Да, были таланты в России, щедро взрастила их черноземная русская земля. И в области авиации светлые русские головы смело торили широкую дорогу. Все летчики с особенным уважением говорили о профессоре Жуковском.
Жуковский посвятил свою жизнь теории авиации. Исследуя основные вопросы летного дела, он проложил пути теоретического исследования на долгие десятилетия. Без работ Жуковского не были бы возможны успехи молодых конструкторов, создавших аэропланы десятых годов, смело вступившие в борьбу с воздушной стихией. Конструкторы и летчики-экспериментаторы шли по путям, намеченным Жуковским и его выдающимся соратником и учеником Чаплыгиным. Могучую печать своего гения наложил Жуковский на развитие мировой авиации. Его современник Циолковский, не признанный царским правительством и лишенный самых необходимых средств для научной работы, на протяжении долгих лет вел исследования в области реактивных двигателей и звездоплавания. Немецкие и американские исследователи присваивали изобретения и теоретические исследования Циолковского. На работах Циолковского не было заграничного клейма, и они замалчивались… Что же, если так труден путь великих ученых, то и рядовым летчикам — ему самому, Тентенникову, Победоносцеву — нелегко проложить в жизни дорогу…
Мальчик плачет, вытирая кулаком слезы, и жандарм гуляет по платформе пограничной станции, волоча саблю, как хвост, и девушки, взявшись за руки, медленно поют печальную песню, и липы в цвету, и ворон летит через границу, — Россия встречает летчика после недолгой разлуки…
Глава девятая
В Москву приехали на рассвете. Когда Быков проснулся, Ваня лежал еще на нижней полке, подложив под голову руки, и тихо шевелил губами во сне. Делье курил дешевую сигару. Сигара пахла не то мылом, не то распаренным веником.
Быков сидел, прижавшись лбом к грязному запотевшему стеклу, глядел на улетавшие в стороны белые хлопья пара, на чахлые деревца за железнодорожными путями, на низкие станционные строения. Он приоткрыл дверь и увидел темные здания на далеких холмах.
— Здравствуйте. Хорошо ли спали?
— Отлично, — ответил механик.
Оба охрипли за ночь. Делье застегнул пальто и кашлянул. Ваня проснулся и сразу же потребовал, чтобы Быков открыл чемодан и достал оттуда книжку с картинками.
«Вот беда, — раздраженно подумал Быков. — Ну, мое ли дело возиться с мальчишкой? Нечего сказать, приехал знаменитый авиатор в Москву…»
Толстощекий извозчик долго укладывал вещи, старательно причмокивал, поправлял подпруги и поехал медленно, закручивая вожжи, как будто хотел скрутить их в узел и закинуть на шею лошади. Медленно таял туман.
— Замечательно, — радовался Делье. — Думал ли я месяц тому назад, что попаду в Россию, увижу Москву? Где же царь-пушка? Где находились пресненские баррикады, на которых дрались рабочие в 1905 году?
— Я хочу спать, — сказал Ваня, ухватив Быкова за локоть.
— Сейчас, сейчас, скоро приедем.
— Мамашка-то ихняя где? — полюбопытствовал извозчик.
— А зачем тебе знать?
Извозчик рассердился и ударил лошадь. Кончалась Мясницкая.
— Кремль? Это уже Кремль? — спросил Делье, увидев кирпичные стены Китай-города.
Они остановились в «Славянском базаре».
— Ну, вот мы и в Москве. Нравится? — спросил Быков своего механика.
— Очень нравится, я обязательно хочу сегодня же походить по городу.
— А я узнаю, когда уходят поезда на юг. Хорошо бы съездить сегодня же в Тулу, отвезти Ваню. А то с ним больше возни, чем с аэропланом.
Делье сочувственно улыбнулся.
— Понимаю. Я поживу несколько дней без вас. Это даже хорошо. Мне очень хочется отоспаться. Знаете, иногда кажется, что я с самого детства ни разу еще спокойно не спал, — вечно дела, постоянно занят работой… Впрочем, это не помешало хозяину уволить меня…
— Звали?
В дверь просунулась белая борода, и маленький человек, похожий на игрушечного рождественского деда, румяный, морщинистый, в широких штанах, вошел в комнату.
— Посыльный, — сказал он. — Чего изволите?
— Ах да, — спохватился Быков. — Валяй-ка, дед, узнай, с каким поездом можно ехать в Тулу, да извозчика закажи, да приведи сюда коридорного.
— Вот уж, я вам доложу, не будьте в обиде, поезд без малого через час уходит…
Ваня решил, что это смешно, и громко засмеялся.
— Вы не любите детей? — спросил Делье. — Ваня — хороший мальчик. Я думал сначала, что он — ваш сын. Заметьте, он чувствует, кто заботится о нем, и гораздо нежней относится к вам, чем ко мне.
— Посудите сами, каково мне теперь с ним возиться? Надо уезжать, готовиться к состязаниям, а тут хлопоты с мальчишкой…
— Теперь уж недолго, отвезете вы его в Тулузу…
— В Тулу.
— В Тулу. И даже скучно будет потом без него…
— Не будьте в обиде, поезд без малого через час, — повторил посыльный.
— Бери деньги да поскорей иди за билетом…
Посыльный побежал, прижав к бокам короткие руки.
В вагоне третьего класса, уложив Ваню, Быков достал из чемодана потрепанную книгу и быстро перелистал серые шероховатые страницы. Книга была посвящена авиации и описывала, как уверял издатель во вступительной заметке, мир новых ощущений. Превыспренний слог автора развеселил Быкова. Прочитав две страницы, он швырнул книгу на столик и громко захохотал. Проснулся Ваня, недоуменно посмотрел на летчика.
— Ты почему смеешься? — строго спросил он.
— Мне в рот смешинка попала.
— Какая смешинка?
— Я книгу смешную прочел.
— Где она?
— На столе лежит.
— Веселая?
Быков сел на полку рядом с мальчиком и прочел вслух: «Во всех сараях зашумело, закрутилось, полотнища стенок вздулись от вихря, как жилище Эола. Машины выводились из помещения и, подхватываемые могучим винтом, рвались к победе в лазурном небе… И небо наполнилось новой жизнью. Облака, казалось, оживали, как толпа внизу…»
— Что с тобой? — удивленно спросил Быков, услышав плач мальчика.
— Страшно, — глотая слезы, чистосердечно признался Ваня и положил свою худенькую ручонку на сильную руку Быкова.
— Что же тебя напугало?
— Про жилище Эола очень страшно…
Быков не мог удержаться от смеха, и мальчик вслед за ним тоже заулыбался сквозь слезы.
Ночью в пролетке, накрыв Ваню своим пальто, Быков ехал по Туле. На улицах почти не было огней. Изредка доносился трогательный напев старинной песни. В переулке хрипела гармошка.
— Асик, мосик, колобок… — пел кто-то надтреснутым голосом.
Дом стоял в самом конце переулка.
Быков слез с пролетки и постучал в калитку. Прислушался. Закурил папиросу. Никто не отвечал. Постучал снова. Тоненько заскулила собака. Кто-то зашлепал босыми ногами по комнатам.
— Кого надо? — спросил мужчина, открывая форточку.
— Отоприте, я к вам по делу.
— По делу? Подождите минуту.
Хозяин квартиры был, видимо, очень спокойный и медлительный человек. Он не торопясь двигался по комнате, не спеша зажег большую двенадцатилинейную лампу, старательно покрякал, поговорил о чем-то с самим собой и даже пригладил щеткой волосы.
— По какому делу? — спросил он, приоткрывая дверь, чтобы пропустить нежданного гостя с ребенком. — Прошу садиться, — сказал он, подвигая Быкову табурет.
Быков сел и погладил Ваню по голове.
— Вот мы и приехали.
— Как? — спросил хозяин, удивленно посматривая то на Ваню, то на Быкова.
— Приехали, говорю. Поездка была трудная…
— Да кого же вам надо? Не ошибаетесь ли вы?
— Не ошибаюсь ли я? Нет, я не ошибаюсь. Мне нужно видеть жену Сергея Сергеевича.
— Жену? Так вы бы с самого начала и сказали. Дескать, нужно видеть жену. Только где же вы его жену найдете? Нет её здесь…
— Позвольте, но мне же в Париже дали наиточнейший адрес.
— В Париже? — опять удивился хозяин дома. — Чудной вы человек, тоже сказали — в Париже… Нет её здесь, говорю я вам, а вы туда же — в Париже.
— Куда же она делась?
— Куда? Ну, этого я не знаю. И напрасно вы так громко говорите. Я не на выучке, а вы не закройщик.
— Что?
— Я не на выучке, говорю. Арестовали её на прошлой неделе.
— Арестовали? Но родственники-то у неё тут были?..
— Опять вы про то же. Родственников никаких нет.
— Позвольте… Но мне нужно мальчика оставить.
— Мальчика? Кому же он нужен, мальчик?
— Я хочу его оставить вам…
— Мне? Увольте, прошу вас. И вообще я им человек посторонний. Шапочный, можно сказать, знакомый…
Ваня заплакал.
— Почему мамы нет дома? — спросил он.
— Мама в другой город переехала, — сказал Быков. — Там мы её найдем…
— Извините, — промолвил хозяин, — может быть, так не полагается людей выпроваживать, но только я спать хочу… Нельзя ли вас попросить…
Быков поднялся с табуретки и застегнул пальто.
— Пойдем, — сказал он Ване и взял его за руку.
— Прощайте… — Хозяин закрутил фитиль и поставил лампу на окно. Быков, не оглядываясь, пошел по переулку.
Поезд, уходивший в Москву, был наполовину пуст. Уложив Ваню, Быков долго не мог уснуть и почти до самого утра простоял в тамбуре.
— Что? — спросил Делье, откладывая бритву в сторону. — Почему вы вернулись с Ваней?
— Потому что мать его арестована. Придется мне с ним ездить по России.
— Купи мне лошадку, — попросил Ваня, ухватив Быкова за рукав, — и чтоб из неё шел пар.
— Куплю. Обязательно куплю.
Через три дня они уехали из Москвы.
В Москве Быков подписал контракты на полеты в разных городах России и получил авансом около двух тысяч рублей. Эти деньги он перевел телеграфом в родной город на собственное имя.
Поезд быстро шел на юг, но Быкову казалось, что едут они медленно.
— Есть у вас серьезные конкуренты в России? — спросил Делье однажды вечером.
— Конкуренты? Не знаю. Не думал. И вообще ни с кем конкурировать не собираюсь. А в отношении машины полагаюсь на вас. Многое зависит от механика. Особенно мотор.