кладов и рукояток сабель. Большинство в свое время начитались дешевых бульварных газетенок о том, что творилось после революции по ту сторону границы с Квотершифтом, и потому сразу поняло, что стоит за эвфемизмом, который был в ходу у карлистов, когда те пачками пропускали приверженцев старого режима через Гидеонов Воротник. Отлучение от общего дела и лишение гражданства.
На глазах у Бонфайра солдаты возвели в центре площади огромную машину по переработке человеческого сырья.
— Как, по-вашему, разрешат нам спуститься вниз, чтобы посмотреть поближе?
— Но ведь это же шакалийцы, — произнес принц Алфей. — Это наши люди.
— Мы теперь твои люди, щенок. Они — презренные хэмблины. Я мог бы спуститься вниз и велеть им, чтобы они закидали тебя бутылками с джином. Глядишь, у тебя и улучшится память.
— Пойдем, Алфей, — сказал капитан Флейр. — Нужно проверить запасы — нам ведь еще предстоит долгий путь на юг.
— Пусть щенок останется! — крикнул кто-то из гвардейцев, когда они ушли. — В детстве я любил смотреть, как рядом с Боунгейтом вешали всякое отребье. Не думаю, что это пошло мне во вред.
На площади перед дворцом — с легкостью, какая бывает лишь у людей, набивших на этом руку — инженеры Содружества Общей Доли торопливо возводили остов Гидеонова Воротника.
Демсон Давенпорт прильнула к замочной скважине и посмотрела на квотершифтских солдат. Те принялись колотить по двери еще с большей силой. Тогда хозяйка приоткрыла дверь, но прежде, чем успела снять цепочку, те уже выбили ее, сломали замок и схватили обитательницу квартиры. Тем временем отряд солдат ворвался в коридор дешевого доходного дома.
— На этой улице, молодые люди, живем мы, люди бедные, — сказала демсон Давенпорт. — Я работаю в дешевом кабаке на Слинг-стрит, а не в шикарном дворце Гринхолла.
— Тише, женщина! — рявкнул солдат и потащил ее к кибитке, запряженной четверкой лошадей, — передвижному анализатору крови, изрыгавшему в небо струи пара. Значит, слухи верны. Шакалийцев сгоняли в две группы под зорким оком уравненных. Сосед демсон Давенпорт, мистер Кенвигс, в свое время сказал ей, что когда-то эти металлические чудовища тоже были людьми из плоти и крови, хотя вряд ли, не слишком они похожи.
У нее взяли пробу крови, после чего заставили ждать результатов. Интересно, зачем это им понадобилось? Телега не слишком велика, вряд ли в ней уместился бы весь миддлстилский архив. Должно быть, это для пресловутой регистрации граждан — гвардейцев, аристократов, представителей именитых семейства Шакалии. Вряд ли кто с их улицы попадет в этот список. Если, конечно, не поймают ту девчонку. Из дома доносились крики — худшие опасения демсон Давенпорт подтвердились. Бедняжка Крубрин. В их полуразвалившемся доме крабианку знали с ее юных лет. Солдатам потребовались считанные минуты, чтобы вытащить бедняжку на улицу. На девушке по-прежнему была порванная форма шестого пехотного полка. Уж лучше бы она погибла в бою вместе со своей ротой или же исчезла в Шелл-Тауне. Прятаться вместе с матерью — чистое безумие.
Рядом с телегой появился высокий офицер. Солдат, поймавший крабианку, тотчас отсалютовал ему.
— Маршал Ариндзе!
Маршал проигнорировал его приветствие и в сопровождении другого солдата приблизился к дезертирке. Рукава его формы были закатаны, чтобы были видны мощные мускулистые руки. Еще один самовлюбленный мальчишка, подумала демсон Давенпорт. Интересно, сколько дней он провел в тренировочном зале, пряча зеркальце в заднем кармане?
— Значит, прячем у себя представителя вражеской армии, так что ли? — произнес маршал и окликнул солдат, что вытаскивали на улицу рыдающих людей. — Компатриот сержант, спалите это здание! Мы не станем чикаться с гнусными врагами народа!
Понося маршала последними словами, юная крабианка пыталась вырваться из кожаных пут, которыми была перевязана ее боевая рука-шпага. Солдаты пытались ее удержать.
— Компатриот маршал, можно мне?
— Компатриот полковник Вилдрейк?
— Позвольте мне показать этим преступникам и контрреволюционерам силу Содружества Общей Доли, истинное превосходство наших сил.
Ариндзе с озабоченным выражением на лице потер руку полковника.
— Вам нет ровно никакой необходимости постоянно доказывать свою преданность революции, компатриот полковник. Вы и без того продвинули вперед наше дело в Шакалии как никто другой, за исключением разве что самого Тцлайлока.
— Вы только посмотрите, компатриот маршал, на ее хилый панцирь! Какие мышцы могут скрываться под этой броней? У меня руки так и чешутся показать ей, что такое настоящая мускулатура.
— Попридержите свой пыл, сержант. А вам, компатриот рядовая шестого пехотного полка, будет дан шанс продемонстрировать свою полезность вашему насквозь прогнившему городу. Перед вами гладиатор из Третьей Бригады. Если сумеете одолеть его в поединке, то я обещаю пощадить всю вашу улицу.
Для поединка между крабианкой и полковником Вилдрейком моментально расчистили место, но внимание маршала привлекло к себе зрелище иного рода — солдаты тащили в его сторону какого-то рыжебородого мужчину.
— Вы ошиблись! — кричал тот. — Вы схватили не того! Я ничего не делал! Я всего лишь греб в лодке по реке. Я паромщик, переправляю людей с берега на берег, вот и все.
— Компатриот Мигглс, — произнес один из солдат. — Секретарь местного отделения союза любителей игры в четыре шеста. Код его крови подтвержден обязательной регистрацией граждан.
— Союз — запрещенная организация, — назидательно произнес маршал. — Вы занимались подстрекательской деятельностью, провоцируя в народе антикоммьюнистские настроения. Непродуктивные настроения. Народ должен трудиться во имя высокой цели, а не растрачивать впустую время, кидая кожаные шары по расставленным среди травы деревяшкам.
— Но это же просто вид досуга! — взмолился лодочник. — Кто-то идет в таверну попить пивка или джина, кто-то играет в четыре шеста. Вы тоже можете сыграть, если захотите, вы и ваши солдаты.
Ариндзе дал Мигглсу звонкую пощечину, чтобы тот прекратил болтовню, после чего повысил голос, чтобы его слышали все выгнанные на улицу шакалийцы.
— Игра в четыре шеста — вне закона, любые дебаты — вне закона, танцы вокруг майского шеста — вне закона, исполнение гимна «Лев Шакалии» — вне закона, членство в политических партиях — вне закона. Вы как равные будете трудиться на благо народа, и общество в свою очередь будет заботиться о каждом из вас.
Один из солдат указал на лодочника.
— Партия переработки номер тринадцать?
— Гидеонов Воротник для такого как он — непозволительная роскошь. Нам нужен наглядный пример. Отведите компатриота Мигглса на бульвар возле Роллфилда и повесьте на фонарном столбе рядом с трупами деятелей из Палаты Стражей.
Перед входом в доходный дом стоял Вилдрейк. Он был обнажен до пояса. Солдаты, натерев маслом его стальные мышцы, отошли в сторону. На улице стоял жуткий холод, дул пронизывающий ледяной ветер, и Вилдрейк, чтобы согреться, потирал мощные бицепсы. Он кивком дал знак солдатам, чтобы те развязали крабианку. Девушка была в самом расцвете сил, рука-меч остра, такой впору одним ударом расщепить молодой дуб. И все равно по сравнению со своим противником она представлялась тщедушным созданием — видимо, виной тому скудные армейские пайки. Впрочем, впечатление вполне могло оказаться обманчивым — мускулатура крабианцев устроена иначе. Как бы то ни было, девушке хватало силенок носить под армейским рюкзаком также и свою броню весом примерно в сто фунтов.
Наконец обе ее руки — и манипулятор, и меч — были свободны. Вилдрейк резко развернулся на одной ноге и нанес ей удар армейским сапогом по левому колену. Колено хрустнуло, крабианка взвыла от боли. Низкий болевой порог. Впрочем, неудивительно, если учесть, что их раса привыкла носить на себе броню. Предатель-шакалиец мог предвосхитить каждое ее движение — с первого взгляда понятно, что девица прошла курс боевой подготовки в шестом пехотном. С ней даже не было необходимости переключаться на колдовское время. Крабианка сделала выпад рукой-мечом, но Вилдрейк с наглой ухмылкой увернулся из-под удара. Затем набросился на нее и обхватил сзади рукой.
Он с такой силой сдавил ей грудь, что казалось, вот-вот лопнет кожа, обтягивавшая вздувшиеся мышцы. Упражнение почище выжимания штанги в девяносто фунтов. Ее агония возбудила Вилдрейка. Было слышно, как треснул, не выдержав давления, панцирь. Бицепсы полковника под ледяным ветром сделались пунцовыми. Солдаты Третьей Бригады, затаив дыхание, наблюдали за поединком. Им уже доводилось видеть крабианцев на границе с Лионгели, но только не таких, как эта. Раздался звук, похожий на скрип половиц, затем громкий треск, и в следующее мгновение панцирь раскололся пополам. Из окровавленных рук Вилдрейка торчали осколки хитина, однако он стоял над поверженной противницей и хохотал как безумный, охваченный ликованием победы. Стоявшая рядом квотершифтская солдатня подбадривала его дружными криками.
Демсон Давенпорт в ужасе отвернулась и потому не сразу поняла, что техник, обслуживавший анализатор крови, обратился к ней.
— Сегодня ваш счастливый день, компатриот. Ваше имя не внесено в списки. Вам положены лишь принудительные работы. Вы приписаны к пушечной фабрике, которую в данный момент сооружают в Уоркберроуз.
Демсон Давенпорт взяла протянутый ей номерок.
— Вот номер вашей очереди на уравнивание. Следующий!
Демсон Давенпорт с ужасом смотрела, как солдаты прыгают на трупе крабианки и швыряют зажженные факелы в разбитые окна ее дома. Оставалось только надеяться, что снежные хлопья потушат огонь прежде, чем к месту пожара явится подвода пожарников. Что в данных обстоятельствах крайне сомнительно. До ее слуха донеслись дружные крики.
— Вспомним Редокс! Вспомним Редокс! — кричали солдаты.
Внутри здания по-прежнему находились люди. Когда те, полураздетые, попытались выбраться из объятого пламенем дома, головорезы из Третьей Бригады открыли по ним огонь. Несколько мужчин и женщина попытались выпрыгнуть из окон второго этажа, некоторые из них — прижимая к себе детей. На улице их тотчас взяли в кольцо злобные металлические зомби, которые избивали их до тех пор, пока несчастные не перестали подавать признаки жизни.