ешь им удовольствие. Но это, скажу я тебе, лишь одна десятая умения быть хорошей любовницей. — Леди Фейрборн легонько похлопала себя по лбу. — Остальное делается при помощи этого органа.
— Значит, вы родились… — начала было Молли.
— Я не могу сказать, где я родилась, Молли. Это и не важно для того, кто желает провести остаток своих дней в другом месте. Ну хорошо, я подобно тебе выросла в детском приюте миддлстилского работного дома. Обрати внимание, не в стенах твоего ухоженного Сан-Гейта, а в Джанглсе, среди непролазной грязи и городских подонков.
— Но ведь у вас есть титул… — пролепетала Молли.
Ее слова вызвали у леди Фейрборн искренний смех.
— Ах, Молли, самые удачливые потаскухи Миддлстила — те, кого чаще увидишь в Палате Стражей, чем в любом другом месте. Мой титул — самое дешевое из всего, что только можно купить в Шакалии, были бы деньги.
Молли почувствовала, что ее мысли окончательно запутались.
— Твое обучение здесь, Молли, состоит не в том, чтобы ты запомнила какие-нибудь факты или узнала, где должна лежать на столе суповая ложка. Главное для тебя — умение правильно воспринимать окружающий мир. Умение приподнять над ним завесу лицемерия и распознать лживые слова, которые мы произносим каждый день. Неужели ты до сих пор полагаешь, что работа в моем заведении окажется неприятной? Ответь мне, пожалуйста, честно, если можешь…
Молли кивнула.
— Это потому, что тебе продали паутину лжи, предназначенную для того, чтобы удержать тебя в рабстве, Молли. Чтобы ты знала свое место, не задавала никаких вопросов, была покорной и нерассуждающей. Твоя красота, твоя привлекательность в глазах мужчин — сильное оружие, Молли. Научись правильно пользоваться ими и достигни того, чего достигла я. Наверняка кто-то постарается уверить тебя в том, что я жертва обстоятельств, Молли. Но когда клиенты входят в дверь моего заведения, они не что иное, как бараны, с которых сдерут шкуры. Сделки, которые заключаются здесь, ничуть не отличаются от тех, что заключаются где-нибудь на балу или перед Круговистским алтарем.
Гениальные писатели с Док-стрит могут с удовольствием живописать мою деятельность на страницах бульварных изданий и называть меня Королевой Блудниц, однако единственное отличие между мной и какой-нибудь купеческой дочерью, за которой на балах увиваются будущие женихи, состоит в том, что я сразу называю свою цену. — С этими словами леди Фейрборн наклонилась к Молли и быстро поцеловала ее в щеку. — В отличие от этих респектабельных замужних дам Миддлстила у меня больше возможностей для повторных торгов.
— А как же любовь? — робко поинтересовалась Молли.
— Величайшая в мире ложь, — парировала леди Фейрборн. — Биологическая потребность, напоминающая о том, что настала пора произвести на свет крошечные подобия самой себя. Но они лишь ослабляют твое здоровье и портят красоту. Поверь мне, я знаю, что говорю. Если где-нибудь и есть красавец-принц на коне, ожидающий нас, то он точно свернул не в том направлении, в котором следовало. Любовь — это что-то вроде зимней эпидемии гриппа, Молли. Наступает новое время года, и она бесследно проходит. Лучше научись искусно владеть ею, научись заворачивать в броскую упаковку, назначать хорошую цену и начинай с ее помощью строить для себя надежное будущее.
Настало время представить Молли ее первому клиенту. Вернее, наставнику-покровителю, так его завуалированно называли, который поможет ей сориентироваться в ремесле продажной любви столичного качества. Молли сидела на обтянутой красным бархатом постели. Сидевшая рядом Джустина расчесывала ей волосы.
— Тебе не стоит ни о чем беспокоиться, Молли. Я видела твоего клиента. Это почтенный джентльмен. Одет как настоящий щеголь, хотя слегка староват. У него серебристо-седая бородка.
— Давай, расхваливай его дальше, — не удержавшись, съязвила Молли.
— Он никогда у нас не бывал раньше, но сюда можно попасть только по самой надежной рекомендации. Но все равно, почтенный возраст клиента это хорошо. Больше пары минут дело не продлится.
— Я не смогу! — покачала головой Молли.
— У тебя нет выбора, Молли. Если ты откажешься, тебя заставят заниматься уборкой дома, и в один прекрасный день ты свалишься с лестницы или тебя придавит тяжелым шкафом. Выбраться отсюда можно только одним способом — выкупить свой контракт. — Джустина протянула Молли квадратик жевательной резинки зеленого цвета. — На, пожуй. Это тебя немного успокоит.
Молли подозрительно посмотрела на жевательную резинку. На вид та была совершенно безвкусной и похожа на влажную глину.
— Что это?
— Леааф, — ответила Джустина.
Молли едва не поперхнулась.
— Она же стоит целое состояние!
— Семьдесят соверенов за унцию. Если у тебя ее найдут, тебе не миновать плахи. Любимая штучка наших девушек. Как ты думаешь, сколько мне лет?
— Ты, пожалуй, на пару лет меня старше. Восемнадцать?
— Тридцать шесть, — с гордостью сообщила Джустина. — Говорят, в Кассарабии живет калиф, которому пятьсот лет. Там тебе сразу вынесут смертный приговор, когда поймают на границе, если ты попытаешься незаконно вывезти леааф. Так что не все твои покровители, Молли, дружат с законом.
Молли покатала в руках похожее на глину вещество. Его уличное название — «вечная жизнь». Из чего именно изготавливалось снадобье, обещавшее долгую жизнь, никто не знал. Кассарабийские маги никогда и никому не раскрывали секрета. То ли его делали из какого-то редкого растения, то ли из человеческой плоти, выраставшей в чреве рабынь.
— Я могла бы выкупить свой контракт еще шестнадцать лет назад, — призналась Джустина. — Но когда у тебя оказывается много денег, очень трудно вернуться в то состояние, когда у тебя не было ничего. Это гораздо труднее, чем всю жизнь оставаться бедным и даже не ведать, что такое богатство. Кроме того, пластиночку леаафа ни за что не купить на прилавках Гатти и Пирса.
Звякнул бронзовый дверной колокольчик, и в следующее мгновение слуга открыл дверь комнаты.
— Проходите сюда, сэр, — произнесла Джустина, пропуская клиента внутрь. Она наклонилась, чтобы принять у него трость, но тот коротким жестом отверг ее услуги. Молли он показался похожим на пожилого художника. У него была раздвоенная серебристая бородка, острые кончики которой находились прямо над краями вычурно завязанного шейного платка.
— Я с вашего позволения слегка переведу дыхание, — учтиво произнес клиент. — В этом доме ступенек больше, чем в Музее естественной философии.
В его голосе слышался легкий акцент, происхождение которого Молли установить не смогла.
— Как вы и просили, сэр, это новая девушка, — сообщила Джустина. — Хотя, если я не ошибаюсь, вы частый гость в нашем заведении?
— Мое свободное время я обычно провожу, ухаживая за орхидеями в домашней оранжерее или слушая камерную музыку в приличном исполнении, — признался незнакомец. — Насколько я понимаю, эта девушка предназначена для меня.
Джустина шагнула к двери.
— Позвоните в колокольчик, сэр, когда закончите. Или я, или другая девушка проводит вас к отдельному выходу. Гарантируем, что вы не столкнетесь ни с кем из ваших знакомых.
— Да, да, я понимаю, сколь щекотливой может оказаться подобная ситуация, — согласился человек с седой бородкой. — Хотя лично я бы предпочел, чтобы вы остались здесь вместе со мной и Молли.
— Если вы желаете дополнительную девушку, сэр, я могу легко все устроить… — удивленная Джустина остановилась. — Кстати, я ведь сказала, что эту девушку зовут Магдалина…
— Вы не поняли меня, милочка. Мне не нужна еще одна девушка, — проговорил незнакомец. Раздался негромкий щелчок, и из трости выскользнуло стальное лезвие. Холодный металл молниеносно полоснул Джустину по горлу. — Мне не нужна свидетельница, которая ненароком увидит мое лицо.
Захлебываясь кровью, Джустина сделала неуверенный шаг вперед и тут же повалилась на пол возле зеленого бархатного шнурка от колокольчика, за который девушки дергали в тех случаях, когда клиенты применяли насилие. Дверь стремительно распахнулась, и в комнату ворвался охранник. В толстенной, как окорок руке у него была налитая свинцом дубинка полицейского образца. Молли не стала дожидаться начала схватки с клиентом-убийцей, и, стремительно скатившись с бархатных простыней, бросилась к выходу. Подъемное окно было закрыто на засов. Дверь оставалась открытой, но проход был перекрыт двумя людьми. Взгляд Молли упал на давно остывший камин. В свое время ей приходилось чистить точно такие же дымоходы — еще до того трагического происшествия с башней Блимбер-Уоттс. На нее тотчас нахлынули тяжкие воспоминания о пережитом ужасе. Неужели ей придется испытать его снова?
До слуха девушки донесся вопль охранника. Одна из его рук была отсечена ниже локтя. Из безобразного обрубка фонтаном хлынула кровь. Трость седобородого старичка раскололась на два клинка, которые перед лицом потрясенного охранника принялись рассекать воздух в невообразимом танце.
Трудно сказать, что это было, — то ли воздействие леаафа на нервную систему, то ли острое осознание того, что она может через несколько секунд умереть, но Молли юркнула в дымоход камина со скоростью лисы, метнувшейся в нору от своры собак. Страх перед тесной темнотой куда-то исчез, осталось лишь желание спастись любой ценой. Как будто вопреки законам всемирного тяготения, Молли принялась быстро подниматься вверх по дымоходу, цепляясь за кирпичи, быстро-быстро перебирая руками и подтягиваясь все выше и выше. А что за звуки доносятся снизу — будто кто-то задумчиво цокнул языком возле камина? Поймет ли старик-убийца, куда она скрылась?
Воздух, холод, вечер. Молли стоит на крыше, на высоте трех этажей. Силуэт вечернего города узнаваем — западный Сан-Гейт. Один из самых больших особняков с собственными садами. Со сверхчеловеческой скоростью она соскользнула вниз по железной водосточной трубе. Затем перескочила через заборы, обежала небольшой водоем и оглянулась. Последняя стена, которую она преодолела, оказалась в два раза выше ее роста. В обычном состоянии ей ни за что бы не перепрыгнуть через нее. Это все действие леаафа.