Милена шла быстрым шагом, почти бежала. Нервы ее были на пределе. Она понимала, что в любой момент может быть арестована. Но бросить Петра? Не узнать, за что гестаповцы содержат его в камере? Это было выше ее сил.
Скрип автомобильных тормозов заставил ее остановиться.
Дверца открылась. Вальц вышел из машины. На его лице была та же самая слащавая улыбка, с которой он провожал Милену пять минут назад.
– Прошу извинить, фрейлейн, но я вижу, что вы очень устали. Приход к нам в гестапо явился для вас стрессом. Поэтому я считаю своим долгом подвезти вас до дома.
– Спасибо, но я сама, – заявила Милена и окинула начальника гестапо гордым взглядом.
– Да что вы, – запротестовал тот. – Прошу садиться.
Милена поняла, что отказываться бесполезно. Они с Вальце расположились на заднем сиденье. Шофер, немолодой мужчина в штатском, стронул машину с места.
Чтобы разрядить обстановку, Вальц принялся рассказывать Милене о своих молодых годах, родном Мюнхене, походах в горы. О своей службе в концлагерях он, естественно, не распространялся.
«Сейчас полезет под юбку», – подумала Милена.
Она помнила, каким лукавым взглядом Вальц смотрел на нее в своем кабинете.
Но начальник гестапо вел себя на удивление корректно.
Ехать пришлось недолго.
– Притормозите, Генрих, – скомандовал Вальц шоферу на перекрестке и спросил Милену: – Вам куда? Налево или направо?
Дорога к дому Милены вела налево. Но она была вся в рытвинах и колдобинах, что делало ее совершенно непригодной для поездки. Осенью по этой дороге проходила немецкая танковая колонна. После этого никто не собирался ее ремонтировать.
Милена видела замешательство шофера, удивленный взгляд Вальца и сразу же отреагировала на это:
– Спасибо, дальше я пойду сама.
Вальц помог ей выйти из машины.
– Всего доброго, фрейлейн. Не волнуйтесь, мы разберемся.
Когда машина Вальца отъехала, Милена устало оперлась рукой о ствол тополя, растущего у дороги. Ей не хватало воздуха, давило в груди. Она проводила взглядом ненавистный «Опель».
Тот проехал метров двести и остановился у шлагбаума, где на обочине дороги стояли четыре мотоцикла с колясками. Офицер, скорее всего, начальник караула, взметнул в знак приветствия руку, после чего шлагбаум поднялся. Два мотоцикла спереди, два сзади. Небольшая колонна быстро удалилась по дороге в сторону леса.
Часть четвертаяОперация «Крылья»
Двухмоторный «Дуглас» мерно гудел в ночном небе. Внизу, под крылом самолета медленно плыла земля, окутанная сгустками облаков. Еще час назад командир разведывательной группы майор Костров, радист Иванчук, подрывник Асланян, переводчик и знаток местности чех Ян Клапач и, наконец, он, старший лейтенант Званцев стояли на взлетной полосе и запоминали последние указания полковника Балезина. Затем взревели моторы, и бойцы услышали последнее напутственное слово полковника: «Вперед!».
Теперь все пятеро, а также военврач Каминский сидели в самолете по трое на скамейках вдоль бортов.
Экипаж «Дугласа» должен был доставить разведгруппу на партизанский аэродром, передать советско-чехословацкому отряду Коваленко оружие, обмундирование, медикаменты и запасные батареи для рации, после чего забрать раненых, больных и вернуться домой.
Звук моторов напоминал Званцеву молодость, родной заводской аэроклуб и первый прыжок с парашютом. Сейчас у всех пассажиров «Дугласа» тоже были парашюты, но только для крайнего случая. Партизаны ждали самолет, заблаговременно и тщательно подготовили взлетно-посадочную полосу.
Погода благоприятствовала полету. Мелкий дождь и плотная облачность служили надежным прикрытием от истребителей. Но все-таки все напряглись, когда инструктор Гурин, сопровождавший группу, вышел из пилотской кабины и объявил, что самолет приближается к линии фронта. «Дуглас» начал круто набирать высоту, затем с приглушенными моторами, почти планируя, продолжил почти бесшумно двигаться вперед.
Гурин был в форменной фуражке и меховой куртке. Остальные шестеро были экипированы как десантники.
Минут через пять после прохождения опасной зоны, когда «Дуглас» уже шел на малой высоте над восточными отрогами Чешских Татр, Гурин снова вышел к группе и показал условным знаком:
«Все нормально, линию фронта мы прошли!».
Но радость была преждевременной. Неожиданно самолет основательно тряхнуло. Справа по борту разорвался снаряд немецкой зенитки. «Дуглас» попытался уйти от беды, стал снова набирать высоту. Заревели моторы. Скорость 350, высота 4000. Машину опять тряхнуло взрывной волной.
– Твою мать! – выругался Гурин. – Откуда они, суки, взялись? Ведь это уже их тыл. Неделю назад здесь пролетали, никаких зениток не было.
Грохнул еще один взрыв, и загорелся правый двигатель. Машина легла на крыло и стала резко снижаться.
– Прыгай! – заорал Гурин.
Он попытался открыть правую дверцу, но она деформировалась и не поддавалась. Гурину с большим трудом удалось распахнуть левую.
Первым выпрыгнул Званцев, сидевший к ней ближе всех.
Ночная тьма. Внизу чужая земля. Он приземлился довольно удачно и первым делом глянул в небо. Там никого, ни одного парашюта.
«Почему? – подумал Игорь. – Кругом горные вершины. Может, они скрывают моих товарищей, спускающихся на парашютах? Единственное, что меня сейчас радует, так это то, что взрыва не было слышно. Значит, самолет, скорее всего, цел, дотянул до партизан».
Званцев не знал, что вслед за ним выпрыгнул только Ян Клапач. После этого самолет настолько снизился, что делать это стало опасно. Но нет худа без добра. В этот момент показались сигнальные костры, выложенные для обозначения взлетно-посадочной полосы. Самолет вырулил на костры, кое-как сел, ударился о деревья и остановился. Бойцы отряда Коваленко подбежали к нему, быстро сбили пламя и вытащили из машины искалеченного, едва живого пилота, инструктора и четверых оставшихся пассажиров.
Чернели в ночи деревья. Исполинскими великанами казались каменные валуны. Откуда-то тянуло влагой.
Старший лейтенант Званцев опустился на колени и отрешенно смотрел перед собой. Чего только не было в его жизни. Тот самый штопор, едва не закончившийся гибелью, испытание реактивных двигателей, потом война, плен, побег, без пяти минут расстрельный приговор. И вот он, теперь уже разведчик, один ночью в этом лесу, на чужой земле.
«Ладно, хватит распускать нюни! В плену было тяжелее. Здесь чужая земля, но я свободен. Значит, надо собраться, оценить обстановку и принять решение. Для начала спрятать парашют, обмундирование десантника и облачиться в гражданскую одежду, которая находится в рюкзаке. Затем дождаться утра, потом, когда рассветет, сориентироваться на местности».
Званцев поднялся, скинул рюкзак, висевший у него на груди, и достал небольшую складную лопату.
Но делать ориентировку по карте оказалось необязательно. Едва забрезжил рассвет. Игорь услышал где-то вдали шум движущегося поезда.
«Это порядка десяти километров отсюда, а может, и ближе, – решил он. – Посмотрим, откуда?»
Званцев принялся взбираться на вершину горы. Это занятие оказалось нелегким, тем более что, пробираясь сквозь чащу, он ударился ногой о ствол дерева. Превозмогая боль, Игорь достиг цели, и до него донесся отдаленный лай собаки.
«Это где-то километра три», – констатировал он и достал небольшой бинокль.
Уже светало. Вдалеке были видны городские постройки. Это была Быстрица. Значит, где-то там мог находиться Петр. Где? Званцев хорошо помнил адрес: Яна Гуса, 16. Это почти у самого леса.
В это время внизу послышался шум катящихся камней. Сюда, на вершину, шел кто-то еще.
Званцев достал «вальтер», подарок Купцова, но тут же передумал пускать его в ход. Стрелять в тишине утра, это значит обнаружить себя. Он вынул нож. Блеснула высокопрочная сталь клинка. Таким можно резать тросы и канаты. А убить человека? Без проблем.
Игорь тяжело дышал, понимал, что если ему доведется столкнуться с противником нос к носу, то придется пустить в ход нож. Убивал ли он, воюя с гитлеровцами? Конечно, но из кабины самолета. Но вот так, из пистолета или ножом, пока не приходилось. Может быть, лучше спрятаться? А шаги все приближались.
Горы были покрыты лесом, но и голых валунов на склонах лежало предостаточно. У самой вершины два из них навалились друг на друга, образовали неглубокую нишу. Именно там, полусогнувшись, и спрятался Званцев. Высокий рост мешал ему стоять.
А вот и тот человек, который шел за ним. Он поднялся на вершину, отдышался, выпрямился, повернулся к Игорю спиной и стал всматриваться в сторону Быстрицы. Через пару минут он достал очки, надел их – видимо, со зрением у него было не совсем хорошо – и продолжил смотреть.
Званцев напрягся, не знал, как поступить, броситься на этого субъекта или переждать?
Тут этот человек обернулся.
– Ян! – почти закричал Званцев.
Клапач обратил взор в сторону каменной ниши, увидел товарища по разведгруппе и радостно бросился ему навстречу.
– А где остальные? – Званцев тряс Яна в объятиях.
Чех, хорошо говоривший по-русски, пояснил, что ничего не знает об остальных членах группы. Он не видел, чтобы кто-нибудь из них прыгал следом за ним.
– Они что, так и остались в самолете? – Званцев не слышал взрыва, но ясно понимал, что самолет-то горел.
– Может быть, – сказал Клапач, недоуменно пожал плечами и принялся протирать очки.
Ситуация была не из простых. Надо было углубиться в лес, надеясь выйти на партизанский отряд Коваленко, либо идти в Быстрицу и искать дом по адресу Яна Гуса, 16. Игорь, старший по званию, выбрал второе. Он и Ян были уже переодеты в штатское, а потому могли сойти за местных жителей. Полковник Балезин снабдил их надежными паспортами, а легенды каждого не должны были вызывать подозрения. Ян Клапач являлся железнодорожным рабочим. Так оно и было в действительности. Он направлялся в город, чтобы устроиться на работу. Званцев, член одного из обществ русских эмигрантов, держал путь в Быстрицу, чтобы разыскать своего брата. Это тоже было правдой.