P. S. Мариенгоф вообще дружил со многими актерами МХАТа, был в театре своим человеком. Поэтому в его воспоминаниях приводится много случаев из мхатовской мифологии. Вот, например, небольшой отрывок:
«Когда-то в Художественный театр пришел Рыков. Он тогда являлся Председателем Совета Народных Комиссаров. Разделся, как было заведено, в комнатке позади правительственной ложи. Просмотрев без скуки скучный спектакль, предсовнаркома похлопал, сколько положено, поблагодарил исполнителей и стал одеваться. Глядь, а галош-то и нет. Сперли галоши. В уборных, плотно прикрыв двери, хохотали актеры. Администраторы растерянно бегали туда и сюда. А Станиславский, сжав ладонями свою голову земного бога, переживал комическое происшествие как великую трагедию. Он повторял и повторял:
— Какой позор! Какой позор! В Художественном театре у председателя почти всей России галоши украли!»
Дружеские отношения с Самуилом Яковлевичем Маршаком (1887–1964) установились, поскольку театр ставил четыре спектакля по его пьесам: «Терем-теремок», «Кошкин дом», «Мистер Твистер» и «Петрушка-инстранец». Замечательный поэт отличался редкой работоспособностью. Он не только писал сам, но и много переводил классиков английской литературы. А в редкие минуты отдыха любил позабавить окружающих историями из своей жизни. Например, В. Берестов приводит в своих воспоминаниях такую:
Как-то к нам, в ленинградский Детгиз, пришло указание — изгонять из книг для детей бранные слова. Особенно истово взялась за дело одна молодая редакторша. Но это милое создание, к сожалению, не знало, какие слова бранные, а какие нет. Вызывает она к себе одно писателя и говорит: Помилуйте, что вы написали! «Старый хрыч»! И это в детской книжке! Какой ужас! Нужно поискать более приличное выражение. Например, «старый хрен».
Друг Образцова Соломон Михайлович Михоэлс (1890–1948) считался в актерской среде своего рода уникумом. При весьма скромном росте и невыразительной наружности он обладал невероятным трагическим темпераментом, что позволяло браться ему за роли, казалось бы, совершенно несвойственного ему амплуа. Все только диву давались из-за такого перевоплощения. Он был художественным руководителем Московского государственного еврейского театра, и его дерзновенные замыслы каждый раз вызывали недоверие даже специалистов.
Однажды театральный критик В. Ф. Залесский, повстречав на улице Соломона Михайловича, спросил его:
— Правду ли говорят, что вы у себя в театре ставите Шекспира?
— Да, — отвечает тот, — готовим «Короля Лира».
— И кто же будет Лиром?
— Эта роль поручена мне.
Критик недоверчиво ухмыльнулся:
— Ну, знаете ли, Шекспир в гробу перевернется.
— Но это еще не все, — сказал Михоэлс. — Шута будет играть Вениамин Зускин. Узнав это, Шекспир перевернется в гробу еще раз и таким образом ляжет на свое обычное место.
Корнея Ивановича Чуковского (1882–1969) и Образцова во многом объединяло то, что основная часть их творчества предназначалась детям. В 1962 году Сергей Владимирович написал сценарий по известным сказкам Чуковского «Телефон», «Тараканище», «Мойдодыр» и «Бармалей». Спектакль назывался «В гостях у Чуковского», он прошел 114 раз. Через одиннадцать лет Образцов написал новую пьесу по произведениям Корнея Ивановича, в результате получился спектакль «Наша Чукоккала».
Вообще Чукоккалой назывался рукописный альбом Корнея Ивановича, в котором его гости оставляли всякие записи. Это слово придумал знаменитый художник И. Е. Репин, составив из двух частей. Финский поселок, в котором Чуковский жил летом 1914 года, назывался КУОККАЛА. Заменив первый слог в этом слове на первый слог фамилии писателя, Репин и получил слово, ставшее названием известного альбома. В 1957 году Образцов написал в нем: «Дорогой Корней Иванович! Я очень, очень люблю Вас и очень горжусь тем, что Вы хорошо относитесь к моим куклам».
Ленинградский драматург Евгений Львович Шварц (1896–1958) был одним из любимых автором образцовского театра. Здесь были поставлены его пьесы «Лесная тайна» (1939), «Сказка о потерянном времени» (1958) и «Дракон» (1980). Последнюю пьесу, написанную в сталинские времена, в 1944 году, цензура запретила, и Образцов был одним из немногих людей, которые открыто поддерживали ее своими одобрительными отзывами.
В своих ныне опубликованных дневниках Е. Шварц много писал про Образцова — и про его характер, и про его театр, и про его квартиру. В частности в сентябре 1956 года им сделана такая запись: «Сейчас… главное увлечение Образцова — аквариумы с удивительными, невиданными рыбами… Живут там рыбы прозрачные, со светящимся спинным хребтом, и с веерообразными хвостами, и золотые. Только непонятно, когда Образцов смотрит на них, — он один из самых занятых людей в Москве. Он и ставит в своем театре, и руководит им, и выступает в концертах, и представительствует как человек знатный, и участвует в Международном комитете борьбы за мир, и ездит за границу, и пишет об этом книжки».
Писатель и общественный деятель Илья Григорьевич Эренбург (1891–1967), так же как и Образцов, был членом Советского комитета защиты мира. Они часто бывали в совместных поездках, дружили семьями. Однажды Образцов гостил у Эренбурга на даче. Как-то во время завтрака Илья Григорьевич давал своему блютерьеру со стола кусочки хлеба. Образцов строго заметил: «Не полагается собакам со стола что-нибудь давать». «Я знаю, — улыбнулся хозяин. — Только делаю я это не для ее удовольствия, а для своего. Мне приятно».
Книги
В справочнике Союза писателей СССР на странице 465-й указано: «Образцов Сергей Владимирович (прозаик, очеркист)». Что же скрывается за этой формулировкой?
Его самой первой публикацией была статья о народном искусстве, которую в 1926 году напечатала газета «Правда». Первая статья о куклах была опубликована в журнале «Красная Нива» (№ 27, 1928). Она называлась «Пусть кукла играет».
Осенью 1938 года вышла первая книга Образцова «Актер с куклой», проиллюстрированная замечательным графиком Андреем Гончаровым, товарищем автора по ВХУТЕМАСу. На обложке была нарисована рука с шариком на указательном пальце — со временем она стала графическим символом образцовского театра.
P. S. Когда Образцов подарил свою первую книгу «Актер с куклой» наркому обороны СССР маршалу К. Е. Ворошилову, Климент Ефремович, полистав ее, одобрительно сказал автору:
— Вот что значит русская интеллигенция — из ерунды может дело сделать!
В 1950 году вышла первая часть ставшей впоследствии известной книги «Моя профессия» и две небольшие книжечки с путевыми заметками про Китай (1953) и Англию (1955).
Затем была очерковая книга «О том, что я увидел, узнал и понял во время двух поездок в Лондон» (1956). Позже она была переведена на английский язык и вышла в Англии. В одной из рецензий было написано: «Красный Сергей находит нас хорошими».
P. S. Услышав о том, что друзья уговаривают Образцова вступить в Союз писателей, К. И. Чуковский тут же присел к столу и написал следующую рекомендацию:
«В Союз советских писателей.
Я поставил бы себя в самое смешное положение, если бы вздумал рекомендовать в наш Союз такого замечательного писателя, как Сергей Владимирович Образцов. Ни в чьих рекомендациях он не нуждается. Хотя он обладает множеством блестящих дарований (он и кукольник, и живописец, и актер, и режиссер, и музыкант, и оратор) — ни одно из этих дарований не может затмить его сильного литературного таланта. Далеко не всякий цеховой литератор мог бы написать с таким искусством, с таким глубоким проникновением в дело исследование о тысячелетней культуре китайского театра, с каким Сергей Образцов создал свою монументальную книгу „Театр китайского народа“. Другие книги С. В. Образцова „Моя профессия“ и „Что я видел… в Лондоне“ тоже не нуждаются ни в каких похвалах. В данном случае важно одно: это произведения зрелого автора и в них нет ни грамма дилетантизма. Мы, писатели, можем только гордиться, что в наши ряды вступает такой сильный и талантливый мастер слова.
Корней Чуковский
27 ноября 1962 года. Москва».
В общей сложности Сергей Владимирович выпустил пятнадцать книг, большинство из них посвящено искусству. Но были и четыре книги, написанные специально для детей. Это «Так нельзя, а так можно и нужно» (1978), «Маленькие рассказы о животных» (1980), «Всю жизнь я играю в куклы» (1983) и «Моя кунсткамера» (1990).
Курьезы
В жизни каждого театра происходит немало казусов. Обычно зрителям про них ничего неизвестно, поскольку все это случается на репетициях, за кулисами, во время гастролей. А вот сотрудники театра охотно рассказывают их друг другу, самые яркие факты передаются из поколения в поколение. Это может быть просто остроумное высказывание или неожиданный поступок, может быть и запутанная, растянутая во времени история. Немало забавных случаев, так либо иначе связанных с именем своего основателя, сохранила и мифология ГЦТК. Вот некоторые из них.
4 марта 1933 года состоялась премьера детского спектакля «Поросенок в ванне». А за несколько дней до этого у него было другое название — «Поросенок Ваня». Произошло же следующее. Незадолго до премьеры в театр привезли весь тираж свежеотпечатанных афиш для расклейки по городу. Образцовцы увидели их и ахнули: не разобрав или невнимательно прочитав текст, наборщик напечатал «Поросенок в ванне». Менять что-либо уже слишком поздно. И тогда обратились к автору пьесы Е. Сперанскому: «Евгений Вениаминович, напишите, пожалуйста, еще сцену, будто этого поросенка держат в ванне. Мол, у него неопрятные хозяева». Сперанский так и сделал, в результате чего афиши были спасены.
В репертуаре образцовского театра долгое время был спектакль «Кот в сапогах». Одним из его персонажей являлся великан-людоед, которого Кот сумел перехитрить. Этого великана играл обычный «живой» артист в маске. Рядом с кукольным Котом он казался огромным и страшным. Но, по сути дела, этот глупец был комической фигурой. Зрители, которым 6–8 лет, его вовсе не пугались.