Игорь ЛаховНедостойный сын
1. Начало
«…водитель не пострадал. Ведутся следственные мероприятия по выяснению всех подробностей этой трагедии, но уже сейчас ясно, что виной стал потерявший управление грузовой автомобиль Scania, врезавшийся в автобус с победителями конкурса, проходившего в рамках рекламной компании одной известной торговой фирмы».
Я отложил местную газетку, пытаясь унять очередной приступ головной боли. Я тот самый водитель… «Непострадавший»… В сотый раз прокручиваю в голове события того дня, ища варианты предотвращения аварии. Нет их! Хоть убей — не вижу! Шесть человек… Шестеро людей, доверивших мне свои жизни, уже никогда не откроют глаза. Знаю, что не виноват. Знаю, что не вдарь по тормозам, резко выкручивая руль, заставляя своего «Бегемота» — как я называл погибший автобус, пойти юзом, то жертв было бы намного больше… Но как же болит душа!
А ведь ничего не предвещало беды. За день до этого Шахновская — ответственная за рекламную кампанию нашей торговой фирмы, велела мне прибыть в указанное место. По заведённой привычке подъехал на полчаса раньше. Практика показывает, что всегда найдутся «опоздуны» и «торопыги». И если первые обычно срывают графики поездок, вызывая всеобщее недовольство, то вторых мне искренне жаль: люди стараются не подвести других, а потом маются в ожидании. Сейчас уже подмораживает основательно — не стоит их заставлять стучать зубами на утреннем холоде.
Так и есть — ничего в мире не меняется. Ещё не успел нормально припарковаться на стоянке, как уже несколько человек заползли в салон. Движок глушить не стал — пусть греются. С опоздавшими в этот раз проблем не было — видать, всем хочется отдохнуть по-человечески от забот, и упускать подобный шанс из-за своей нерасторопности никто не желал.
Последней появилась наша «пионервожатая» Наталья Леонидовна Шахновская, своим особым чутьём всегда точно определяющая, когда пассажиры соберутся. Непонятно, как у неё это получается, но ещё ни разу не ошиблась за несколько лет.
Красивая женщина. Работает, словно конь на пахоте, а выглядит так, как будто недавно из Парижа. Плохо одно — характер сложный, даже коварный. Сама себя загоняет и другим спуску не даёт, не глядя на возраст подчинённых. Да что там подчинённых?! Даже начальство с ней аккуратно разговаривает. «Железная леди» или «Железяка» называют её все за спиной. И я тоже так звал, пока не познакомился поближе.
Случилось это позапрошлой зимой. Уже отработав смену, хотел было идти домой, но наша диспетчер Галка вызвала меня по громкой связи к начальству.
— Сан Саныч, — сказал Смирнов, как только я появился у него в кабинете. — Тут мне Шахновская позвонила. Машина у неё на пути с дачи заглохла. Ни туды ни сюды. Ты же по осени к ней мотался с холодильником? Дорогу помнишь?
— Найду, если надо.
— Слетай, пожалуйста, а то там пока найдут — оттепель наступит. Хотя… Мож, ну её на фиг? Всю душу, стерва «железная», вымотала! Опять козни строит, пытаясь всё больше власти набрать! Для неё людишки — пешки на шахматной доске!
— Лучше она нам душу, чем мы на душу грех возьмём. Вон как на улице метёт и холодина за тридцадку — замёрзнуть может.
— Да знаю я, Саныч, поэтому и тебя позвал. Это так — мечты! Ехай давай, а внеурочку оплатим отдельно.
— Да бог с тобой! За помощь денег не возьму — не тому меня учили.
Вот так и оказался я около полузанесённой снегом красной Мазды на глухой просёлочной дороге. Вовремя успел. Наталья Леонидовна была в лёгкой моднявой одежонке, больше подходящей для походов в театры, а не для дачи, поэтому скорее напоминала ледышку, чем человека. Укутал в телогрейку, посадил в тёплый салон и пошёл рассматривать её иномарку.
— Ну что там? Оживить можно? — после моего возвращения поинтересовалась она, шмыгнув носом.
— Электрика накрылась. Придётся бросать — на буксире не дотащу. У Вас же коробка автомат и дорогу так занесло, что все бампера оставите вместе с ходовой. Я на своём «Бегемоте» и то еле пробился. Через час было бы поздно — снегопад усиливается.
— Ладно. Пусть здесь дожидается. Срочно нужно на джип менять, а то мучаюсь каждую зиму.
Неожиданно Наталья Леонидовна спросила:
— Сан Саныч, у тебя, случайно, выпить нет? Водка или коньяк — без разницы. Такое чувство, что все кости инеем покрылись от холода, да и стрессанула основательно одна в этой глуши…
— Есть. И совсем не случайно. Пару бутылок всегда с собой вожу на всякий случай.
— Странный выбор «неприкосновенного запаса». Понимаю, когда деньги — от гаишников откупаться, но водка…
— Каждому своё. Меня жизнь научила водку возить, когда из Душанбе бежали. Я ж оттуда родом.
— Что-то ты на таджика непохож…
— Поэтому и дал дёру оттуда, пока голову не отрезали. Мало того, что русский, так ещё и в «органах» работал — многие бы поквитаться захотели.
— Ого! Так ты бывший милиционер?!
— Следователь прокуратуры.
— Да мне одна разница! А расскажи о себе? — попросила хорошо захмелевшая женщина, растеряв остатки своей «железности» во время нашей долгой поездки.
— Чё ж не рассказать… В дороге болтовня километры хорошо сжирает. У меня родители в Таджикистан попали во время Великой Отечественной вместе со своим заводом. Так там и остались поднимать местную промышленность. Отец замдиректора, мать — технолог… Может, и хорошо, что не дожили до девяностых… В Душанбе я на свет и появился в пятидесятом.
— Так тебе уже семьдесят?! Я б не дала! Дальше, что было?
— Окончил школу с отличием, но по стопам родителей не пошёл. Поступил на юрфак и понеслось. Потом развал СССР. Некоторые умные уже тогда говорили, что надо уезжать — местный национализм ещё при Союзе процветал, а тут все словно с цепи сорвались. Первый гром грянул в девяностом — исламисты во всём городе «неверных русских» на ножи пошли ставить. Настоящий ад! Потом уже и друг в друга стрелять стали, власть деля. До сих пор не понимаю, как выжил без работы и рядом с теми, кто ещё совсем недавно клялся в вечной дружбе, а теперь громит дома соседей. Только в девяносто четвёртом смог вырваться в Россию…
— А чего так долго?
— Никому не нужны были. Для таджиков мы — русские рабы, а для наших — граждане Таджикистана. Хорошо, что семью не завёл, а то бы… Растерзанные славянские девушки до сих пор в кошмарах снятся! Короче, всеми правдами и неправдами, но получилось почти контрабандой перебраться на историческую Родину. Вот тогда, во время кочёвки, водка и пригодилась на взятки. Деньги уже почти простыми бумажками стали, а от бухла «истинные мусульмане» редко отказывались. По приезду в Ленинград сразу подал на гражданство… И «опять двадцать пять»! Гастарбайтер получаюсь, так как имею прописку в городе Душанбе, по улице Айни. Почти бомжевал пару лет, но старые прокурорские связи помогли. Так на Алтае и оказался с паспортом гражданина Российской Федерации. Сейчас живу тихо, спокойно, но… пара бутылок водки всегда со мной.
— Ох, ты ж… Слышала, конечно, о тех событиях, но без подробностей, — выдохнула Наталья Леонидовна и с болью посмотрела на бутылку. — Этот напиток ещё горше оказывается… Думала у меня сплошные разочарования и предательства в жизни, поэтому для себя давно решила, что, кроме самой, никто мне не поможет построить «светлое будущее» для отдельно взятой Наташеньки! Но тебя судьба помотала… Ой! Извини, отец, что тыкаю!
— Да и на здоровье! У нас, шоферюг, это привычное обращение — чай, не в прокурорском мундире! — улыбнулся я. — А насчёт «напитков» скажу так: мой ещё относительно сладенький. Столько судеб жестоко поломано было, что ни одним калькулятором не сосчитать. Самое сложное не пережить, а жить после этого. Не озлобиться, не потеряться, а остаться человеком. Я хоть в бога не верю, но когда придёт час перед ним предстать — хочу смотреть не стыдливо опуская глаза за житуху свою, а прямо.
Тогда мы благополучно добрались домой, ведя интересные разговоры. Наталья Леонидовна обняла меня на прощанье и пьяным голосом приказала называть только по имени. И хоть я продолжаю величать её, как и раньше с отчеством, но больше «Железякой» даже мысленно не называю.
Так у нас сложились с ней почти дружеские отношения. Все поездки Наталья проводила только со мной, да и в гости иногда друг к другу захаживали по праздникам.
…Наталья Леонидовна осмотрела придирчивым взором выигравших счастливчиков и начала перекличку. Странно, но я помню только тех, кто погиб в этой аварии.
— Лазарев Илья!
— Я! — отозвался нескладный добродушный очкарик.
— Виктория Малинина!
— Я! — пропищала тоненьким голоском миниатюрная блондиночка с насупленным лицом.
— Бочкарёва Варвара!
Девушка в больших очках подняла руку. Явно творческая личность — всё что-то рисует, не успев усесться.
— Светлана Косицкая!
Женщина, под стать Шахновской и в стиле одежды, и в манерах, доброжелательно кивнула, сверкнув белоснежной улыбкой. Дорогая барышня — издалека видно. Что она тут забыла?
— Елена Иванова!
— Тут я! — отозвалась тётка неопределённого возраста в дешёвом спортивном костюме.
— Всё, Сан Саныч, — подытожила Наталья Леонидовна, дав команду трогаться.
И «Бегемот», рыкнув двигателем, отправился в свой последний рейс…
Бог меня миловал — после той страшной аварии продержали в больнице всего пару дней, диагностировав лишь лёгкое сотрясение мозга. Прибывший в палату следователь после непродолжительного допроса взял «Подписку о невыезде». Всё как всегда в таких случаях.
Оказавшись один дома, я как во сне, не понимая, что делаю, заварил себе чай и открыл вчерашнюю газету, взятую из почтового ящика. На первой странице большая статья с фотографией. Это про нас… Водитель не пострадал…
Сердце сжало, дышать стало тяжело и в глазах поплыли разноцветные круги. Упал. Попытался доползти до телефона, чтобы вызвать «Скорую», но замер.
«Прятаться от смерти, когда гибнут молодые? Зачем? Кому я нужен? Так-то оно лучше будет…