И, получив оружие, Иннокентий сжал его в руке и прочитал молитву. А затем, сделав быстрый и глубокий надрез, ловко извлек наконечник стрелы из раны. Сразу хлынула кровь, но монах не стал зашивать края. Вместо этого он туго перетянул бедро рыцаря приготовленной тряпицей и, достав из-под рясы свой большой крест из белого металла, больше похожего на платину, чем на серебро, приложил его к ране и начал что-то очень быстро шептать. Во время болезненной процедуры Бертран стиснул зубы, но не проронил ни единого звука. И, странное дело, но через несколько минут кровь перестала вытекать. То ли с помощью своего креста, то ли с помощью странных молитв, но монах заговорил ее. Кровотечение остановилась, а края раны не просто сошлись, а выглядели даже слегка поджившими.
— Все. Теперь лежи и не шевелись, мессир Бертран. А лучше поспи, — порекомендовал старик и перешел ко второму страждущему.
Он посмотрел на ногу Мансура и сказал:
— Я вообще-то нехристей не лечу. Но, раз ты пленник брата-храмовника, то сделаю исключение.
Иннокентий разрезал кинжалом сапог сарацина, снял его, а потом резко двумя руками дернул его лодыжку на себя. Отчего несчастный заорал громче осла, но быстро затих, потому что боль его сразу уменьшилась. Монах просто вправил вывих.
— Тебе тоже надо полежать, — сказал монах сарацину.
— Пусть лежит, но мне нужно его допросить, — сказал Грегор, забрав свой кинжал у францисканца. И начал спрашивать:
— Чем закончилось сражение у замка Тарбурон?
Сарацин отвечал охотно. Видимо Мансур был доволен, что ему подлечили ногу. Кое-как складывая в цельную картину обрывки фраз, которые был способен выдавать пленник на старофранцузском, Григорий понял, что положение после сражения неоднозначно. По словам Мансура получалось, что тамплиеры атаковали из засад два раза и многих убили. Прорваться в долину сарацины так и не смогли.
И потому шейх Халед вынужденно отступил к водопою и разбил там лагерь. Он не собирался никуда уходить, потому что эту долину и замок ему пожаловал сам Бейбарс. Тем не менее, сарацины Халеда не могли войти в долину, потому что это грозило им слишком большими потерями. Но, и тамплиеры не могли из этой долины выйти. Потому что по единственной узкой дороге, перегороженной вражескими копейщиками, возможности вырваться не имелось. Отряд оказался запертым в долине. И, если бы в самой долине, или в замке Тарбурон имелись припасы, то тамплиеры могли бы там довольно долго продержаться. А так получалось, что отряд Рене Дюрфора попал в ловушку. И, в случае достаточно длительного пребывания сарацин у входа в долину, тамплиеры рисковали просто умереть с голоду.
Конечно, кое-какие припасы у них имелись. Но, вряд ли они привезли с собой в крепость провизии больше, чем на неделю. Если учитывать лошадей, которых им придется пускать под нож, когда кончится другая еда, то, в лучшем случае, смогут продержаться до месяца. Значит, Григорию нужно было торопиться не только доставить девочку на гору Кармель, но и как можно скорее добраться до командорства ордена, чтобы доложить о тяжелом положении отряда. И тогда, разумеется, орден вышлет на помощь войско, чтобы ударить по лагерю Халеда, разблокировать вход в долину и выпустить своих братьев из ловушки, куда они сами себя так неосторожно загнали. А еще получалось, что сам Гриша в эту ловушку не попал лишь чудом, благодаря вот этой самой немецкой девочке, которую так неожиданно командир отряда приказал ему отвезти в монастырь.
Еще Мансур рассказал, что время от времени Халед высылает небольшие разведывательные отряды, которые рыскают по окрестностям и контролируют территорию. И, конечно, то, что уже второй отряд, посланный в направлении постоялого двора, находящегося на перевале, не вернулся очень Халеда насторожит. И шейх в любой момент может приказать выслать в эту сторону большие силы, а не нескольких всадников-разведчиков. Значит, тем более, нужно было убираться отсюда как можно скорее.
А они, напротив, задерживались. Например, Бертран после лечения заснул и громко храпел посреди маслобойни, а монах с Адельгейдой сидели снаружи на деревянных колодах в жидкой тени оливковых деревьев. Старик продолжал рассказывать девочке библейские сказки про допотопные времена, а маленькая баронесса с удовольствием слушала. Между тем, судя по положению солнца на небе, время неумолимо двигалось в сторону обеда.
Григорий обратил внимание, что лошади у коновязи прядут ушами, к чему-то прислушиваясь. Он, конечно знал, что лошадиные уши редко бывают совершенно спокойными. Они постоянно сканируют пространство, вслушиваясь в каждый новый звук. Для лошадей жизненно важно вовремя угадать опасность. Ведь они способны побеждать хищников только быстрым бегом. Конечно, еще есть копыта, которыми можно врага ударить. Но, они на самый крайний случай, когда другого выхода уже не будет. А главный козырь лошади — это быстрый бег. Потому, если лошадь к чему-то внимательно прислушивается, то и всаднику стоит обратить на этот факт внимание.
Посещая конный клуб вместе со своей дочкой, Родимцев знал, что просто так лошадь не будет беспокоиться и поворачиваться в сторону источника звука, желая в него вслушаться. Но, сам он пока ничего не слышал. Хотя лошади навострили уши и недвусмысленно повернулись на запад, в сторону, противоположную перевалу. Они явно что-то оттуда слышали и пытались понять, представляет ли новый звук опасность. Даже ослик монаха повернулся в ту сторону. Что-то, определенно, приближалось с запада.
Глава 15
Серьезно восприняв настороженность лошадей и ослика, рыцарь тоже напряженно всматривался в сторону запада. Оттуда по дороге в направлении оливковой рощи скакали какие-то всадники. И на этот раз приближался действительно большой отряд, причем, всадники держали в руках длинные копья. Против таких с одним мечом не повоюешь. Впереди тяжелых рыцарей ехали конные разъезды легких лучников.
Григорий уже собрался поднимать тревогу, когда заметил, что на каждом копье развевается какой-нибудь флажок. Эти длинные копья с флажками делали отряд хорошо заметным издалека. Поскольку Грегор Рокбюрн имел отличное зрение, кресты на вымпелах он разглядел довольно быстро. Едва начав нервничать, Родимцев сразу успокоился. По дороге приближались не враги, а христиане. И даже не отдельный отряд, а целое войско никак не меньше батальона. Гриша вернулся на маслобойню и сообщил новость своим нечаянным спутникам.
Вскоре к масличной роще подъехал авангард из конных лучников-наемников, набранных из местных жителей, и десятка рыцарей с копьями. На щитах у всех красовался посередине большой красный крест, по углам которого на белом фоне пристроились четыре маленьких крестика. Григорий сразу узнал герб Иерусалимского королевства. Хотя сам Иерусалим крестоносцы давно утратили, но официально христианское королевство Леванта все равно именовалось в честь священного города. Значит, войско послали не просто так. Власть все же еще не была окончательно дезорганизована и имела какие-то свои планы. Григорий надеялся, что рыцари едут, чтобы выступить против армии шейха Халеда и, конечно, помогут разблокировать замок Тарбурон, чтобы выпустить тамплиеров из ловушки.
Всадники все пребывали. Вслед за авангардом к маслобойне подъехали еще десятка два тяжелых кавалеристов. У всех имелись копья, щиты и закрытые шлемы с прорезями для глаз. Один из рыцарей, высокий всадник на большом гнедом коне, остановился в виду маслобойни. Наверное, он был командиром. Во всяком случае, он повелительно махнул рукой своим подчиненным, и рыцари быстро взяли коновязь и вход в здание в полукольцо, опустив острия копий стальной изгородью, а за их спинами конные лучники натянули луки. Потом главный приблизился сам и прокричал:
— Эй, мародеры! Именем бальи Генриха Антиохийского, наместника короля Иерусалима и Кипра, приказываю сложить оружие!
Хотя на спорной территории на маслобойне могли, разумеется, прятаться мародеры, Григория все равно возмутило такое обращение, он решительно вышел вперед, поднял правую руку вверх, демонстрируя, что оружия у него нет, и сказал:
— Мародеров здесь нет. Я Грегор Рокбюрн, брат-рыцарь ордена Храма. Со мной монах-францисканец брат Иннокентий и рыцарь Бертран де Луарк. Мы сопровождаем в монастырь на гору Кармель малолетнюю баронессу Адельгейду фон Баренбергер.
— А это тогда что за имущество, как не снятое с мертвецов? — спросил всадник, указывая на большую кучу трофейной амуниции, отобранной у поверженных сарацин, которая лежала рядом с коновязью.
— Это моя военная добыча, — подал голос Бертран, который проснулся и уже стоял в дверях маслобойни.
— С военной добычи по законам королевства тоже нужно платить налоги, — сказал неизвестный рыцарь, по-прежнему не снимая свой шлем. Григорий обратил внимание, что доспехи на нем очень дорогие. Хорошо пригнанные стальные пластины сверкали вычурными узорами настоящей позолоты. А седло и упряжь коня и даже ножны меча, достойные барона или графа, украшали драгоценные камни.
Но, Бертран не стушевался, а произнес с достоинством:
— Я Бертран де Луарк, лучший меч Луарка. И хочу знать, с кем говорю.
— Филипп де Монфор, барон Тира и коннетабль Акры, к вашим услугам, — представился всадник, наконец-то подняв забрало. Хотя верхняя часть его лица, начиная от бровей, по-прежнему оставалась скрыта под сталью.
Барон выглядел немолодым, но властным. Разговаривал он, выдвинув подбородок вперед. Отчего его мощная нижняя челюсть напоминала бульдожью.
— Так вот, мессир де Монфор, если вы считаете, что я не заплатил налоги, то оцените, сколько я задолжал вам из этой добычи, которую получил сегодня, убив нескольких нехристей и рискуя жизнью при этом. И, заметьте, что я не собирался скрывать от кого бы то ни было свои трофеи, — сказал Бертран.
Барон пропустил его слова мимо ушей, сказав только:
— Вы должны знать, что идет война, и в Акре созваны войска. Нам обещают помощь из Европы, но ничего не присылают. А это значит, что нам самим предстоит держаться против Бейбарса и всех его приспешников неизвестно сколько времени. Перевес сил на стороне противника. Сарацины уже нанесли огромный ущерб королевству и слишком многое разорили. Вполне возможно, что близятся последние сражения христиан за Святую землю. И потому, отовсюду к Акре собираются благородные воины, способные держать оружие. И армии потребуется любое оснащение и вооружение. Потому я, данной мне властью, реквизирую ваши трофеи, мессир Бертран, в казну на военные нужды.