Из-за трона появился Кощей с перекошенной от Ванькиного удара и злости челюстью. Опозориться дважды за вечер — подобного с ним тысячу лет не случалось! Сначала алмаз увели прямо с головы, а теперь челюсть едва не свернули! И, главное, ему опять досталось именем загадочной русской матери. Уж сколько раз он пытался её идентифицировать и изничтожить, и всё без толку!
Кощей поводил языком во рту и выплюнул два зуба, добавив материала для создания амулетов.
— Ну, вот, опять к дантисту идти! Этому бугаю тоже башку срубить! Нет, всем троим!
— Да я тебя не то, что к стоматологу, к патологоанатому отправлю! — прорычал Прошин, которого в этот момент упаковывали в цепи.
— Я там уже был, ничего умного он мне не сказал, — хладнокровно заявил Кощей. Убедившись, что возмутители спокойствия надежно связаны, он вспомнил про насущные проблемы и снова рассвирепел:
— Вора нашли?
Красные глаза Бессмертного чуть ли не метали молнии. Телохранители пытались прятаться друг за друга, и это у них плохо получалось. Наконец наиболее храбрые, а, вернее, наименее ловкие, оказавшиеся впереди, пояснили Кощею, что тот минотавр, который видел лицо похитителя, слегка занемог после схватки с богатырями, поэтому самостоятельно перемещаться не может. И говорить тоже. И видит одним глазом. Немного. По этой причине, мол, досмотр гостей и прекратился.
Принесли минотавра. Если бы Прошин увидел его десять минут назад, то, не колеблясь, сказал, что быкоголовый попал под "Камаз". И даже под два. Ходить он не мог по причине неестественно выгнутых конечностей, передние зубы отсутствовали напрочь, один глаз совсем закрылся, через другой минотавр глядел в узенькую щёлку. Кто конкретно его так отделал — богатыри заезжие или собратья потоптали, выяснить уже было невозможно. Да, никто и не интересовался — и без этого проблем хватало — роту минотавров три человека проредили наполовину.
Кощей распорядился, чтобы останки главного свидетеля обвинения пронесли в центр зала, а сам пошёл следом, непосредственно руководить процессом поимки наглого вора. Быкоголовые телохранители растянулись длинной цепью.
— Типичный мафик девяностых! — проворчал Прошин. — Сам наркоманского вида, и в услужении толпа быков!
Минотавры, как один, ушли за хозяином, оставив трех человек у подножья трона без присмотра. Увидев, что охрана проявила поголовное невнимание к связанным пленникам, милиционер воспрял духом.
— Ребята, надо удирать, пока на нас никто не смотрит!
Богатыри переглянулись.
— Ваня, — сказал Иван-дурак, — я тебе своё звание отдаю. Безвозмездно!
— Как ты бежать собираешься? — мрачно поинтересовался Конан. — Или цепи рвать умеешь? Мне это не под силу.
И киммериец дернулся в напрасной попытке разорвать толстенные звенья цепи — даже его чудовищной силы не хватило. Ивану, даже при помощи загадочной русской матери тоже не удалось избавиться от оков. Прошин хитро улыбнулся и показал свободные руки.
— А я могу.
И лихорадочно принялся разматывать с себя железяки.
— Но как? — в глазах богатырей читались уважение и легкая зависть.
— Помогли, только я не видел, кто конкретно, — пояснил капитан и огляделся. Под троном Кощея явно кто-то прятался, но Прошин благоразумно решил сначала освободить товарищей, отложив на потом установление личности скрытного спасителя. Однако снять цепи оказалось не так легко, как представлялось: конечные звенья оказались защелкнуты на замок. К тому же богатыри постоянно ворочались, требуя ускорить процесс. Помучившись пару минут, капитан вполголоса позвал:
— Эй, друг! Помоги ещё раз!
Из-под трона шариком выкатилось что-то небольшое, волосатое. Сначала Прошин решил, что это один из местных пацанят-бесят, но, приглядевшись, ахнул. Перед ним находилась самая обыкновенная обезьяна. Если быть точнее, шимпанзе. На талии у него капитан разглядел поясную сумочку, столь любимую торговцами на рынке. Достав из неё отмычку, шимпанзе в пару секунд вскрыл замки. Варвар и русич, ругаясь, освободились и с удивлением уставились на обезьяна.
— Твой что ли? — спросил Конан у Прошина.
— Я свой собственный! — ответил шимпанзе.
Капитан потряс головой, надеясь, что ему показалось. Обезьяна говорит! С ума сойти! В отличие от него, человека цивилизованного, его товарищи ничуть не удивились.
— Конан, — представился варвар.
— Наслышан, — вежливо кивнул шимпанзе.
— Иван.
— Царевич? — уточнил обезьян.
— Нет, пока просто дурак.
— Очень приятно! Насколько я осведомлён, не в ладах с хозяином?
— Дык!
— А чего сюда пришёл?
— Дык!
— Ладно, не утруждайся, велеречивый ты наш.
Шимпанзе обратил взор своих крошечных карих глаз на Прошина.
— Иван, — в свою очередь представился Прошин.
— Тоже дурак?
— Нет, капитан милиции. А ты… вы кто такой?
— Потом! Давайте, лучше, скроемся, пока быки снова на вас не насели.
Ваня, тот, что побольше, посмотрел на трон Кощея, под которым прятался шимпанзе, и покачал головой:
— Там даже я не помещусь, чего уж говорить про четверых!
На сморщенном обезьяньем личике промелькнула улыбка.
— Идите за мной.
Они проследовали за провожатым, долго шли какими-то запутанными коридорами, пока не оказались в небольшой комнатке.
— Ничего не трогать! — предупредил шимпанзе. — В этом замке полно ловушек.
Конан, отдернул руку от золотой вазы.
— Итак, позвольте представиться: багдадский вор к вашим услугам.
— А я думал… — протянул изумлённый Прошин.
— А мне говорили… — не менее удивлённый киммериец не закончил фразы.
— Тебя звать-то как, братишка? — Ваня, по-видимому, никогда не слыхавший о Багдаде, ничему не удивился.
— Шимми.
— О! — встрепенулся варвар. — В Вендии я слышал песню "Шимми, Шимми! Аха, аха!"
Ивану Прошину мотив показался знакомым — не иначе в одном из индийских фильмов слышал.
— Да, это воспевают мои подвиги, — скромно сказал обезьян. — Скоро ещё один куплет добавится, как я украл алмаз с короны Кощея прямо на его голове.
— Так это тебя сейчас ищут? — догадался, наконец, Прошин.
— Меня. Честно говоря, я бы и не рискнул тырить эту каменюку, но уж очень соблазнительно было. Кощей сидел никакой, явно вчера не один бочонок выпил, стражи его мух хвостами гоняли. Ну, я и подменил украшение. Уж извиняюсь, что на вас по моей вине минотавры напали. Зато, пока они с вами валандались, я успел под трон спрятаться — уж там-то меня в последнюю очередь искать стали бы.
— А чего полез нам помогать? Пересидел бы шумиху и свалил потихоньку.
— Сам не знаю, — пожал худыми плечиками Шимми.
— Можно мне на алмаз посмотреть? — застенчиво попросил Иван-дурак.
— Можно, конечно! Да, я и сам его ещё не толком не разглядывал.
Шимпанзе полез в поясную сумку и достал большой прозрачный камень, сразу заигравший в тусклом свете масляных ламп.
— Красота! — хором сказали Иваны, а Конан, приглядевшись, презрительно хмыкнул:
— Подделка! Не даёт алмаз таких красных отсветов. Надул тебя Кощей, брателла! Зря башкой рисковал.
Шимми с досады плюнул.
— И верно! Алмазы тепло руки не берут, а этот уже нагрелся. Тьфу! Не будет нового куплета в песне!
Обезьян разочарованно швырнул камень на пол, а большой Ваня поднял его.
— Пригодится. Ваське подарю.
— Какому Ваське? — спросил Прошин.
— Не какому, а какой! Васька — это невеста моя, Василиса Премудрая.
Пока Ваня любовался на неожиданный трофей, Шимми и Конан решали, как незаметно скрыться из кощеева замка. По-любому выходило — никак. Капитан милиции участия в обсуждении не принимал. Честно говоря, он сам себе удивлялся. Ещё полчаса назад Прошин находился в полной уверенности, что попал на обычный карнавал, устроенный кем-то из местных олигархов. Но теперь, под давлением фактов, он был вынужден признать, что присутствующие здесь существа, не ряженые люди или манекены, а вполне реальные. Один Шимми чего стоит! И минотавры дрались по-настоящему — до сих пор бока болят! А уж от мертвяка как воняло!
— Подождите! Выходит, Кощей тоже всамделишный?
Конан и Шимми с жалостью посмотрели на Прошина.
— Только дошло что ли?
А Иван-дурак добавил:
— Вот что моё звание с людьми делает!
После такого откровения, капитан Прошин впал в ступор. Причем, его занимал не столько вопрос, как отсюда выбраться, сколько, как он сюда попал. Размышления прервал звук мелодичного "дзинь", а следом упоминание загадочной русской матери. Капитан милиции встрепенулся и увидел, как Иван со слезами на глазах рассматривает осколки кощеевского алмаза. У Конана и Шимми отвисли челюсти, а Прошина разобрал смех.
— Правду про нас говорят, что не потеряют, то сломают! Вань, ты как умудрился?
— Дык! — высказал свою коронную фразу Иван, — В руках крутил, потом углядел внутри полосочку какую-то, хотел рассмотреть, а он, гад, взял и рассыпался! Чего я теперь Ваське подарю?
— Какую ещё полосочку? — интуиция, ни разу не подводившая Прошина, подсказывала: что-то здесь нечисто.
— Да, там внутри. Было. В камне.
— А сейчас она где?
— Пёс её знает! — пожал саженными плечами Иван. — Тут где-то.
Части пестрой мозаики, завертелись в голове капитана, постепенно складываясь в известную с детства картинку. В самом деле, по-другому и быть не может!
— Кощей, говорите, настоящий? — криво усмехнулся Прошин. — Ну-ка, ребята, давайте поищем на полу полосочку, что нам Ваня добыл!
— Рехнулся? — спросил Шимми у Конана. Тот утвердительно кивнул головой.
— Эх, вы! К первоисточникам надо чаще обращаться! Сказки, то бишь, читать! Ну-ка, Ваня, скажи, где смерть кощеева находится?
— За тридевять земель в тридесятом море стоит остров…
— Подробности опусти! Самый последний пункт расскажи.
— Чё опустить?
— Ладно, я сам. Короче говоря, смерть Кощея находится в яйце…
— Эх, Иван, не туда ты бил! — сокрушённо сказал Конан. — Не в челюсть надо было!