятно?
— Лали знает, что вы увольняетесь?
— Она раньше меня знала, что я приму такое решение.
— Как же тогда покорение вершины Нандадеви?
— Теперь я думаю, что отказаться от мечты, которую вынашивал столько лет, — это тоже весомый поступок. Не говори этого Лали, я поклялся ей, что никогда не повзрослею окончательно.
Дипак похлопал Санджая по плечу, потом расчувствовался, обнял его и расцеловал.
Попрощавшись с племянником, он отправился к другу в больницу.
— Ты сделал то, что следовало сделать, — важно проговорил Ривера.
— Ты говоришь так потому, что я не оставил тебе выбора. Надо было сначала с тобой посоветоваться, хотя это ничего не изменило бы.
— Учитывая твое упрямство, так бы и произошло. Как видишь, у меня отлегло от сердца. Вчера вечером я тоже решил уйти на пенсию: теперь, когда с уходом за моей женой все определилось, я могу себе это позволить.
— Если тебе так хочется, зачем себя этого лишать? — беспечно бросил Дипак, беря со столика журнал.
Его легкомысленный тон так уязвил Риверу, что он потянулся и отобрал у гостя журнал:
— Ты не хочешь спросить, откуда у меня появились деньги?
Дипак посмотрел на часы и лукаво проговорил:
— Так и думал, что пять минут ты продержишься, но больше — никак. Будем считать, что виноваты лекарства.
— Я должен поделиться с тобой своей тайной, только пусть она останется между нами. Обещаешь?
— Кажется, в этом и есть смысл любой тайны?
— Я не просто так говорил тебе, что это дело рук кого-то из дома…
— Это и есть твоя сногсшибательная тайна? — со вздохом перебил Риверу Дипак.
— Дай мне договорить! Ожерелье никто не крал, это мошенничество, обман страховой компании. Она пошла на этот риск ради меня, и теперь я намерен посвятить себя ей одной.
— Спасибо за откровенность, только я давно сам это понял.
— Так я и поверил! — отмахнулся Ривера. — Как же ты любишь важничать!
— Есть индийская поговорка: «Укравший яйцо украдет и курицу». Хочешь, поделюсь другим секретом, только это уже настоящая тайна? Монтажный комплект для лифта испортила твоя возлюбленная, Хлоя была ее сообщницей, а я постарался уничтожить улики.
Ривера потерял дар речи, а страшно довольный Дипак подобрал с пола журнал и поднялся со стула:
— Пожалуй, я почитаю это в метро. С тебя хватит детективов. Я поехал к жене.
Санджай ждал полуночи, чтобы запереть входную дверь. Несколько минут назад он оттащил наверх Моррисона, а так как тот попытался завести в лифте разговор, Санджаю пришлось орать ему в самое ухо, чтобы не позволить неожиданно отключиться.
Потом он поднялся на девятый этаж и трижды позвонил в дверь Хлои, но так и не дождался ответа. Полный досады, он решил, что пришел слишком поздно и она уснула. Опечаленный тем, что она не оставила ему сообщения, он спустился ночевать в холл.
Утром, после прихода Дипака, Санджай поспешил на первую за день встречу. Выбежав на тротуар, он сразу посмотрел на окна девятого этажа, надеясь разглядеть силуэт женщины, по которой за ночь успел соскучиться.
Адвокат Вулворд ждал его в кафе недалеко от своего офиса. У него для клиента были новости, как он считал, прекрасные.
— Ваши дядья не стали тянуть с ответом на мое обращение. Они так боятся, что вы займете законное место в правлении «Мумбаи Пэлас», что предлагают вам сделку: за пять процентов вашей доли они готовы профинансировать ваши американские проекты.
— Скажите им, что я отказываюсь, — твердо ответил Санджай.
— Не хотите подумать?
— Зачем? Они хотели войны — я объявляю им сразу две. Впредь пусть сидят и трясутся, поскольку я запустил в Индии процедуру возврата наследства. Через несколько месяцев моя