На этот раз девушка засмеялась громче, а когда успокоилась, посмотрела мне в глаза: в ее взгляде больше не было той необъяснимой тоски и опустошенности, там были огонечки.
— Я о ремонте, — улыбнувшись пояснила она, хотя я это и так прекрасно понял, но не попытаться разрядить обстановку просто не мог. — Сколько ты уже здесь живешь?
— Три года, почти.
— Значит, скоро уже переведут.
Я кивнул и пояснил:
— В следующем году в Москву на полгода на учебу, потом звезды и обратно, но, конечно же, не сюда.
— Вот кому-то повезет. — Вика откусила печенюшку и огляделась по сторонам.
Она была права: очередь на мою квартиру пытались забить уже сейчас, хотя до отъезда мне как до луны пешком.
— Согрелась? — спросил сразу же, как она допила чай, и тут же взял в руки ее ладонь. Пальчики были по-прежнему холодными.
Вика смущенно улыбнулась и виновато покачала головой.
— Ну ничего! — Я провел большим пальцем по ее запястью, наслаждаясь бархатом фарфоровой кожи, и нехотя отпустил ладонь девушки.
Поднялся из-за стола и, достав бокалы, налил нам виски.
— Тяжелая артиллерия. Была бы водка, предложил бы ее — говорят помогает согреться, — но увы.
Я картинно вздохнул и, сев опять напротив девушки, приподнял бокал, затем отпил янтарную жидкость.
— Ты действительно больше не поедешь на Ольховскую?
Не сказать, что меня особо волновал этот вопрос. Как там говорится — “муж не стенка — подвинется”, так что за этим дело не стояло. Но мне была интересна Викина реакция, которая не заставила себя ждать. Белочка стала ежиком, насупилась, запыхтела, допила залпом все, что было в бокале, и, поставив передо мной пустую тару, многозначительно на нее посмотрела.
— Нет, даже кошку забирать не буду, потому что она не моя, — пожала плечами девушка и, сложив руки в замок, потянулась.
А я не смог отвести взгляда от ее груди, на которой сейчас натянулся свитер, просвечивая фиолетовое.
Фиолетовое, мать его, белье!
Тут же соскочил со стула и налил нам с ней добавки. Все, на этом и остановимся. Не хотелось бы завтра собирать по крупицам остатки сегодняшнего вечера.
— Спасибо, — задорно улыбнулась моя гостья и опять залпом выпила все, что было.
Сумасшедшая!
Я подумал, она сумасшедшая? Нет, она нездоровая, однозначно.
Рыжее искушение протерло губы и стянуло с себя свитер, вот так запросто. Девушка взялась тонкими пальчиками за шерстяную ткань и в считаные секунды осталась без кофты. На Вике действительно был фиолетовый лифчик, ажурный, из тонкого кружева, через который отчетливо виднелись затвердевшие соски.
Я сглотнул, сделал шаг в сторону девушки, а она завела руки за спину и щелкнула застежкой белья.
— Не делай это, — попытался остановить ее, пока она не отпустила руки и не случилось непоправимое.
Но куда там.
Виктория нагло улыбнулась и избавилась от фиолетовой части своего белья.
Её грудь была идеальной: аккуратная, округлая, с дерзко торчащими розовыми сосками. Белоснежная бархатная кожа и подтянутый натренированный живот, вдоль ребер с правой стороны была татуировка — непонятная вязь то ли из надписей, то ли из цветов, уходящая своим рисунком аккурат под джинсы.
Лишь какое-то время спустя я понял, что как какой-то малолетний придурок пялился на Викторию. Поясницу сводило, а член стоял колом. Ладони горели, а дыхание сбивалось.
Ведьма.
Я с трудом перевел взгляд на телевизор, пытаясь успокоиться и отдышаться. Все же, пройдя практически треклятое испытание на выдержку, отвернулся от девушки и вышел из кухни.
Нет, так дело не пойдет.
У меня месяц не было женщины, и, когда меня вот так вот откровенно провоцировали, сдерживаться было до невозможного трудно.
Зашел в ванную и умылся. Надо представить что-то такое, что может отбить желание напрочь.
Но что?
Когда перед глазами до сих пор стояли Викины соски. Интересно, какие они на вкус?
— Зачем ты сбежал? — тихо шепнула Вика, зайдя следом за мной.
Дура!
Я обернулся, собираясь высказать ей все, что думал о таком идиотском поведении, чтобы к чертовой бабушке отбить желание попусту дразнить меня.
И понял, что не сдержусь. Потому что я был готов кончить, увидев голую женщину, твою мать.
Идеальную голую женщину. Она стояла передо мной абсолютно нагая и переминалась с ноги на ногу, а я, жадно изучая её тело, плавно приближался к ней, наслаждаясь тем, что видел.
Вика сама напросилась. Разве от такого лакомства можно было отказаться?
Я подошел к девушке и дотронулся до татуировки, очертил ее рисунок, спускаясь пальцами вдоль по телу Вики. Белочка вздрогнула, а я не выдержал и, крепко схватив ее за шею, притянул для поцелуя.
Как же охуенно она пахла. Орехами. Лесными орехами, такими же, как и ее бездонные глаза. Ну точно белка. Уже ни о чем не думая, я закинул ноги девушки себе на талию и пошел с ней к кровати. Врезался плечом в дверной косяк, и Вика, оторвавшись от моих губ, рассмеялась и облизала место удара.
Крышу снесло.
Опрокинул свою добычу на кровать и начал осыпать ее тело поцелуями, сдирал с себя одежду и не мог понять, куда и почему я так торопился.
Обвел языком впадинку пупка, затем поспешил к ребрам и приник губами к цветам на ее теле — вблизи было понятно что это множество переплетенных между собой стволов и нераскрывшихся бутонов. Я понятия не имел, что значило это тату, но оно сводило меня с ума. Я проводил языком по каждому завитку и чувствовал, как дрожу. Это было словно наваждение. Ни разу в жизни ни одну женщину я не хотел настолько, что, казалось, сдохну, если не возьму ее, не войду в нее, не наполню своим семенем, чтобы раз и навсегда пометить, застолбить, присвоить.
— Вот так, раздвинь ножки. Умница.
Викина татуировка заходила ей на лобок лишь одним бутоном с фиолетовыми лепестками и шла дальше, к внутренней стороне бедра.
Безумие.
С одного-единственного тягучего, как шоколадная патока, орехового взгляда.
Настоящее помешательство.
Спустившись до самых краев ее тату, я уже собирался попробовать Викторию на вкус, но она начала хныкать и, вцепившись в мои плечи, а затем и волосы, потянула к себе.
Она была как дикая кошка: обнимала меня, впивалась когтями, царапая мои руки и спину, и целовала так, словно чувствовала то же самое, что и я. В ее жалящих поцелуях ощущалась та же адская потребность освобождения, которая причиняла нам обоим боль.
Когда уже не оставалось никаких сил терпеть, я отстранился и, не отрывая взгляда от ее лица, вошел в нее, сразу на всю длину.
Белочка закатила глаза, потом, и вовсе зажмурившись, громко простонала, я почти полностью вышел из нее и опять с силой толкнулся бедрами, возвращаясь в этот узкий рай. Вика распахнула ресницы, посмотрела на меня своим затуманенным ореховым взглядом и, обхватив ладонями мое лицо, потянула еще ближе к себе. Я хотел поцеловать ее, но Вика не далась, провела языком по моим губам, подбородку, шее и, когда я отдался во власть ее порочного язычка, укусила меня больно за плечо.
Я схватил ее за скулы, отрывая от себя, Вика часто дышала и провоцирующе улыбалась. Поняв ее намек, я провел по ее губам большим пальцем и, засунув его ей в рот, начал двигаться.
Сначала пытался сдерживаться, но, когда она, пососав мой палец и прикусив его зубами, начала играться с ним языком, я не смог. Маниакальное желание разрывало меня, а страсть оказалась всепоглощающей. Я превратился в одичавшего зверя, который не видел ничего и никого, кроме своей добычи.
Быстро и мощно двигаясь в ней, я испытывал первобытный кайф, скручивающий внутренности.
— Прости, прости, — хрипло и запинаясь шептал я.
Извиняясь не за резкие и быстрые толчки, а за то, что мог вот-вот кончить.
— Ты такая… Боже, какая же ты сладкая…
Прикусил ее язык и провел по нему своим. Разрядка была уже на подходе, когда Вика впилась в мой зад ногтями.
— Вет, вет, пожалуйста… ох, да, еще чуть-чуть, пожалуйста.
Да, да. Хорошая моя. Еще.
Я ускорился.
— А-а-а-а… — простонала она мне в губы.
И я, крепко сжав стройные бедра, через несколько резких, ощущавшихся до преступного остро толчков кончил в Вику под звуки ее криков. Как же громко и восхитительно она стонала.
Не сдерживаясь.
Она прижималась ко мне, словно стала второй кожей, а я был счастлив. Я был чертовски счастлив.
Как обнюхавшийся валерьянки кот, сжимал в своих объятиях женщину, до сих пор вздрагивая, терся носом о ее золотые волосы и сам себе завидовал.
Глава 6. 9 лет назад
Впервые за долгое время я выспалась. Потянулась, наслаждаясь приятной мышечной болью во всем теле: как же хорошо! Потерлась носом о теплое мужское плечо и чуть не заурчала: мужчина, так изумительно пахнущий, что-то рыкнув, притянул меня к себе, практически распластав на своем теле. Вот тогда-то я и открыла в ужасе глаза. Рука, обнимающая мою поясницу, была намного больше, чем у Антона, а грудь, к которой я сейчас плотно прижималась носом, намного шире.
Господи, Вика, о чем ты думаешь? Набрала побольше воздуха и сосчитала до десяти. Успокоиться, самое главное сейчас — успокоиться. Приподняла голову: Самойлов безмятежно спал, только вот рука его продолжала меня сжимать так, словно я кусок мяса, того самого последнего мяса, который человек съедает перед тем, как стать вегетарианцем.
Вика, куда тебя опять понесло? “Арррр” — мысленно прорычала, потому что не дай бог хоть пискнуть в голос. Мужчина мог проснуться. И тогда случился бы криндец, катаклизм мирового масштаба.
Я сосредоточилась и, прогнувшись в спине, завела обе руки назад. Этот трюк дался мне нелегко, но отцепить мужскую ладонь, которая к тому моменту съехала на мою попу, у меня все же получилось. Следующим уровнем в квесте “покинуть кровать Самойлова” значилось “незаметно слезть с мужчины” — тут я просто быстро соскочила и подсунула ему подушку. Была уверена на сто процентов, что не поможет и все эти подмены с подушками лишь киношный трюк, но мужчина, к моему удивлению, обнял пуховый Вика-заменитель и даже уткнулся в него носом.