Валерий СтрокинНебесное Притяжение
Глава 1ЛОГИЧЕСКАЯ ЦЕПОЧКА: КОЛБА — ОБЕЗЬЯННИК — ПТУ — ЗАВОД — ПУ…ИЛИ: ЧТО ТАКОЕ СВВ
Здравствуйте… или здрасьте…
Первые слова сказаны, отступать поздно, и было бы куда…Времени, как и сил — в обрез.
Меня зовут Максим Клон, родился в известном городе Заводе. Клон — фамилия у меня такая: краткая и конкретная, по сути и содержанию. Меня как джина выпустили, только не из бутылки, а из пробирки. Носителем чьих ген являюсь — определить невозможно. Вопрос моего появления решался на внеплановом Пленуме ЦИК. Помните, лет 20 назад, выдали постановление-опус создать в лабораторных условиях гибрид рабочего и крестьянки? Поэтому я написал выше, что родился в Заводе, в отличие от сынов председателей, которые рождаются в поле. Бог ты мой, клоновый, подумать только: женщины работали на девятом месяце беременности…
Город у нас прозвали ласковым аборигенным именем — Черный. В нем такое количество высоких черных труб, безостановочно плюющихся черными облаками, что туземцы забыли какого цвета небо и есть ли на нем звезды. Теперь понятно, что это тяжелая станкостроительная индустрия, плюс легкая химия, основная часть продукции шла на оборонку. В городе есть оптические кварталы, химические, киповский, лабораторный — строго засекреченный квартал: вход по пропускам, для высоколобых, задумчивых очкариков в белых халатах, прячущих звезды на плечах.
В одной из лабораторий, согласно указу Партии, провели опыт по извлечению из пробирки существа, которое должно было получить гордое звание — человек. В Заводе женщины рожали мало и неохотно, на свет чаще производились уроды, спасибо городской экологической обстановке, в то время как заводам страны необходимы сильные и здоровые, без дауновских отклонений, рабочие руки и ноги, иногда, в небольших количествах — головы.
Опыт прошел удачно. Первый и последний. Меня выколотили из пробирки навстречу светлому и счастливому будущему. Через год ЦИК сменилось, пришли новые люди, принесли новые программами и проекты. В это время в общественном крике исходила западная пресса, всех цветов и оттенков, вопя о том, что русские выращивают зомби для индустрии и покорения космического пространства. Полный гегемон!
Когда наши подписали мораторий на неиспользование ядерного оружия и разрешили хоронить в Сибири ядерные отходы — скандал с зомби замяли. Западная пресса заговорила о мире, дружбе и жвачке.
Меня предъявили по всем мировым телеканалам: гугукающего и чмокающего соской. Мир умилился, сюсюкая ткнул в меня пальцем. Ученые заспорили сколько месяцев, или лет я протяну на белом свете. Давали, как на тотализаторе: от 3-ёх месяцев, до 18 лет и полный дебилизм.
Гуманные организации: ООН, НАТО и те кто договаривался в Варшаве — решили оставить мальчику жизнь и махнули на меня рукой. Вердикт — забыть. И забыли… Чиновники вернули опытный экземпляр, в мокрых пеленках в родной Завод.
Для ученых, я перестал представлять загадку, они решили задачу и перекинулись на другие проблемы. Как раз решалась важная задача — продовольственная. Вопрос поставили ребром: чем кормить рабочее население. Академики боролись за результаты скрещивания свиньи и соболя: хотелось как всегда, всего и сразу — много мяса и дорогого меха.
Я рос и воспитывался никем не тревожимый. До 16-лет меня звали ПОЛ (первый-опытный-лабораторный). ПУОЛЭЧ перестали называть в детском саду (первый-универсальный-опытный-лабораторный-экземпляр-человека). Вот бы знать кто из лаборантов, переполненный фантазии и юмора так подписал пробирку? С бирки, наклеенной бумажным клеем, на стекло лабораторного сосуда, абревеатура имени начала кочевать по документам и справкам. Буквы «У», «Э», «Ч» — я выбил из справок детскими кулачками: разбивая носы любителям дразнилок, переворачивая манные каши на новые туфельки воспитательниц, выплевывая яблочное пюре на белый халат заведующей. Решили, что проще называть Пол.
Пол так Пол, хоть какое-то имя. Лучше, чем Пуолэч. Взять на воспитание бездетные доброхоты боялись, после того, как знакомились с моим личным делом. Я попал в приют, который народ ласково именовал — «отказник». Сами «отказники», прозывали его «обезьянником». Веселое было времечко…Там до фени у кого какое имя — пол или потолок.
Пришло долгожданное время, я получил паспорт и выбрал имя и фамилию.
— Максим.
— Почему, Максим? — пожилая женщина, работник паспортного стола, оторвалась от заполнения анкеты.
— Потому что, это лучше, чем Пол.
На самом деле, у меня когда-то была любимая игрушка — пластмассовая тачанка-растовчанка: красные кони пригнув головы, неслись по степи, возница пристал, в напряжении вглядываясь вперед, а за его спиной склонился над пулеметом Максимом, пулеметчик Максим. И строчил, строчил, строчил из пулемета по врагам, а у него их было много.
— Максим, так Максим, — она записала имя. — Отчество?
— Без отчества.
— Как, без отчества? — женщина нахмурилась. — Без отчества не положено.
— Какое у меня может быть отчество?
— Любое, без отчества нельзя. Ведь ты выбрал имя?
— Имя — другое дело. Отчество выбирать не буду. Нет его, — отрезал я.
Она нехотя поставила в графе прочерк.
— Какую фамилию берете? — в голосе появилась строгость и злость.
— Простая фамилия — Клон.
— Что это за фамилия?! — возмутилась женщина.
— Не хуже чем Буш, не лучше чем Путин.
— Да как ты смеешь! — её очки от повышенного давления запотели.
— Беру фамилию Клон.
Она быстро записала и не поднимая головы, нервно произнесла:
— За паспортом придете через неделю, гражданин Клон.
Так, в миру, появился Максим Клон. Истинный ариец. Со временем, как гадкий утенок, я превратился в высокого и голубоглазого блондина.
После обезьянника и школы я попал в хабзарню — профессиональное, да еще техническое — училище. Профиль, как и судьбу, выбрали за меня. После окончания училища, меня определили на завод, в энергоцех, теплосантехнический участок. Так как до этого все в мое жизни было не столь главным и обязательным, предисловие на этом можно закончить.
Падает занавес, живо готовится новая сцена…
Марш «Славянки», проводы в армию.
ПУ — всего лишь маленькое «пу». Для тех, у кого нет воображения — призывной участок.
Стадо наголо бритых «баранов», заводской автобус раскрыв дверцы выплюнул на черный плац комендатуры.
— Короче ребята, служите Родине достойно. Надежно защищайте незыблемые границы: на земле, воде и небе, — произнес краткую напутственную речь заместитель главного инженера по общим вопросам. Хорошая должность, если касается не частных, а общих вопросов.
К заму подлетел лейтенантик, как мумия, весь перевязанный портупейными ремнями.
— Сколько?
— Станкостроительный: двадцать шесть повесток — двадцать шесть голов.
Лейтенант пробежал глазами по бритым макушкам, на которых вспыхивали веселые весенние зайчики.
— Принято, — он заскрипел портупеями, вложил в папку повестки и общий список.
ЗГИпОВ — влез в автобус, махнул рукой и крикнул водителю:
— Трогай!
Последнюю пуповину, связывавшую нас со станкостроительным, обрезали закрываясь ворота украшенные красными звездами. Лейтенант облизал губы, улыбаясь, посмотрел на строй.
— Ну, что орлы, так и будем стоять? На медкомиссию — живо! — Он показал на вытянутое, белое здание комиссариата. Там у крыльца, шумела толпа бритоголовых, успевших пройти медкомиссию.
— За вами уже купцы приехали, — объявил лейтенант.
Мы, заводские, гуськом потянулись к комендатуре. Поднялись по щербатым ступенькам, прошли мимо комнаты с дежурным офицером, и попали в зал ожидания. Меблировка помещения состояла из театральных скамеек, окна тоскливо смотрели на плац.
— Так, — суетился лейтенант, — сейчас я раздам ваши медкарты и вы разденетесь. Список составлен согласно алфавитных данных, когда услышите свое имя, проходите в ту дверь, — он показал куда. Над дверями висела желтая лампа, забранная в железный корпус.
— По сигналу, лампы. Всем всё ясно?
Кто-то поинтересовался:
— Как раздеться?
— Я же ясно сказал — раздеться, что означает до гола.
— До плавок?
Офицер вздохнул:
— Боже, каких идиотов призываем. Раздеться до гола, что означает полностью. — Он раскрыл планшетку, уставился в список.
— Абакумов Андрей Анатольевич?
— Я!
— Да, ты. Возьми карту, пойдешь первым. Раздевайся и живее.
— Баранов Николай Петрович?
— Я.
— Гнеденок Кирилл Валерьевич.
— Я!
На мне лейтенант запнулся:
— Клон Максим…э-э-э…как твое отчество? Написать забыли.
— Я! — выкрикнул делая шаг. — Не забыли, все правильно.
— Как верно?
— У меня нет отчества.
— Как нет? Это не положено, — лейтенант растерянно покачал головой.
— Это уж как у кого получилось, — философски заметил я.
— Молчать! — закричал лейтенант.
Всем известно, что крик, как голосовая модуляция, является защитной реакцией на незнакомое. Я вырвал медкарту, отошел в сторону и принял участие в общем стриптизе.
— Идиоты, — краснея, пробормотал лейтенант.
Сложив узел с одеждой подле стены, сел сверху, чувствуя себя полным нудистом.
Наконец стали вызывать, как выразился лейтенант, согласно алфавитных данных.
Рядом, примостился парень. Мне он показался знакомым и не мудрено: мы все были братьями-клонами: голые и лысые.
— Хвалей, Дима, — представился он. — Я тебя знаю, ты с энергоцеха, а я на электротехническом участке работал.
— Может и встречались, — я заглянул в большие серые глаза, спрятанные за круглыми стеклами очков. — Сейчас никого не узнаешь — все на одно рыло.
— Это точно, армия стирает индивидуальность, сплошной монолитизм — Хвалей улыбнулся, поправил очки.
«Вот умник нашелся», хмыкнул про себя.
Парень поставил карточку на живот, используя её как фиговый листок, сцепил руки на коленях. — Интересно, куда нас отправят? Не слышал откуда купцы приехали?