Привели Семёна к главному командиру, поставили перед ним, командир и спрашивает, как это так вышло, что ты солдат украинской армии на посту заснул, да и вверенное оружие попортил. Рассказал Семён свою историю, как есть рассказал, тогда Христпродавченко кивнул и велел остальным из комнаты выйти, а Семёна усадил на стул. Достал из-под стола бутыль японской водки, разлил по плошкам и говорит «видал я этого призрака Семён, да только это никакой не призрак!». А кто это? — удивляется Семён. Это, говорит командир, москальский агент, копьеносец Логинов, он по ночам ходит и убитых москалей из царства мёртвых в царство живых ведёт. Испугался тогда Семён и спрашивает, а как же нам тогда воевать-то с этим Логиновым, это ведь если каждый свидомый украинец убьёт ну хотя бы по 10 москалей, то Логинов их всё равно оживит. А это, говорит Христопродавченко, не наше с тобой дело. Вот тебе мой приказ Семён, вот тебе грамота скрепленная печатью тризуба, в ней вся правда сказана, про нашу с тобой беду. Сегодня же бери провиант, сапоги получше, шинель поудобнее, да иди в Киев к самому Петру Порошенко, расскажи, как мы тут, да грамоту мою передай. «Есть!» — сказал Семён, допил японскую водку, да и ушёл от командира.
А на следующий день Дебальцево сепары захватили, всё искали, есть ли среди них такой Семён, да не нашли. Поздно уже искать было. Вот как дойдёт Семён до Петра Алексеевича, как всё правду ему расскажет, да как покажет грамоту от командира Андрия Христопродавченко, так сразу наши и победят.
Егений СуперЕміліан и бурятские шаманы
Недавно друг вернулся с АТО, рассказывал историю. Стояли они как-то с хлопцами на заставе под Углегорском. Светало. Стелился сырой туман. И вдруг слышат со стороны сепаров доносится такое мерное «бом-бом-бом» и приближается потихоньку. А не видать ни черта. Как будто кто-то в барабан бьёт, а теперь слышно и позвякивание в ритм и вроде как мычит кто-то в такт носом. С нами вояка один был бывалый — Еміліан звать, так он как это заслышал, сразу лицом побелел и назад попятился. «Тикать надо, хлопцы», — говорит. Мы его спрашиваем да в чём дело. А он — «то не чечены и не осетины, то идут самые лютые рашистские звери — буряты. Из батальона „Абай Гэсэр“. А в бубен бьёт их самый верховный шаман и жрец. Тикайте, братцы, тикайте». Сказал так и дал дёру, его даже остановить не успели. Убежал Еміліан, скрылся в тумане, а через минуту с той сторону, куда он дёрнул крик его дикий, хруст костей, волчий вой и опять бубен лупит всё ближе.
Тут уж мы трухнули, даром что троём остались. Мыкола давай в рацию орать, чтобы присылали вертолёт для эвакуации, но из рации сказали, что буряты буддисты и нас не тронут — религия не позволяет, мол, так что не засоряйте эфир.
А из тумана уже фигуры тёмные вырисовываются и нас в кольцо всё плотнее берут. Барабан этот чёртов по мозгам лупит. И с каждым его ударом сила из рук уходит, ноги слабеют. Уже и автомат не удержать и в сон клонит. Сползлись мы в кружок, я с гранаты зубами чеку сорвал и говорю: «Лучше так погибнем, чем бурятам на растерзание живыми достанемся». И запели мы «ще не вмерла». А когда последний куплет допели, неожиданно сквозь туман до нас пробилось солнце. Буряты завопили нечеловеческими криками и по оврагам на карачках от нас в рассыпную бросились. Тут и силы к нам вернулись. Пошли по холмам шукать, а там всё в волчьих следах. А в том месте, где Еміліан пропал человеческие кости обглоданные добела лежат и череп чубатый. Накрыли мы его флагом Украины и пошли чеченцев искать, чтобы им от греха поскорее сдаться. Кабы не буряты, так мы бы давно ту Москву сожгли.
Автор неизвестенПро терминатора
Недавно друг вернулся с АТО, такое рассказал… Короче, стояли они на блок-посте под Иловайском тогда еще. Сепаров и российский десант щемили. Ну, там обустроились, все дела.
А тут приезжает к ним один хлопец. Здоровенный, такой парень! И пришел голый абсолютно, видимо пока шел, нарвался на сепаров, они у него всю одёжу и отняли. Ну мы дали ему всё что нашли, наш комбат Гопак даже перчатки свои отдал кожаные. Сам здоровяк тихий был, молчаливый. Словом не перемолвится, что спрашивают его — отвечает односложно и коротко. Говорил в основном по-английски. Я, говорил друг, по-ихнему не розумию, но вроде жену или подругу искал, То-ли Розу, то-ли Сару вроде, не помню. Явно спецназер бывший, зеленый берет, или котик морской, кто их разберет. Звали его по его словам Сайборг, ну-то бишь Киборг по-нашему. Приехал вечером уже, затемно. Да остался ночевать.
Короче, остался он у нас до утра, спать легли. Утром просыпаются — пипец!!! По дороге прет колонна рашистской техники. Впереди несколько «Армат», за ними штук двадцать Т-90, БТР, БМП, «Змеи Горынычи». И пехота на броне.
А этот как танки увидел, аж облизнулся! Айл, говорит, бибэк, мол, щас вернусь. Траст ми, мол. И ушел в туман…
Через полчаса со стороны сепаров какие-то крики стали доносится, стрельба, Армата дизелем взревела — и тут страшный взрыв. И тишина.
На утро пошли всем взводом смотреть и увидели, что в овражке все сепары мертвые валяются, разорванные в клочья, Армата искорежена, люк открыт и оттуда мертвые танкисты свисают в россиянской военной форме. А рядом под гусеницами какие-то развороченные куски валяются А под гусеницами одной Арматы рука торчала в перчатке, и знак такой — палец вверх, типо одобрение, ну как лайк в фейсбуке. По перчатке этой Киборга и узнали. А рука-то такая металлическая была, протез типа. То есть он походу инвалидом был, и то пошел воевать против сепаров! И на броне арматы было латиницей написано «Hasta la vista, baby» Ребята потом эту запись аккуратно срисовали и когда в Киеве были показали одному профессору. Он сказал что там было написано: Слава Украине! Героям слава! Герои не умирают! Смерть врагам! Слава нации!
Вот такой настоящий украинский герой. И в честь него все наши солдаты в АТО стали киборгами себя звать, увековечили память героя!
Автор неизвестенПанас Андаманский
Друг приехал с АТО, рассказал историю.
Мы сидим с ним в кафе. Смеркается. Ветер треплет мои белокурые волосы. Ондрий нервно курит сигарету за сигаретой. В глазах пустота.
— Был у меня в роте хрен один, — глухо говорит он.
— Не в роте, а во рту, — машинально поправляю я. Ондрий зыркает на меня исподлобья, я замолкаю.
— Дикарь с Андаманских островов. Так то он из Житомира, его звали Панас. Мама украинка, а отец в Могилянской академии учился. Ну, это мы уж потом разузнали.
Ондрий вздыхает, украдкой косится на мою грудь. Я украдкой поправляю грудь.
— Смеялись мы над ним, — продолжает Ондрий. — Эх, знать бы тогда… Он ведь как — босиком по снегу бегал. Сепары всю голову сломали — чьи следы. Думали, чупакабра. Академик из Москвы приезжал.
А в тот вечер Панас как сам не свой был. Видать, что то чувствовал. Хлопцы все в блиндаже, а он вышел и давай носиться, кувыркаться. Мы ему палку кинем, он принесёт.
И тут сепары танк подогнали и давай по нам прямой наводкой бить. Это было так неожиданно, мы растерялись. Да, мы растерялись. Сейчас уже можно сказать. А Панас не растерялся. Посерьёзнел весь, собрался, автомат в сторону отложил, достал из вещмешка трубку какую то, в зубах зажал — и пополз. А танк всё лупит и лупит. И тут — слышим — откуда то спереди — тьху, тьху! Аптьху! Тьфу! Птьху!
Ондрий, разгорячённый рассказом, плюёт мне в борщ. Я тут же зачерпываю две-три ложки и съедаю, чтобы не обидеть киборга. Ондрий продолжает, глядя в одну точку остановившимся взглядом.
— Танк сразу замолчал. Но мы ещё долго сидели в блиндаже, до утра. Растерялись? Да, мы растерялись. Утром поползли посмотреть — танк весь иглами истыкан, словно ёж. И башня, и гусеницы, пушку насквозь пробило. А на борту что то непонятное написано на андаманском наречии. Вдруг слышим стон. Смотрим, а Панас под танком лежит весь израненный. Вытащили мы его — ноги нет, руки нет, головы нет, а Панас нам шепчет: «Слава Украине!». Отправили мы Панаса в госпиталь в Днепропетровск, а надпись срисовали и отправили на Андаманские острова — что же это значит. А вчера ответ пришёл. Пишут — нихрена это не значит.
Ондрий с шумом прихлёбывает пиво, резко встаёт и собирается уходить. Его душат слёзы. Я лезу в сумочку, оплатить счёт.
— А ты Лёву то помнишь? — неожиданно спрашивает он меня, обернувшись.
— Какого Лёву?
— Ну он ещё в Оксфорд хотел учиться, а ему визу не дали.
— А, этого. Нет, не помню.
— Лёва повесился.
Автор неизвестенСтрашная история
Недавно друг вернулся с АТО, рассказывал историю.
«Дело было под Дебальцево. Окружили нас сепары на блокпосту. „сдавайтесь фашисты“ кричат. Мы, понятное дело, огрызаемся, да только нас то всего десятеро, а их — несколько тысяч! Прут они на нас со всех сторон, а у нас уже и БК на исходе! Ну, думаю, не удержим мы позицию, ляжем тут все как один. Мы уже щеневмерлу три раза спели — не помогает. И памперсы уже четыре раза сменили — снова не помогает, никак мы от сепаров отбиться не можем. Того гляди уже „Варяга“ запоём! Он хоть и москальский, но не совсем. Варяги — это ж скандинавы, значит — эуропэйский! Да и легче с такой то песней помирать. А то с щеневмерлы, ежели уж совсем по чесноку, и без всякой войны удавиться охота! И вот наш старшина дядько Тарас вроде совсем уж затянул: „Наверх вы товарищи…“ Как вдруг нас кто-то окликает. „Помогай вам Бог, казаки!“ „А дозвольте допомочь вам, панове!?“ Мы от неожиданности не то что петь прекратили! Чуть не шмальнули на звук то! Хорошо дядька Тарас не растерялся, да и говорит: ты чьих будешь хлопчик!? Вот вроде и станом ты высокий и чернобровый и лицо как у дворянина и рука верно крепка в бою и вышиванка расписная и осэлэдец как хвост у борзого кобеля торчит, и зупынку с останивкой наверняка не путаешь, а только чужой ты, по всему ж видно! Усмехнулся тут хлопец, да и отвечает. Свой я дядьку Тарас, а чьих да откуда я тебе потом расскажу, коли доведётся! Дай-ка мне лучше кулымет, да ленту новую скорее набивай! Дали мы ему кулымет и пошла жара! Как он выстрелит, так сразу два-три сепара падают замертво. Но не отступают сепары лезут на нас как саранча! Потом ствол в кулымете до красна раскалился-, он АК схватил, потом сепары кончились — попёрли псковские десантники, за ними спецназ ГРУ, за ним бронекавалерия алтайская на бронтозаврах в атаку поскакала, а он знай только магазины да стволы меняет! Потом патроны у нас подчистую закончились, а из ближней лужи дальневосточные боевые пловцы попёрли! С аквалангами, да в чёрных гидрокостюмах! Схватил он тогда сапёрную лопатку и давай их на ремни резать! И вдруг слышим мы гул моторов, да такой, что земля дрожит! Пригляделись, а это танки „Армата“ — триста штук! Тут я, панове всрався! И честно скажу, не от великой ненависти, а от великого вужосу! Да и все у нас всрались, кроме того хлопчика! Метнулся он к танкам и давай их голыми руками на куски рвать! Какому башню оторвёт, какому орудие в узел завяжет, а какой и вовсе в блин раскатает! Увидели это москали, разбегаться начали, да какой там „разбегаться“… Тогда москалики авиацию послали! Но и тут ничего хорошего у них не вышло. Взлетел тот хлопчик вверх, как ракета! Схватил „грача“ за хвост, да и начал им как дубиной другие самолёты сбивать! Всех посбивал, ни один не ушёл! А хлопец то даже и не запыхался! Спустился он к нам и говорит: Ну что браты, полечу я в москальску столицу — Хуйло в плен брать, да Кремль по кирпичику разнести. И только он это произнёс вижу я, как рядом с нами атомный гриб из земли вырос. Это значит сбросили на нас москали — ядрёну бонбу! А дальше…»