Как правило, беса-черта изображают черным или темно-синим мохнатым и хвостатым существом с крыльями, у него на голове рожки, по которым, собственно, бесов и опознают, если они вдруг нарядятся в людское платье, а ноги заканчиваются копытами. В своем подлинном, демоническом обличье бес сверкает глазами («как угли горят») и пышет пламенем.
Другие отличительные признаки беса – хромота или иное увечье. Физические недостатки издревле служили указаниями на принадлежность к нечистой силе. С другой стороны, бесы-черти всегда славились склонностью к оборотничеству и потому становились зримыми в каком угодно виде – перекидывались в страшных зверей, в кошек или собак, в «мышь, змею, лягушку, рыбу, сороку, свинью, козлика, барана, овечку, лошадь, зайца, белку, волка; в клубок ниток, ворох сена, камень» (С. В. Максимов).
Даже притворяясь людьми, они не придерживаются какого-то одного облика – являются то монахами, то солдатами, то близкими знакомыми или родственниками тех, кого хотят прельстить или извести.
После церковного раскола на старообрядческих иконах бесы сделались людьми в партикулярном платье: «Раскольничьи миниатюристы стали одевать своих демонов в одежды лиц, которые, по их мнению, были предшественниками и слугами Антихристовыми. Враги петровской реформы смеялись над западными костюмами и свою насмешку выражали в образе беса, одетого по европейской моде» (Ф. И. Буслаев). Кроме того, бесы-черти любят оборачиваться огненным змеем-летуном и в таком виде навещать человеческих женщин – ведьм и тех, кого они соблазнили.
Словом, бесы-черти разнообразны и многолики настолько же, насколько они вездесущи. При этом среди них довольно затруднительно выделить какие-либо отдельные «разряды», потому что, пусть бесы неисчислимы, все они «на единое лицо», точнее, все лишены постоянного облика. Тем не менее из русского эпоса и фольклорных текстов при известном усердии все же возможно вычленить несколько конкретных бесовских «разрядов».
Если следовать тому правилу, что в русском языке слово «бес» употреблялось на замену греческому слову «демон», то к бесам следует отнести загадочного демонического персонажа «Слова о полку Игореве» – дива. Пожалуй, это первый русский бес, упомянутый в письменных источниках. О нем говорится, что див «кличет с вершины древа», а прыжок дива наземь толкуется как предвестие беды, – и это, по сути, все. В поучениях против язычества див называется среди языческих божеств: «Богу вавилоньскому, его же разби Данило пророк, тем же богом требу кладут и творят и… мокоши и диву, Перуну, Хорсу, роду и рожаницам, упирям и берегыням, и Переплуту» («Слово святого Григория изобретено в толцех», вероятно, XIII в.).
Впрочем, образ дива, выводимый из этих отрывочных сведений, настолько неясен, что любые его толкования заведомо подвержены критике; и все же сама сверхъестественность этого персонажа дает основания для его причисления к русским бесам – еще не испытавшим влияния христианства.
В начале XX века Е. А. Придворов – будущий пролетарский поэт Демьян Бедный – написал стихотворную сказку «Диво дивное», в которой использовал несколько фольклорных мотивов. В той сказке див превратился по воле автора в подобие жар-птицы или птицы счастья, приносящей удачу своему обладателю.
К числу таких бесов принадлежит, по всей видимости, и прообраз позднего домового – так называемый бес-хороможитель. Само слово «домовой» появилось на Руси, по-видимому, не ранее XVII–XVIII веков. О нем – «проклятом бесе-хороможителе» – упоминается в Поучении Владимира Мономаха (список XIV в.). Скорее всего, о тех же бесах говорится и в Житии Феодосия Печерского (по списку XII в.): «Пакость творяще бесом в храмине, идеже хлебы братия творяху, овогда муку расыпающе, овогда же положенный квас на строение хлебом разливаху».
В XIX столетии благодаря многочисленным этнографическим экспедициям и усилиям краеведов-любителей было записано и опубликовано множество региональных фольклорных текстов – не только в центральных, но также в других областях России. Из этих записей складывается достаточно полное представление о «разрядах» бесов-чертей, известных в какой-либо губернии или даже в целом регионе – скажем, на Русском Севере. Перечислим эти «разряды» в алфавитном порядке с кратким описанием их местных особенностей.
Анчутки – в основном известны в центральных и южных областях России, живут в воде, умеют летать; анчуткой пугают детей, которые за столом болтают ногами; выражение «анчутка беспятый» связано с тем, что якобы у анчутки гусиные лапы.
Злыдни – преимущественно юг России: бесы, преследующие ленивых людей, олицетворение жизненных невзгод; в одной народной сказке о Лихе одноглазом злыдни – спутники и слуги Лиха.
Икотки – Русский Север, Урал; бесы, способные напускать икоту и даже провоцировать душевные болезни (кликушество); они вселяются в тех, кто зевает, чихает, бранится и не крестится. Еще икоткой иногда называли либо ведьму, напускающую икоту, либо жертву такой ведьмы; считалось, что икотка-жертва может предсказывать будущее.
Ичетики – Русский Север; водяные бесы, духи утопленных матерями младенцев, маленькие и мохнатые; издают такие звуки, будто по воде бьют хлыстом, и тем предвещают беду.
Крестовые (кресные) – Поволжье, Урал; бесы, обитающие на перекрестках; также «кресным» называли черта, принимающего облик кого-либо из родичей человека (например, крестного отца).
Кулиши (кулешата) – Урал; водяные бесы, досаждающие людям на Рождество и Святки.
Лембои – Русский Север; «низшие бесы», похитители детей и помощники колдунов.
Ляхи и паны – Русский Север; древние разбойники, которые были прокляты Богом и сделались бесами; стерегут клады в земле. В этом образе закрепилась память о литовских, польских и шведских захватчиках, бесчинствовавших в России в Смутное время.
Пекельники – юг и центр России; черти, обитающие в адском пекле и «припекающие» людей. Согласно народным поверьям, в аду живут наиболее «лихие» черти, которых Сатана из-за их чрезмерной злобы забрал поближе к себе.
Приставы (приставники) – Поволжье; бесы, охраняющие клады («приставленные» следить).
Притки (хитки) – в основном центр и север России; бесы внезапной болезни и смерти, неожиданно причиняют острую боль; также ответственны за нежданные и неприятные события (напасти).
Хохлики (шишки) – вся Россия; косматые или остроголовые (шиш – острая макушка или колтун волос) мелкие духи, в основном пакостят в доме.
Шуликуны (шишкуны) – Русский Север, Сибирь; водяные бесы, появляются среди людей на Святки или в пору зимнего солнцеворота и «пугают православных; также шуликунами стращают непослушных детей.
Шутики – вся Россия; черти более добродушные, чем их собратья, и склонные скорее к озорству, нежели к серьезным пакостям.
Разумеется, этим перечнем обилие «разрядов» бесов и чертей не исчерпывается – если покопаться сколько-нибудь глубоко, наверняка найдется еще минимум десяток сколько-нибудь заметных разновидностей этих представителей русской нечистой силы. Однако столь подробное исчисление бесовских «разрядов» не входит в нашу задачу.
Раз уж речь зашла об устройстве бесовского общества, следует сказать хотя бы несколько слов о семейной и социальной жизни этой «породы». Народные поверья приписывают бесам-чертям подобие людских порядков: у бесов есть жены – бесовки, чертовки, шутихи, – а еще они «распложаются», то есть заводят детей. Правда, как считалось, «от чертей рождаются такие же черти, только отличающиеся от производителей большею ограниченностью ума», по замечанию этнографа В. Н. Добровольского. По другой версии, «черти плода не имеют, умножаются проклятыми и купленными людьми».
Правит чертями Сатана, или «старший дедушка», а сами черти вместо хлеба едят листовой табак и запивают его водкой, проводят дни, играя в карты, и лишь изредка выбираются к людям, чтобы кого-то соблазнить, напугать или иначе сбить с пути истинного.
Русская пословица «Богу молись, а черта не гневи».
Эти рассказы, записанные в XIX веке, вступают в противоречие с более ранними представлениями о бесах, незримо и неотступно сопровождающих каждого человека, но такие взаимоисключающие, казалось бы, характеристики одной и той же сверхъестественной «породы» вполне укладываются в фольклорную картину мира, где Тридесятое царство, допустим, лежит за «тридевять земель», но в него не составляет труда попасть – достаточно спрыгнуть в дыру в земле. Фольклорные образы и представления подчиняются логике повествования (нарративной логике), в рамках которой любые события и явления, любые признаки и свойства вводятся в рассказ постольку, поскольку это нужно для изложения, предполагающего то или иное впечатление слушателей. Если требуется «образумить», к примеру, то будет сказано, что черт всегда рядом и всегда готов подбить человека на грех, а если история лишь развлекает, то выяснится, что на самом деле черти прячутся «где-то там» и только по распоряжению Сатаны навещают людей.
Столь же противоречивы и бытующие в традиционной культуре мнения о местах обитания чертей. Будучи низвержены на землю, как отпавшая сила, они по необходимости населяют привычные, пускай труднодоступные для человека места – водоемы, омуты, болота, лесные урочища, пропасти, провалы и овраги. При этом сообщается, в полном соответствии с христианским вероучением, что обиталище бесов – преисподняя, причем последняя может даже помещаться на небе, рядом с обителью ангелов, и отделяться от той глухой каменной стеной. Либо преисподняя оказывается незримым дворцом «его темнейшества господина дьявола», который стоит в глухом уголке какой-либо известной территории; большие и малые бесы слетаются туда за приказами и наградами, и в том же дворце томятся проклятые и похищенные люди. Либо преисподняя – подземный ад, вход в который расположен «посреди земли», через огнедышащие горы: «Черти составили себе царство особливое под землей. Они вырыли там большую яму, налили ее смолой горячей. Как кто согрешит, они и сажают туда… Всех, кто согрешит, они по смерти берут себе и там мучают. Заставляют подкладывать дрова под эту-то смолу».