Блещет вышина.
Где-то очень тихо пролетает песня,
И, услыша песню, ветер тише стал.
Мимо звезд далеких
Ходит тонкий месяц
В бездорожье неба,
По глухим местам.
Этапы(Повесть)
За окнами кашляла осень,
Простуженный ветер шлялся,
По лужам босыми ногами
С утра пробегали дожди.
Неважное было время:
Черт знает чем я питался,
Но, бодро вставая утрами,
Я говорил – подожди…
Я сам починял ботинки,
И ставил на брюки заплаты
И, чтоб не заплакать от горя,
Читал юмористов на сон.
Я продал, что было, на рынке,
На жизнь не хватало зарплаты,
Мне галки на сером заборе
Кричали всегда в унисон.
Мне снились тогда конфеты
И прочие вкусные вещи.
Я позволял себе роскошь
Раз в месяц ходить в кино.
И вот заболел я летом,
Казалось мне – море плещет,
И совершенно бесплатно
Дают золотое вино.
Наверно, я умер бы, если
Меня позабыли бы люди.
Но вспомнила девушка Тоня,
Которой забыть нельзя.
Она приходила, как песня,
Бульон приносила в блюде
И массу тепла в ладонях,
Чтоб я не дрожал и не зяб.
Я после узнал, что ночи,
Когда я в бреду метался,
Она пробыла со мною,
Совсем позабыв о сне.
Жизнь была носа короче,
Я смерти наверное б сдался,
Милая, милая Тоня,
Как хочется плакать мне.
Ты мне меняла компрессы,
Советовалась с врачами,
Ты меня вырвала с боем,
Сердцем большим любя.
В комнате пахло лесом,
Весело булькал чайник,
Тоня была со мною,
Когда я пришел в себя.
И вот… не прошло и года,
Снова настало лето;
Мы улыбались от счастья:
Тоня должна рожать.
И наступили роды…
Трудно рассказывать это…
Ребенок не прожил часа,
Суток не выжила мать.
Осенью в хлипкую слякоть
Бродил я по городу ночью.
Думал, что сдохну от горя,
Попавши в его тиски.
Я разучился плакать,
Не плакать же не было мочи,
Но слез не хватило бы моря
Для страшной моей тоски.
На землю обрушились вьюги.
Рано приходит вечер,
Ветры заводят в снеге
Буйную карусель.
Всхлипывал ржавый флюгер
Почти по-человечьи.
Шлялась бездомной собакой
Воющая метель.
Словно во сне проходили
Дни, месяца и даты,
Я машинально работал
Интуитивно жил.
Ветер больших строительств,
Ветер идей крылатых,
Мысли, таланта и пота
Мимо меня кружил.
Весь перекошенный горем,
Я потерял дорогу.
Шел, как слепой, на ощупь
По паутине путей.
Рано встречая зори,
Весь от тоски продрогнув,
Я выбегал на площадь,
Выгнанный мукой моей.
И, надрывая горло,
Кричал умирающим звездам,
Что снова они вернутся,
А Тоня моя никогда…
Изнемогая скоро,
Как рыба, глотая воздух,
Думал, что смерть – спасенье,
Как пойманной рыбе вода.
К черту послал природу,
Слепое ее движенье,
Законы бездарной смерти
Сводили меня с ума.
Я проклял седую науку
И всякое к ней уваженье.
А в мире рождались дети,
Фабрики и дома.
Поэты слагали песни,
На солнце высокое щурясь.
Великий старик Циолковский
Войну объявил небесам.
А рядом седой Мичурин
Сад насаждал чудесный.
Всё деловито и просто
Творило кругом чудеса.
Я поднял дрожащие плечи,
Я стиснул виски руками,
Я сжал заскрипевшие зубы —
В уши ударил звон.
Я понял закон человечий,
Я видел прекрасное знамя,
Заря над Кремлем вставала
Символом наших времен.
Пусть налетают вьюги,
Стелю покров свой белый,
Пусть мне порою трудно
Мысли свои не менять.
Сильны мои крепкие руки,
Я много могу еще сделать,
Ясно, что я не сдался.
Молодость —
За меня.
Хлеб(Ода)
Стало небо синей и лучи горячей.
Бубенцом под дугой расписной
Зазвенел голосистый весенний ручей,
А навстречу, ликуя, другой.
И, петляя в лесу между пней и корней,
Они, встретясь, слились навсегда.
И бежит,
Как впряженная в тройку коней,
Нагруженная звоном вода.
Пролетев косяком, режа воздух крылом,
Опустились скворцы на поля.
Хлебом, яблоком, медом, парным молоком
Ноздреватая пахнет земля.
Нашей северной русской природе
Поклоняться готов целый век,
Навсегда полюбив половодье
С виду тихих, задумчивых рек.
Сколько силы в весеннем разливе!
Гордо воды бегут не спеша,
Будто в этом могучем порыве
Скрыта русская наша душа.
Как люблю я вас, вольные льдины,
Накануне цветенья земли.
А что любим – навеки любимо,
Без того б мы прожить не смогли.
Любим так, что листвою зеленой
Вся земля зазвенит наконец.
С добрым утром, отчизна влюбленных,
Вдохновенных и щедрых сердец!
У бригадира мрачный вид.
Он ходит, воду пьет.
Ну, черт с ним, если сам не спит, —
Ведь нам спать не дает.
И, на минуточку присев
На свой дубовый стол,
Он нам кричит:
– Ведь скоро сев!
Ведь се-ев, а не футбол!
Какая стать у всех машин!
Осанка! Ход! И цвет!
А где бензин? Тю-тю бензин,
Бензина капли нет.
Вам все лежать бы на боку,
Посвистывать в носы…
И он честит вовсю Баку,
Грознефть и Тумазы.
Воды графин прикончил он.
Пусть пьет себе – вода ж.
Но зазвенел тут телефон —
Спаситель добрый наш.
– Что? Прибыл?
Две цистерны? Три?
Ура! Пришел бензин!
Вставай скорей, глаза протри! —
И – бряк о стол графин…
Тот неожиданный звонок
Был жданным в этот час.
Бежали мы, не чуя ног,
За нами пыль вилась,
Кружилась,
Словно ехал полк,
Пока не улеглась.
В страду минутой дорожат.
И мы им счет вели…
От нетерпения дрожа,
В бои за чудо-урожай
Всю ночь машины шли.
Ты меня не вини, дорогая,
И не жди у реки в тополях.
Наступила пора заревая,
Огневая пора на полях.
Журчат ручьи. Кричат грачи.
Горят, горят костры в ночи.
Отзвенели капели апреля.
Зацветают цветы на лугу.
Я в бессонную эту неделю
На свиданье прийти не могу.
Журчат ручьи. Кричат грачи.
Горят, горят костры в ночи.
Не смотри на дорогу, родная,
И не жди в тополях у плетня.
Заревая пора, посевная
Все равно не отпустит меня.
Журчат ручьи. Кричат грачи.
Горят, горят костры в ночи.
Утро голову кружит, дурманит,
Как вино опьяняет меня.
Утопая в рассветном тумане,
Молодые шумят зеленя.
Я хочу, чтоб они не клонились,
Чтобы рос поскорее
И креп
Наш надежный помощник,
Кормилец,
Богатырь наш,
Наш батюшка – Хлеб.
Если к нам прокрадутся морозы —
Мы в обиду его не дадим.
Хлеб наш в светлых просторах колхозных
Отогреем дыханьем своим.
Хлеб!
И вижу я – мчатся тачанки,
Банды белых. Разбой и грабеж.
С красным флагом мальчишка в кубанке
На несжатую падает рожь.
Хлеб!
И тысячи детских ладоней
Молят: «Хлеба кусочек подай…»
Хлеб!
И скачут горячие кони —
Ворошилов, Буденный, Чапай.
Хлеб!
Кулацкие вижу обрезы.
Хлеб!
Горит урожай на корню.
Хлеб!
Скрежещут чугун и железо,
Пробивая дорогу огню.
Хлеб!
Блокадные дни ленинградцев.
Хлеб!
Строительство мирных лет.
Шло в целинные степи сражаться
Добровольцев великое братство, —
Вот что значит он – батюшка Хлеб!
Потому будут вечно вплетаться
Колоски
В наш прославленный Герб.
На весь невиданный простор,
На весь родимый край
Сияя,
Крылья распростер
Красавец-урожай!
У птиц сегодня голос тих,
Гуляет ветер вдоль реки.
По всей по нашей области
То дождички, то дождики.
И птицы по-осеннему
Все в гнездах, как затворники.
Стали воскресенья
Похожими на вторники.
Опять наш бригадир кричит:
– А ну, друзья, поддай! —
Заметив мой унылый вид,
Ворчит:
– Не отставай.
– Ты, бригадир, подумай сам.
Ведь с этим самым хлебом
Я восемь суток три часа
Вновь на свиданье не был.
Ты – чурка, право,
Вроде пня.
Ведь ты женат, известно.
А я уверен – от меня
Откажется невеста.
– Поди – откажется! Как раз!
Смешно и нерезонно.
Ты в государстве, друг, сейчас
Виднейшая персона.
Пускай от пыли побелел,
Но ты, как то ни странно,