— Но боль потери...
— Боль — это цена любви. И чем глубже любовь, тем сильнее боль. Но разве стоит отказываться от любви из страха перед болью?
Имхотеп вернулся к свиткам и развернул ещё один.
— В наших текстах говорится о четырёх стадиях бессмертного существования. Первая — отрицание, когда бессмертный не может принять свою природу. Вторая — гнев, когда он восстаёт против судьбы. Третья — поиск смысла, когда он пытается найти цель в вечности. И четвёртая — принятие, когда он понимает истинную природу своего дара.
— Дара? — Крид едва не рассмеялся. — Ты называешь проклятие Одина даром?
— А чем ещё можно назвать возможность накапливать опыт веков, изучать все науки и искусства, помогать бесчисленным поколениям людей?
— Одиночеством. Болью. Пустотой.
— Только если смотреть на это с позиции смертного, — настаивал жрец. — Смертные привязываются к конкретным людям, местам, моментам. Бессмертный должен научиться любить иначе — шире, глубже, без привязанности к форме.
Крид сел на камень и закрыл глаза.
— Легко говорить. А как это сделать практически?
— Начни с изменения перспективы. Вместо того чтобы оплакивать уход Артура и Мерлина, радуйся тому, что они есть сейчас. Вместо страха перед их смертью, наслаждайся процессом их роста.
— И когда они умрут?
— Ты будешь грустить, это естественно. Но потом найдёшь новых учеников и снова испытаешь радость от их успехов. Горе и радость — это не противоположности, а части одного целого.
Жрец присел рядом с Кридом.
— Знаешь, в чём твоя главная ошибка? Ты пытаешься жить как смертный, но с бессмертным телом. Это всё равно что пытаться влить океан в кувшин.
— Тогда как должен жить бессмертный?
— Думать категориями веков, а не десятилетий. Планировать развитие цивилизаций, а не отдельных государств. Любить человечество, а не только конкретных людей.
Крид открыл глаза и посмотрел на пустыню.
— Это требует отказа от человеческих чувств?
— Нет, их трансформации. Родительская любовь к человечеству вместо романтической привязанности к индивидуумам. Радость от прогресса цивилизации вместо удовольствия от личных достижений.
— А если я не справлюсь с такой трансформацией?
— Тогда продолжишь страдать, — честно ответил Имхотеп. — Но страдания тоже могут стать учителем, если правильно их воспринимать.
Крид встал и прошёлся по развалинам.
— В Риме я создал философский камень, надеясь, что он убьёт меня. Вместо этого он уничтожил весь город. Миллион человек погиб из-за моего эгоизма.
— И что ты извлёк из этого опыта?
— Что мои попытки обрести смерть приносят смерть другим.
— Хороший урок. А что ещё?
Крид остановился.
— Что... что моя сила может быть разрушительной, если направлена неправильно?
— Именно. И что она может быть созидательной, если направлена правильно. Камелот — тому подтверждение.
— Но Камелот — всего лишь один город.
— Пока. А что если применить его принципы к десяткам городов? К сотням? Что если идея Круглого Стола распространится по всему миру?
В глазах Крида впервые за долгое время мелькнул интерес.
— Ты предлагаешь мне стать... что? Распространителем справедливости?
— Я предлагаю тебе стать тем, кем ты уже являешься, но не осознаёшь, — ответил Имхотеп. — Наставником человечества. Хранителем мудрости. Мостом между эпохами.
— А если я снова ошибусь? Если снова причиню страдания?
— Ошибки неизбежны. Но они становятся частью опыта, который ты сможешь передать следующим поколениям. Каждая ошибка — это урок не только для тебя, но и для тех, кого ты будешь учить.
Крид долго молчал, обдумывая слова жреца.
— Ты говоришь о принятии бессмертия. Но как принять то, что кажется проклятием?
— Перестать видеть в нём проклятие, — просто ответил Имхотеп. — Проклятие существует только в твоём восприятии. Измени восприятие — и проклятие превратится в дар.
— И если я не смогу изменить восприятие?
— Тогда мы поможем тебе. Знания, которые ты ищешь в Африке, — это не способы убить бессмертного. Это способы научить бессмертного жить.
Солнце начало клониться к закату, окрашивая развалины в золотистые тона. Воины уже закончили приготовления и ждали приказа к выступлению.
— Значит, весь этот поход — не за средством от бессмертия, а за пониманием его смысла? — спросил Крид.
— За пониманием твоего места во вселенной, — подтвердил жрец. — За осознанием того, что ты не жертва судьбы, а её инструмент.
— И тиран, которого мне предстоит остановить?
— Урок. Возможность применить силу во благо, а не во вред. Шанс спасти тысячи жизней вместо того, чтобы их разрушать.
Крид кивнул, и в его движении была решимость.
— Хорошо, Имхотеп. Веди меня к урокам, которые приготовила мне пустыня. Но знай: если ты обманываешь меня, я найду способ умереть, даже если придётся разрушить полмира.
— А если я говорю правду?
— Тогда, возможно, я наконец пойму, зачем Один даровал мне эту вечность.
Первые лучи солнца окрасили развалины Карфагена в розовато-золотистые тона, когда лагерь Крида начал готовиться к походу. Воины проверяли снаряжение, наполняли мехи водой и укладывали в вьюки припасы для долгого перехода через пустыню.
Крид стоял у края древнего причала, наблюдая за суетой. Его собственные приготовления были минимальными — меч, кинжал, лёгкая кольчуга под туникой и небольшой мешок с золотом. Бессмертному телу требовалось немного для выживания, а магия крови позволяла обходиться без пищи и воды дольше обычного человека.
— Командор, — подошёл Вителлий, ведя под уздцы коня. — Выбрал пятьдесят лучших, как вы приказывали. В основном ветераны морских сражений, но есть и несколько человек, знакомых с пустыней.
— Хорошо. Остальные знают инструкции?
— Так точно. Охранять корабли, не конфликтовать с римлянами без крайней нужды. Если через полгода не получат вестей — отправляются в Британию к королю Артуру.
Крид кивнул и взял поводья. Конь — крепкий берберский жеребец — спокойно встретил прикосновение нового хозяина. Животные чувствовали в Криде что-то первобытное, древнее, и либо панически боялись, либо, как этот жеребец, проявляли странное доверие.
— Господин Крид, — раздался знакомый голос.
Имхотеп приближался в сопровождении ещё одной фигуры. Крид обернулся и невольно задержал взгляд на спутнице жреца.
Это была молодая женщина, возможно, двадцати пяти лет, облачённая в традиционную карфагенскую одежду. Длинное белое платье из тонкого льна подчёркивало стройную фигуру, а поверх него была накинута пурпурная накидка с золотой вышивкой. Тёмные волосы были заплетены в сложную причёску, украшенную серебряными нитями и небольшими амулетами. Кожа цвета слоновой кости говорила о смешанной крови — вероятно, берберской и финикийской. Но больше всего поражали глаза — тёмно-зелёные, с золотистыми искорками, мудрые не по годам.
— Позволь представить Танит, — произнёс Имхотеп. — Она будет твоим проводником в землях предков.
Женщина сделала лёгкий поклон, и её движения показались Криду удивительно грациозными.
— Почтение тебе, Виктор Крид. Я слышала о твоих деяниях даже в наших отдалённых храмах.
Голос у неё был низкий, мелодичный, с едва заметным акцентом.
— Я не нуждаюсь в проводнике, — сухо ответил Крид. — Тем более в женщине.
Танит улыбнулась, и в её улыбке не было ни обиды, ни раздражения.
— Боюсь, без проводника ты не пройдёшь и десяти миль в глубь пустыни. Пески скрывают больше опасностей, чем ты можешь представить.
— Объясни.
Имхотеп развернул на песке карту, начертанную на выделанной коже.
— Смотри. Путь к землям Акилы лежит через три преграды. Первая — Великая Пустыня Призраков, где духи умерших сбивают путников с дороги. Вторая — оазис Семи Источников, который охраняют джинны. Третья — горы Старых Богов, где обитают создания, помнящие времена до людей.
— И эта девочка знает, как пройти через все эти опасности? — В голосе Крида прозвучал скептицизм.
— Эта «девочка», — Танит подошла ближе, и Крид уловил лёгкий аромат мирры и каких-то незнакомых трав, — посвятила пятнадцать лет изучению путей пустыни. Я знаю истинные имена духов, умею говорить с джиннами на их языке и была принята старшими жрицами в храмы Старых Богов.
Она достала из кожаного мешочка небольшой амулет — серебряный диск с выгравированными символами.
— Видишь эти знаки? Это печати безопасного прохода. Без них ты станешь добычей для сущностей, которые не знают страха даже перед бессмертными.
Крид внимательно изучил амулет. Символы были ему незнакомы, но исходящая от них магическая энергия ощущалась даже сквозь его защиту.
— А что ты получишь взамен? — спросил он. — По моему опыту, никто не предлагает помощь бесплатно.
— Знания, — просто ответила Танит. — Ты видел империи, изучал магию разных народов, постигал тайны жизни и смерти. Для жрицы познания такой спутник — бесценный дар.
— И ты готова рискнуть жизнью ради знаний?
— А ты готов рискнуть провалом ради гордости?
Их взгляды встретились, и Крид почувствовал что-то необычное. В зелёных глазах Танит он увидел не страх или преклонение, которые привык видеть в глазах людей, а спокойную уверенность и... любопытство. Словно она изучала его так же внимательно, как он её.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Но запомни: я не буду замедлять шаг из-за женских слабостей. И если ты хоть раз подведёшь меня в опасной ситуации...
— Ты убьёшь меня, — закончила Танит с лёгкой улыбкой. — Я поняла. Но, может быть, стоит сначала проверить, кто кого подведёт?
Она подошла к своему коню — изящной кобылице песочного цвета — и легко вскочила в седло без стремян. Движение было настолько ловким и естественным, что Крид невольно отметил: эта женщина действительно дитя пустыни.
— Мы выступаем сейчас? — спросила Танит, поправляя поводья.
— Через час, — ответил Крид. — Солнце ещё не слишком высоко.