— Не спится? — поинтересовалась Лали, приоткрыв дверь и заглядывая к нему в комнату. — Представляешь, мне тоже! Бессонница замучила. Не знаю, недуг это или благословение: чем меньше спишь, тем больше видишь, согласен?
— У врачей другое мнение.
— Ты не проголодался? Хочешь, что-нибудь разогрею? Идем, Дипак спит, не бойся. — Она покосилась на свою спальню. — Даже если начнется землетрясение, оно его вряд ли разбудит.
Санджай сел за кухонный стол, Лали достала блюдо с бебинкой и отрезала два толстых куска. Кухня наполнилась запахом миндаля и кокоса.
— А с тобой-то что? Тоже бессонница или разница часовых поясов?
— Ни то ни другое, просто мысли.
— У тебя неприятности? Деньги нужны? — спросила Лали.
— Ничего подобного! С чего ты взяла?
— Знаю я твоих дядьев! Когда умер мой отец, они лишили меня моей части наследства. У меня было, правда, подозрение, что принадлежавшие ему обветшавшие хоромы стоили гроши, но это дело принципа, понимаешь? — С этими словами она достала из сумки кошелек.
— Пожалуйста, убери, я прекрасно справлюсь сам.
— В одиночку ничего не добьешься. Те, кто считает иначе, излишне самоуверенны.
— А твой муж? Он в своем лифте один-одинешенек.
— Дипак работает вместе с коллегой, каждый вечер заступающим в ночную смену. Я мирилась со всеми его причудами, даже с самыми бессмысленными, предоставила ему полную свободу. У меня было к нему единственное требование: чтобы спал у меня под боком.
— Вы вправду уехали из Индии ради того, чтобы жить вместе?
— Не знаю, как там с этим сейчас, но в наше время браки устраивали родители, а молодые даже пикнуть не могли. Но у меня не такой характер, чтобы повиноваться. Дипак не принадлежал к нашей касте, но мы полюбили друг друга и решили: будь что будет, но мы не позволим старым хрычам решать за нас. Мы, конечно, не в полной мере понимали, что значит «будь что будет». Нам пришлось бежать из Мумбаи, иначе твой дед или кто-нибудь из твоих дядьев прикончил бы Дипака.
— Папа ни за что такого не допустил бы!
— Он встал на сторону мужчин, для меня это стало страшным предательством. Сначала твой отец был единственным моим сообщником из троих моих братьев. Он мог бы выступить в мою защиту, бросить вызов архаичным правилам нашего семейства, где царило лицемерие, но он этого не сделал. Хотя напрасно я тебе такое про него рассказываю, это нехорошо…
Была уже глубокая ночь. Санджай и Лали наконец расстались, но ни ему, ни ей так и не удалось уснуть.
В доме № 12 по Пятой авеню все давно спали, кроме миссис Коллинз, у которой прозвонил будильник. Милая немолодая дама, занимавшая квартиру на шестом этаже, надела халат и вышла в гостиную. Там она накрыла черным шелковым платком клетку с попугаем, потом отправилась в кухню, чтобы отпереть служебную дверь. Дальше ее путь лежал в ванную, где она нарумянила перед зеркалом щеки, побрызгалась духами. Снова растянувшись на кровати и укрывшись, она стала листать журнал, чтобы скрасить ожидание.
Сначала я пользовалась деревянной доской. Клала ее как мостик между кроватью и сиденьем кресла и переползала по ней с кровати в кресло. Этому фокусу меня научила Мэгги. Я была не первой ее пациенткой, к тому же она умела так замечательно объяснять разные невеселые вещи, что я даже не успевала испугаться. Она заверила меня, что в конце концов я смогу обходиться без доски — при условии, что натренирую мышцы рук. Столько лет заниматься бегом, накачать железобетонные икры и лодыжки — чтобы, оставшись без них, опять начать с нуля, с плеч и затылка…
Однажды утром доктор Малдер сказал мне, что больше у него нет причин держать меня в больнице. Он сообщил об этом с грустным видом, и я решила, что он предпочел бы, чтобы я полежала еще. Я успела слегка в него влюбиться, к тому же милосердная Мэгги выдала мне последнюю таблетку окси[1], вот я и предложила ему выписаться отсюда вместе со мной. Он посмеялся, похлопал меня по плечу и признался, что гордится мной. А потом велел собираться, потому что внизу меня уже ждут. Кто меня ждет? Увидите, ответил он с загадочной улыбкой — из-за этой его улыбки я была готова хоть сейчас выскочить за него замуж.
Я ничего не поняла, в тот момент у меня в голове была единственная мысль: наглядеться на него, пропитаться его запахом, пока еще оставалась возможность. Меня ждало теперь совсем другое будущее: без доктора Малдера — и все же с ним.
Сидя в кресле, которое вез мой отец, я поехала по коридору. Сиделки, медсестры, технический персонал, дежурные врачи — все показывали большой палец, провожали меня аплодисментами, поздравляли. Вот чудаки! Это я должна была выражать им свое восхищение и обнимать их. Мне хотелось сказать, что здесь, познакомившись с ними, я узнала, что такое человечность: раньше я имела о ней лишь смутное представление, а теперь она дала мне силы превозмочь боль. Но на этом сюрпризы не закончились: очутившись в больничном холле, я остолбенела.
Журналисты, операторы, камеры со вспышками, полицейские, защищавшие меня, и добрая сотня совершенно незнакомых людей, съехавшихся со всего города, чтобы меня поприветствовать, — вот кто меня поджидал! Я разревелась, как кающаяся Мария Магдалина, потрясенная всем этим вниманием. В машине я еще немного поплакала, поняв, что меня поздравляли не с тем, что я почти достигла финишной черты, а с тем, что вообще выжила.
4
После кастинга Хлое захотелось прогуляться по Мэдисон-авеню. Почему бы, собственно, не побаловать новым платьицем или маечкой свою матушку или, еще лучше, себя любимую? Она проехалась вдоль витрин, побывала в двух магазинах и раздумала делать покупки. Воздух был пропитан весенними ароматами, от которых делалось светло на душе, на тротуаре было почти свободно, кастинг прошел многообещающе — так к чему лишние расходы? Она обогнула Мэдисон-парк. С севера на юг Пятая авеню идет под уклон, поэтому для возвращения ей не пришлось прибегать к дополнительным транспортным средствам.
Увидев ее под зеленым козырьком дома, Дипак бросился открывать дверь и провожать ее к лифту.
— В офис или домой? — спросил он, взявшись за ручку лифта.
— Домой, пожалуйста.
Кабина поползла вверх.
— Я получила роль, Дипак. Запись начнется на следующей неделе, — сообщила Хлоя на втором этаже.
— Поздравляю! Хорошая роль? — спросил он на третьем.
— Главное — я обожаю эту книгу.
— Тогда я должен побыстрее ее прочесть, хотя нет, лучше подожду и послушаю, — ответил он на четвертом.
— Тот мужчина в лифте… — заговорила Хлоя на пятом этаже. — Это был клиент мистера Грумлата?
— Столько посетителей, всех не упомнишь…
Шестой этаж они миновали молча.
— Попытайтесь вспомнить: он взял пакет для Леклеров и поймал для меня такси.
До седьмого этажа Дипак делал вид, будто напрягает память.
— Я как-то не обратил внимания… Да, вроде бы вежливый молодой человек, услужливый…
— Мне показалось, он индиец.
Дипак остановил кабину на девятом этаже и отодвинул решетку.
— У меня принцип: никогда не задавать вопросов людям, поднимающимся в моем лифте, особенно об их происхождении: это было бы с моей стороны слишком неучтиво.
Он учтиво попрощался с Хлоей и поехал вниз.
Сэм положил трубку. Он насторожился: босс вызывал его к себе, не поинтересовавшись, занят ли он. Ничего хорошего такая срочность не предвещала. Сэм ломал голову, в чем причина, какой он мог допустить прокол. Раздумывать было некогда: Джеральд, секретарь босса, постучал в стеклянную перегородку и щелкнул ногтем по наручным часам. Все было ясно. Сэм схватил блокнот и карандаш и на ватных ногах поплелся коридору.
Мистер Уорд говорил по телефону. Он не предложил Сэму сесть, хуже того, отвернулся к окну, выходившему на Вашингтон-сквер-парк. Сэм слушал, как он рассыпается в извинениях и обещает собеседнику принять строгие меры. Только положив трубку, Уорд развернул кресло и уставился на Сэма.
— Явились! — вскричал он.
«Не к добру все это», — подумал Сэм.
— Вы хотели меня видеть?
— Вы совсем потеряли голову?
— Нет, — возразил Сэм, трогая свою макушку.
— Не советую шутить! Иногда вы меня смешите, но только не сегодня.
— Что стряслось сегодня? — робко осведомился Сэм.
— Что за оборванца мы представили сегодня утром одному из крупнейших наших доверителей?
Кусочки пазла встали на свои места: Сэм представил себе, как Санджай, одетый кое-как, с рассеянным лицом, неприлично опоздав, является на встречу с предполагаемым инвестором.
— Это привлекательное предложение, сулящее высокую прибыль.
— Сайт знакомств в Индии? А почему тогда не стриптиз-клуб в Бангладеш, раз уж на то пошло?
— Это совсем не то, что вы думаете… — промямлил Сэм.
— Лично я ничего не думаю! Мне важно одно: то, что понял наш клиент. «Дорогой Уорд, если я вкладываю деньги, причем немалые, в вашу консалтинговую фирму, то только потому, что я убежден: у нас с вами общие ценности, и среди них на первом месте — нравственность, которой я привержен не меньше, чем моим капиталовложениям…» Ну и так далее. Избавляю вас от подробностей этого тяжелого разговора. Ограничусь тем, что касается непосредственно вас. «Не желаю больше видеть этого вашего клоуна!» Довольно с вас краткого резюме, полная версия продлилась добрые четверть часа. Надеюсь, вам понятна точка зрения моего друга.
— Понятнее не бывает, — отрезал Сэм.
— Исполняйте! — распорядился Уорд, указав пальцем на дверь.
Сэм пулей вылетел из кабинета босса и столкнулся с Джеральдом, не скрывавшим удовлетворения.
— Как я погляжу, кое-кого тут погладили против шерстки, — проворковал он.
— Ты — сама элегантность! Ради таких шикарных брендовых шмоток стоило потратиться!
— Элегантность — мое внутреннее состояние, — парировал обиженный Джеральд.