Ещё больше теперь загордился Курносов, да зря. Прошёл год, явились к Курносову сборщики налогов, потребовали новой уплаты.
– Как так! – возмутился Курносов. – Деньги мной уже уплачены! – И показывает медную бляху.
– Э, да этой бляхе, – говорят сборщики, – срок кончился. Плати давай за новую.
Пришлось Курносову опять платить. А через год и ещё раз. Призадумался тогда Курносов, прикинул умом. Выходит, что скоро от всех курносовских богатств ничего не останется. Только одна борода и будет.
А когда пришли сборщики в третий раз, смотрят – сидит Курносов свежевыбрит, злыми глазами на сборщиков смотрит.
На следующий день Меншиков рассказал царю про курносовскую бороду. Пётр рассмеялся.
– Так им, дуракам, и нужно, – сказал, – пусть к новым порядкам привыкают. А насчёт денег это ты, Данилыч, умно придумал. С одной курносовской бороды, поди, мундиров на целую дивизию нашили.
«Сено, солома!»
Поняли русские после Нарвы, что с необученным войском против шведа не повоюешь. Решил Пётр завести регулярную, постоянную армию. Пока нет войны, пусть солдаты занимаются ружейными приёмами, привыкают к дисциплине и порядку.
Однажды Пётр ехал мимо солдатских казарм. Смотрит – солдаты построены, ходить строем учатся. Рядом с солдатами идёт молодой поручик, подаёт команды. Пётр прислушался: команды какие-то необычные.
– Сено, солома! – кричит поручик. – Сено, солома!
«Что такое?» – подумал Пётр. Остановил коня, присмотрелся: на ногах у солдат что-то навязано. Разглядел царь: на левой ноге сено, на правой – солома.
Офицер увидел Петра, закричал:
– Смирно!
Солдаты замерли. Подбежал поручик к царю, отдал рапорт:
– Господин бомбардир-капитан, рота поручика Вяземского хождению обучается!
– Вольно! – подал команду Пётр.
Поручик царю понравился. Хотел Пётр за «сено, солома» разгневаться, но теперь передумал. Спрашивает поручика Вяземского:
– Что это ты солдатам на ноги всякую дрянь навязал?
– Никак не дрянь, бомбардир-капитан, – отвечает поручик.
– Как так – не дрянь! – возражает Пётр. – Солдат позоришь. Устав не знаешь.
А поручик всё своё.
– Никак нет, – говорит. – Это чтобы солдатам легче учиться было. Темнота, бомбардир-капитан, никак не могут различить, где левая нога, где правая. А вот сено с соломой не путают: деревенские.
Подивился царь выдумке, усмехнулся.
А вскоре Пётр принимал парад. Лучше всех шла последняя рота.
– Кто командир? – спросил Пётр у генерала.
– Поручик Вяземский, – ответил генерал.
Чему молодые бояре за границей учились
Не успели Буйносов и Курносов забыть старые царские обиды, как тут новая. Приказал Пётр собрать пятьдесят самых знатных боярских сынков и послать за границу учиться. Пришлось Буйносову и Курносову отправлять и своих сыновей.
Поднялся в боярских домах крик, плач. Бегают мамки, суетится дворня, словно и не проводы, а драка какая.
Расходилась буйносовская жена.
– Единого сына – и бог знает куда, в иноземщину, чёрту в зубы, немцу в пасть! Не пущу! Не отдам!
– Цыц! – закричал Буйносов на жену. – Государев приказ, дура! В Сибирь захотела, на дыбу?
И в доме Курносова крику не меньше. И Курносову пришлось закричать на жену:
– Дура! Плетью обуха не перешибёшь, от царя-супостата не уйдёшь! Терпи, старая.
Через год молодые бояре вернулись. Вызвали их к царю определять на государеву службу.
– Ну, рассказывай, Буйносов, сын боярский, – потребовал Пётр, – как тебе жилось за границей.
– Хорошо, государь, жилось, – отвечает Буйносов. – Народ они ласковый, дружный, не то что наши мужики – рады друг другу в бороды вцепиться.
– Ну, а чему научился?
– Многому, государь. Вместо «батюшка» – «фатер» говорить научился, вместо «матушка» – «муттер».
– Ну, а ещё чему? – допытывался Пётр.
– Кланяться ещё, государь, научился и двойным и тройным поклоном, танцевать научился, в заморские игры играть умею.
– Да, – сказал Пётр, – многому тебя научили. Ну, а как тебе за границей понравилось?
– Ух как понравилось, государь! Хочу в Посольский приказ: уж больно мне любо за границей жить.
– Ну, а ты что скажешь? – спросил Пётр молодого Курносова.
– Да что сказать, государь… Спрашивай.
– Ладно, – говорит Пётр. – А скажи мне, Курносов, сын боярский, что такое есть фортификация?
– Фортификация, государь, – отвечает Курносов, – есть военная наука, имеющая целью прикрыть войска от противника. Фортификацию надобно знать каждому военному начальнику, аки свои пять пальцев.
– Дельно, – говорит Пётр. – Дельно. А что такое есть лоция?
– Лоция, государь, – отвечает Курносов, – есть описание моря или реки, с указанием на оном отмелей и глубин, ветров и течений, всего того, что помехой на пути корабля может стать. Лоция, государь, первейшее, что надобно знать, берясь за дела мореходные.
– Дельно, дельно, – опять говорит Пётр. – А ещё чему научился?
– Да ко всему делу, государь, присматривался, – отвечает Курносов, – и как корабли строить, и как там рудное дело поставлено, и чем от болезней лечат. Ничего, спасибо голландцам и немцам. Народ они знающий, хороший народ. Только, думаю, государь, не пристало нам своё, российское, хаять. Не хуже и у нас страна, и люди у нас не хуже, и добра не меньше.
– Молодец! – сказал Пётр. – Оправдал, утешил. – И Пётр поцеловал молодого Курносова. – А ты, – сказал Пётр, обращаясь к Буйносову, – видать, как дураком был, так и остался. За границу захотел! Ишь, тебе Россия не дорога. Пошёл прочь с моих глаз!
Так и остался молодой Буйносов в безызвестности. А Курносов в скором времени стал видным человеком в государстве.
Аз, буки, веди…
На Руси в то время было мало грамотных людей. Учили ребят кое-где при церквах да иногда в богатых домах имели приглашённых учителей.
При Петре в городах и посадах стали открываться школы.
Назывались школы циферными. Изучали в них грамматику, арифметику и географию.
Открыли школу и в городе Серпухове, что на полпути между Москвой и Тулой. Приехал учитель.
Явился учитель в школу, ждёт учеников. Ждёт день, второй, третий – никто не идёт.
Собрался тогда учитель, стал ходить по домам, выяснять, в чём дело. Зашёл в один дом, вызвал хозяина, местного купца.
– Почему, – спрашивает, – сын в школу не ходит?
– Нечего ему там делать! – отвечает купец. – Мы без грамоты жили, и он проживёт. Бесовское это занятие – школа.
Зашёл учитель в дом к сапожных дел мастеру.
– Да разве это нашего ума дело – школа! – отвечает мастер. – Наше дело – сапоги тачать. Нечего понапрасну время изводить, всякую брехню слушать!
Пошёл тогда учитель к серпуховскому воеводе, рассказывает, в чём дело. А воевода только руками разводит.
– А что я могу поделать? – говорит. – Дело оно отцовское. Тут кому что: одному – грамота, а другому, поди, грамота и не нужна.
Смотрит учитель на воеводу, понимает, что проку от него не будет, обозлился, говорит:
– Раз так, я самому государю отпишу.
Посмотрел воевода на учителя. Вид у него решительный. Понял: сдержит свою угрозу учитель.
– Ладно, не торопись, – говорит, – ступай в школу.
Вернулся учитель в школу, стал ждать. Вскоре слышит за окном топот. Посмотрел, видит: идут солдаты, под ружьём ведут ребят.
Целую неделю ребят сопровождали солдаты. А потом ничего, видать, отцы смирились, привыкли. Ученики сами стали в школу бегать.
Стал учитель обучать ребят грамматике. Начали с букв.
– Аз, – говорит учитель. (Это означает буква «А».)
– Аз, – хором повторяют ученики.
– Буки, – говорит учитель. (Это значит буква «Б».)
– Буки, – повторяют в классе.
– Веди…
Потом пошла арифметика.
– Един и един, – говорит учитель, – будет два.
– Един и един – два, – повторяют ученики.
Вскоре научились ребята и буквы писать, и цифры складывать.
Узнали, где есть Каспийское, где Чёрное и где Балтийское моря. Много чему научились ребята.
А как-то раз через Серпухов в Тулу ехал Пётр. Заночевал царь в Серпухове, а утром решил зайти в школу. Прослышал Пётр, что отцы неохотно отдают детей учиться. Решил проверить.
Входит Пётр в класс, а там полным-полно ребят. Удивился Пётр, спрашивает у учителя, как он столько учеников собрал.
Учитель и рассказал всё, как было.
– Вот здорово! – засмеялся Пётр. – Молодец воевода! Это по-нашему. Верно. Накажу-ка, чтобы и в других местах в школу ребят силой тащили. Людишки-то у нас хилы умом, не понимают своей выгоды, о делах государства не заботятся. А грамотные люди нам ой как нужны! Смерть России без знающих людей.
«Радуйся малому, тогда и большое придёт»
– Пора бы нам и свою газету иметь, – не раз говорил Пётр своим приближённым. – От газеты и купцу, и боярину, и горожанину – всем польза.
И вот Пётр как-то исчез из дворца. Не появлялся до самого вечера, и многие уже подумали, не случилось ли с царём чего дурного.
А Пётр был на Печатном дворе, вместе с печатным мастером Фёдором Поликарповым отбирал материалы к первому номеру русской газеты.
Поликарпов, высокий, худой, как жердь, с очками на самом конце носа, стоит перед царём навытяжку, словно солдат, читает:
– Государь, с Урала, из Верхотурска, сообщают, что тамошними мастерами отлито немало пушек.
– Пиши, – говорит Пётр, – пусть все знают, что потеря под Нарвой есть ничто по сравнению с тем, что желаючи можно сделать.
– А ещё, государь, сообщают, – продолжал Поликарпов, – что в Москве отлито из колокольного чугуна четыреста пушек.
– И это пиши, – говорит Пётр, – пусть знают, что Пётр снимал колокола не зря.
– А с Невьянского завода, от Никиты Демидова, пишут, – читает Поликарпов, – что заводские мужики бунт учинили, убежали в леса и теперь боярам и купцам от них житья нет.
– А сие не пиши, – говорит Пётр. – Распорядись лучше послать солдат да за такие дела мужикам всыпать.