— Но откуда там, где есть ты, возьмётся место для нас обоих? — спросил кролик наивно.
— Ты будешь присутствовать в отсутствие меня, — терпеливо объяснила сова.
— Не понимаю, как это может быть, — ответил кролик.
— Поймёшь, поймёшь! — заверила его сова, готовя своё отсутствие. — Я прослежу за этим.
7. Как Оно Есть
— Как Я могу любить тебя? — сказала сова кролику. — Я есть то, что ты ЕСТЬ.
— Неужели? — ответил кролик, изящно обгрызая одуванчик.
— Как ты можешь ненавидеть меня? — продолжала сова. — Ты есть то, что Я ЕСТЬ.
— Никогда не замечал этого, — сказал кролик задумчиво.
— А как может быть иначе? — сказала сова. — Чем бы мы ни были — Я ЕСТЬ.
— С каких пор? — спросил кролик. — Это случилось недавно?
— Так было всегда, — ответила сова, — «Времени» нет.
— Тогда где это случилось?
— Везде. «Пространства» нет.
— Значит, мы действительно одно? — обрадовался кролик.
— Разумеется, нет, — оборвала его сова, — нет никакого «одного».
— Тогда что есть? — спросил кролик нерешительно.
— Ничто! — сурово заявила сова.
— И что? — спросил кролик озадаченно.
— И то — жизнь! — сказала сова, хлопая огромными крыльями и щёлкая клювом. — Как говорят Мастера: «Когда я голоден, я ем, когда устал — сплю!»
8. Дома
— Эта модная привычка «жить и умирать» довольно утомительна! — вздохнула сова, устало потягивая крыльями.
— А мне нравится, — ответил кролик.
— Ты имеешь в виду, я полагаю, что думаешь, что тебе это нравится.
— А разве может быть иначе?
— Думание — всего лишь концепция в расщеплённом уме, — сказала сова. — В этом нет ничего истинного.
— Но я и правда счастлив, — настаивал кролик.
— Чепуха, чепуха, — бросила сова, — нет никакого «тебя», чтобы быть чем-то, и нет никакого «чего-то», чтобы ты мог им быть!
— Жаль, — вздохнул кролик, — а я всегда думал, что есть.
— Думал! Думал! — воскликнула сова с неодобрением, повернув голову на девяносто градусов. — Бесполезная привычка, повсеместно порицаемая Мудрецами.
— Кто такие эти Мудрецы, которые не дают себе труда думать, и как они мудрят?
— Те, кто постиг, — объяснила сова коротко, — являют собой переход в более высокое измерение.
— И что же это такое?
— Дальнейшая область размерности — видения, — объяснила сова.
— И как это действует? — спросил кролик.
— Концептуализация там исключена, — сказала сова. — Расщеплённый ум, таким образом, целостен.
— И что это даёт? — спросил кролик.
— Они видят прямо, конечно же, — ответила сова, повернув голову обратно и уставясь на кролика своими сияющими глазами, — и тогда, конечно же, «они» отсутствуют.
— И что? — задумчиво пробормотал кролик, чувствуя лёгкое беспокойство. — Я имею в виду, что тогда присутствует?
— Присутствует? — спросила сова. — Как что? Всё, конечно!
— Всё? — воскликнул кролик, подскочив от неожиданности. — Как такое может быть?
— В моё концептуальное отсутствие, — заухала сова, — всякому и каждому рады ЗДЕСЬ, где я ЕСТЬ, — и где они будут Абсолютно дома!
9. К-ко-о-му-у
— Иногда мне интересно, — сказал кролик, — почему ты предпочитаешь луну солнцу?
— Профессиональная привычка, — ответила сова. — Когда Я сияю прямо через дневной свет, другие делают то, что должно быть сделано. Когда Я сияю непрямо через лунный свет, я сама присматриваю за вещами.
— Вещами — вроде тебя? — предположил кролик, шаловливо подпрыгнув в воздухе.
— Все «вещи» — это проявления того-что-есть-Я, — сказала сова сурово, — растянутые в концептуальном пространстве-времени в интегральном уме.
— В самом деле?! — сказал кролик, пробуя сочный листочек клевера. — Должно быть, им от этого очень хорошо!
— Рада, что ты так считаешь, — ответила сова, — но в относительности, когда мой ум расщеплён, также должна присутствовать видимость страдания. Если бы позитивное и негативное были равны, они бы уравновесили друг друга, и результатом стало бы равновесие, то есть воссоединение.
— Так вот почему мы страдаем! — сказал кролик. — Вот почему существует несчастье!
— Не существует ни счастья, ни несчастья, — ответила сова. — Не существует взаимозависимых противоположностей. Это концептуальные суждения, уничтожающие друг друга во взаимном отрицании.
— Тогда что они такое? — спросил кролик.
— А что такое ты? — ответила сова. — Что есть всё чувственное восприятие, всё познание, суждение, различение?
— То, что делает это, я полагаю, — предположил кролик, — я, например.
— В этом случае ты лишь воспринимаемое, — заухала сова, — просто объект в уме.
— Тогда что воспринимает воспринимаемое? — спросил кролик.
— Я, — ответила сова. — Я, всегда Я.
— И к кому или чему относится это «я»? — осведомился кролик, в раздумье подёргивая носом.
— К кому или чему? — переспросила сова. — Сказать тебе?
— Да, пожалуйста! — попросил кролик.
— Хорошо, — сказала сова, — слушай и услышишь. — Она расправила крылья, вытянула шею, и лес загудел эхом её громогласного ответа. — К-ко-о-му-у, к-ко-о-му-у, к-че-му-у-у!
10. Я, кто есть ничто
— Если бы ты сказала это просто, — заметил кролик, — возможно, я бы и смог понять.
— Просто что? — спросила сова.
— Просто сказала бы это в десяти словах.
— И шести достаточно, — резко сказала сова.
— Ну тогда в шести, если шести хватит.
— Шести слишком много, но тебе они нужны.
— Как скажешь, — вздохнул кролик, — так какие они?
— Я, кто есть ничто, — есть всё, — сказала сова.
— Как ты можешь быть одновременно и тем и другим, когда не являешься ни одним из них?
— Я есть они оба именно потому, что не являюсь ни одним из них.
— Тогда чем являюсь я?
— Из-за того что ты думаешь, что являешься чем-то, ты не являешься ничем.
— И что? — спросил кролик.
— И то — ты страдаешь, — ответила сова, решив пообедать.
11. Причина
— Ты выглядишь усталой и голодной, — сказал кролик с состраданием.
— Так и есть, — ответила сова.
— Тогда почему бы тебе не поесть и не поспать?
— Есть нечего и не спится.
— Позволь мне, — предложил кролик, — я здесь, в твоём распоряжении.
— Ты! Ты что, стал буддистом или вроде того?
— Да, — застенчиво ответил кролик, — это так здорово!
— Так ты предлагаешь мне себя?
— С радостью, — сказал кролик восторженно, подёргивая носом. — Самопожертвование — великое счастье.
— Нет уж. Я так не играю!
— Почему? — спросил кролик обиженно.
— Буддисты такого рода не возбуждают аппетит и неприятны на вкус, — отрезала сова. — Лучше уж крысы!
12. Делание
— Ты презираешь нас, буддистов? — грустно спросил кролик.
— Не очень, — ответила сова равнодушно.
— Но вчера ты сказала мне, что предпочитаешь крыс!
— Так и есть, тот, кто был готов пожертвовать своим драгоценным «я», насколько я помню?
— Да, именно тот, — сказал кролик, скромно дёрнув носом. — Можно спросить почему?
— Нет того, кто мог бы сделать это, — объяснила сова, — отсутствие не имеет вкуса, переваривается, но не питает.
— Не понимаю, — вздохнул кролик.
— Относительное присутствие не может ничего предложить, — терпеливо объяснила сова, — и только его отсутствие может сделать это.
— А почему так? — спросил кролик озадаченно.
— То, что присутствует, берёт, но не даёт, — пояснила сова, — такова природа эгоистического волеизъявления, растянутого в пространстве-времени.
— А когда оно делает это? — поинтересовался кролик.
— Только Отсутствие может ДЕЛАТЬ, — сказала сова, — разыгрывая себя.
— Дай подумать, — сказал кролик неуверенно.
— Пустая трата времени, — бросила сова. — Не трать впустую, не желай — просто ДЕЛАЙ.
— А как ДЕЛАТЬ? — спросил кролик.
— Делай так, как хотел бы, чтобы делали с тобой, и позволь этому СДЕЛАТЬСЯ! — заключила сова. — В любом случае так и будет!
13. Абсолютно
— Я всегда присутствую, — сказала сова.
— Как это? — спросил кролик.
— Это потому что я всегда отсутствую, — объяснила сова.
— Кажется, я припоминаю, что ты говорила, что присутствуешь только тогда, когда отсутствуешь, — заметил кролик насмешливо.
— Это тоже верно, — ответила сова учтиво, — моё относительное отсутствие — это моё абсолютное присутствие, а моё относительное присутствие — это моё абсолютное отсутствие.
— Несколько запутанно, — сказал кролик. — Я не испытываю подобных преобразований.
— Ничто не меняется, — ответила сова сурово, — абсолютно, Я всегда присутствую, относительно, моё видимое присутствие является моим видимым отсутствием как Я.
— Ты не можешь решить, что для тебя предпочтительнее? — спросил кролик, отступая к своей норке.
— Предпочтения относительны и иллюзорны, — оборвала его сова. — Абсолютно, нет ничего, что бы присутствовало или отсутствовало.
— Тогда что ты такое? — спросил кролик, готовясь нырнуть в нору.
— Само присутствие, — заухала сова, расправляя свои огромные крылья, — само отсутствие. С точки зрения бесконечности нет ничего, что могло бы присутствовать или отсутствовать.
— Почему? — спросил кролик через плечо.
— Нет абсолютно никакого «где», чтобы там могло быть «что-то», и никакого «что-то», которое могло бы быть «где-то», — крикнула сова, неистово хлопая крыльями.
— А ты? — спросил кролик, выглядывая из норы.
— От бесконечности к бесконечности только Я ЕСТЬ как Я. К-чеее-мууу, кууу-дааа, к-кооо-мууу, — заухала сова, величественно взлетая и паря в небесах.