— Ну, секс… может быть, ребенок — возможно, а вот в то, что Глеб Ильич вас бросит и на Верке женится, как она всем рассказывает, не верю!
Ирина напряглась — что за разговоры? почему посторонний человек позволяет себе обсуждать с ней ее мужа? Обсуждать его отношения со своей… Ей вдруг очень захотелось выяснить все об этих «отношениях» своего мужа — иметь на руках факты его измены: найти свидетелей, увидеть фотографии, чтобы вечером не просто выслушивать его объяснения, а предъявить ему эти факты — его, видите ли, раздражает ее «беспочвенная ревность»…
— Значит, секс и ребенок возможны… — стараясь быть равнодушной и отстраненной, протянула она, решив выяснить все до конца. — Сами видели, как они сексом занимались? Или слухи распространяете?
— Сам лично? Нет, не видел… хотя отношения у них… дружеские, даже слишком — начальника нельзя называть по имени и на «ты» — субординация, а Верка на шею ему вешается при всех — даже если ты любовница, то границы надо знать. А слухи не распространяю… делюсь с вами своими наблюдениями и сомнениями.
— Больно слушать такое… — все же не выдержала Ирина, вытирая подступающие к глазам слезы, но взяла себя в руки и продолжила «допрос». — Значит, сами лично ничего не видели! А почему не верите сплетням?
— Потому, что женятся по любви или по расчету: любви между ними точно нет, простите за подробности… я целый месяц за ними наблюдаю — он ее не целует — даже в щечку, не зажимает, за ручку не берет, по ресторанам не водит, на квартиры и в гостиницы с ней не ездит, а по расчету… Какая выгода богатому мужику от брака с нищей, молодой любовницей? Секс он и так получит, не женясь на ней, или другую найдет… еще моложе. Простите!
— Какое вы имеете право обсуждать моего мужа и распространять о нем порочащие его слухи?! Вы же сами признались, что ничего не видели и не замечали между ними, а рассуждаете про его якобы любовниц! Возможно, у него и нет с его секретаршей никаких отношений!
— Возможно, и нет… а Верка сама распускает эти сплетни и делает все, чтобы все в них поверили. А по мне — только полный идиот может променять такую женщину, как вы, на какую-то озабоченную шлюшку…
— Вы и наши отношения с мужем собираетесь обсуждать?! Это уже слишком!
— А чего мне их обсуждать? Мне ли о них не знать… и о тебе… — глядя на Ирину, водитель улыбнулся такой радостной, открытой улыбкой, что она удивленно вскинула брови. — Узнала? Я Сашок Маслов — твой сосед из квартиры напротив, где ты с мамой жила.
— Масленок?
— Ну да, вспомнила… Все время говорила, встречаясь со мной в школьные годы: «Привет, Масленок! Расти большой — боровичком станешь!». Вот я и вырос боровиком!
— Я тебя совсем не узнала… — искренне обрадовалась Ирина и улыбнулась, — что-то знакомое чувствую, а думать ни о чем не могу, кроме своих проблем… Прости, что не узнала.
— Лет пять не виделись — со дня твоей свадьбы… Смотрел в окно, как тебя твой мажор в лимузине увозил. Жутко завидовал ему тогда, а потом отпустило.
— Первая любовь? Я не знала.
— Не парься — из тощего подростка в амбала вырос с твоих напутствий, — Александр вдруг посерьезнел. — Спасибо тебе, «Ириска», что матери деньги на операцию дала и что меня после армии на работу к своему свекру пристроила — почти два года у него работаю, а месяц назад он меня сюда перевел и к твоему мужу приставил… за ним приглядывать. Сегодня форсмажор… но я у Ильи Семеновича сразу спросил: кого охранять в сложившейся ситуации, он сказал — тебя! Я и остался ждать у больницы… Только вот, если бы я поехал с Глебом Ильичом, может он не попал бы в полицию и не обвинялся бы в убийстве…
— В убийстве? Ты же сказал, что его арестовали… Как арестовали?!
«— Вот, что еще плохое произошло! — вспомнила Ирина. — А я зациклилась на измене мужа, на ребенке Веры и на своей возможной беременности… и обо всем другом забыла… А главное — Глеба арестовали и обвиняют в убийстве!»
— Если бы не рыдала так горько по своему мужу, не признался бы, что знакомы. Все, больше никакой фамильярности! Ирина Викторовна, вам помочь до квартиры дойти или поехать в офис, узнать все новости об аресте Глеба Ильича и вам сообщить?
— Поехать, узнать и сообщить! — Ирина почувствовала рядом дружеское, надежное плечо, на которое она может опереться в такой трудной ситуации, и было уже не так страшно барахтаться в этом «глубоком омуте проблем». — Спасибо тебе, Сашок… что поддержал меня, успокоил, дал выплакаться, разобраться, что главное, первостепенное, и понять важнейший для женщины закон: ни один мужчина не стоит жизни собственного ребенка!
7
Обхватив голову руками, Глеб сидел на узкой шконке в одиночной камере следственного изолятора и пытался вспомнить произошедшее…
Он хорошо помнил, как в его кабинет вошла его жена, как она упала в обморок, что он испугался за нее и за дочь, а потом они занимались сексом: страстно, чувственно и сладко…
Заниматься сексом со своей «конфеткой» было всегда — сладко! Почему-то сначала он не знал этого — думал, что будет, как всегда, хотя и влюбился, но как только «распробовал» ее, другие женщины перестали для него существовать: они не так пахли, не так смотрели на него, не так прикасались, даже стоны их его раздражали… и он, не сразу, отказался от всех, ради нее. Хотя продолжал попадать в двусмысленные ситуации из-за женщин, чем приносил жене большие страдания, заставляя ревновать…
— И я еще был недоволен, что она меня ревнует! Теперь для ревности повода не будет! — скривился Глеб, осторожно трогая на затылке огромную шишку. — Как мои девочки теперь будут без меня?
Никакого допроса не было, его просто арестовали и посадили в камеру, и вот теперь он ждет адвоката. В чем его обвиняют он понял, когда пришел в себя и с трудом поднялся на ноги… рядом с ним лежал мертвый товаровед Саныч с пробитой головой, в руках у него была зажата монтировка…
Глеб не верил, что мог ударить по голове человека… просто так, за какие-то пропавшие товары. То, что товары с его склада пропали он понял по пустому складу… Товара было на чертову пропасть денег — медицинское оборудование! Завтра их надо было начать развозить по городам, а теперь… Теперь придется выплачивать огромные суммы, чтобы все компенсировать! Таких денег у него в обороте нет — придется кланяться в ножки отцу, а потом долго-долго отдавать долги! Увезенные товары вряд ли найдут…
Вздыхая, Глеб снова потрогал шишку — не о том он думает! С деньгами он как-нибудь разберется, а вот с убийством человека… Похоже, убийство хотят повесить на него, но вряд ли у них это получится: жена и отец этого не допустят! Только им двоим он мог доверять полностью…
А они могут ему доверять?
Скорее всего, нет… Он никогда не говорил всей правды, не открывая ни перед кем душу до самого конца, до самого донышка, скрывая нелицеприятные поступки и тайны, а ведь эти двое заслуживают его откровения и поймут его, и простят, и пожалеют, и поддержат… Почему же только сейчас он задумался об этом? Потому что, по глупости и из-за своего снобизма и упрямства, попал в беду! И только в беде познаются любящие тебя люди и настоящие друзья!
— Левицкий, на выход! К адвокату!
Глеб встал, заложил руки за спину и пошел к двери.
Долгая процедура знакомства с адвокатом, его расспросы и наставления Глеба нервировали, и он никак не мог сосредоточиться, ему хотелось чтобы это все побыстрее закончилось, и он поехал бы домой, к своим девочкам: поиграл бы со Снежкой, почитал бы ей на ночь книжку, поцеловал бы светлую головку и пошел бы к жене… возможно, сегодня, прежде чем заняться с ней сексом… нет, любовью, он расскажет ей о себе всё-всё, до самого донышка, ведь она заслужила его доверие — она его любит, верит ему и никогда не предаст…
— Глеб Ильич! Вы меня слышите? — адвокат поправил очки и неодобрительно воззрился на подзащитного — похоже он не понимает всей серьезности обвинения. — После того, как вы выехали из офиса, во сколько вы приехали на склад?
— Не знаю… на время я не смотрел — телефон забыл в кабинете. Когда меня отпустят?
— Вы меня слушали, Глеб Ильич? Вам светит до десяти лет за убийство человека!
— Какое убийство? Я никого не убивал!
— К сожалению… есть свидетель — работник склада, который слышал вашу ссору и видел, как вы ударили товароведа, ему пришлось ударить вас, чтобы обезвредить. Он вызвал полицию и «Скорую».
— Я не понял… Меня не выпустят?
— Нет! В ближайшие…
— Но я точно знаю, что не убивал никого!
— Откуда? Вы же ничего не полните…
— Ну да, но кое-то я помню: как в кабинет вошла жена, как она упала в обморок, увидев, как я держу руку на животе помощницы, пытаясь почувствовать шевеление ребенка, помню, что испугался за нее и за дочь, а потом мы помирились… помощница передала, что звонил товаровед и просил меня срочно приехать на склад…
— И вы сразу же поехали?
— Нет, я мирился с женой… долго, посчитал, что это важнее ЧП на складе.
— Похвально! У меня так не получается.
— У меня тоже… не получалось… пока не понял, что могу потерять семью из-за своей занятости… Приехал как-то в выходной после работы… в наш загородный дом и увидел счастливую семью… без меня: улыбающуюся жену с ребенком на руках, ее мать, моего отца — смеются, улыбаются… без меня. Так обидно стало, что все внутри перевернулось… за делами как-то и не задумывался, как там моей семье поживается без меня, а оно вон как оказалось — они без меня могут быть счастливыми, а я без них — нет…
— Спасибо, Глеб Ильич, что поделились… — адвокат вновь поправил очки, решая стоит ли доносить до подзащитного информацию о семье — решил, что надо, для налаживания контакта и доверительных отношений. — Сейчас с вашей женой все в порядке, но после разговора с вашей любовницей…
— Она мне не любовница! — сжимая кулаки, четко произнес Глеб, от злости, не вникая в услышанное.
— Пусть будет, по-вашему, но все в офисе думают именно так… после их разговора Ирину Викторовну водитель возил в больницу… сердечко у нее прихватило.