Авторы предлагают и собственную версию знаменитого «Сианьского инцидента» — ареста Чан Кайши Чжан Сюэляном в декабре 1936 г. Они приводят доказательства того, что только личное вмешательство Сталина спасло лидера Гоминьдана от неминуемой гибели, в то время как Мао, вопреки инструкциям Москвы, прилагал все силы к тому, чтобы уничтожить своего заклятого врага. Небесспорный, но заслуживающий серьезного обсуждения взгляд представлен в книге и в отношении начавшейся летом 1937 г. японо-китайской войны. В ней утверждается, что непосредственным поводом к войне послужила хитроумная провокация высокопоставленного агента КПК в армии Гоминьдана Чжан Чжичжуна, в результате которой эпизодические японо-китайские столкновения переросли в кровопролитные бои. Вторжение Японии в Китай не только резко снижало вероятность ее агрессии против СССР, но и ослабляло режим Гоминьдана, тем самым расчищая для Мао путь к власти в общенациональном масштабе. Как отмечается в книге, в последние годы жизни председатель не раз благодарил японцев «за помощь». Когда однажды визитеры из Токио стали просить у него прощения за агрессию, он вполне серьезно заявил: «Я предпочел бы сказать спасибо вашим военачальникам»; если бы они не захватили большую часть Китая, «мы бы по-прежнему сидели в горах». Сами коммунисты практически не участвовали в боевых действиях против японской армии, предпочитая копить силы для предстоявшей решающей схватки с Гоминьданом. В книге содержатся сенсационные подробности «военных лет» жизни Мао (1937–1945) — в частности, неизвестные факты об организованном им массовом производстве опиума в контролируемом коммунистами Яньане (сам Мао называл эту операцию «революционной опиумной войной»), а также новые сведения об изощренной репрессивной кампании «по исправлению стиля», позволившей посредством террора и доносительства «усовершенствовать» авторитарные методы управления, которые затем будут распространены на весь Китай. Именно в Яньане, подчеркивают авторы, высшее руководство партии в марте 1943 г. приняло до сих пор остающееся секретным постановление, дававшее Мао Цзэдуну абсолютную власть в КПК — право принимать «окончательные решения по всем вопросам». Тогда же зародился и культ его личности, достигший впоследствии фантастических размеров.
Значительное внимание в монографии уделено гражданской войне 1946–1949 гг., итогом которой стала победа коммунистической партии над Гоминьданом. И вновь биографы Мао выдвигают собственные смелые версии, объясняющие фантастическое «везение» китайских коммунистов, которым удалось победить многократно превосходившего их противника. Они приводят данные, свидетельствующие о том, что советская помощь КПК была в те годы гораздо масштабнее, чем это принято считать. При этом они весьма критически высказываются о политике США, не раз удерживавших правительство Гоминьдана оттого, чтобы нанести решительное поражение китайской Красной армии. Да и сам Чан Кайши, не сумевший обуздать всепроникающую коррупцию и очистить государственный аппарат от многочисленной коммунистической агентуры, несет большую долю вины за поражение националистов. По замечанию авторов, «позволив своим личным чувствам и привязанностям влиять на принятие политических и военных решений, он проиграл Китай человеку, начисто лишенному этих слабостей».
1 октября 1949 г. на пекинской площади Тяньаньмынь Мао Цзэдун торжественно провозгласил создание Китайской Народной Республики. Он достиг, казалось бы, невозможного: стал самодержавным правителем огромной страны с населением 550 млн человек. К этому времени тоталитарная модель государственной власти уже была им тщательно продумана и отработана; она существенно отличалась от советской модели и безусловно превосходила ее по части жестокости и произвола (достаточно указать на описываемые в книге массовые публичные казни, на которые сгонялись миллионы людей и которые регулярно проводились на протяжении всего маоистского правления — вещь, немыслимая в Советском Союзе). Однако председателю потребовалось еще немало времени и сил для того, чтобы воплотить свои замыслы в жизнь.
Величайшей авантюрой Мао Цзэдуна стал так называемый «большой скачок» конца 1950-х гг. — провальная кампания лихорадочной индустриализации. По его личной инициативе повсеместно развернулось строительство десятков тысяч примитивных доменных печей, благодаря которым Китай должен был «догнать и перегнать Великобританию» по выплавке стали (с Соединенными Штатами соревновался «старший брат» — Советский Союз). В деревнях создавались «народные коммуны» — китайская аналогия колхозов, в которых «обобществлялось» все крестьянское имущество, вплоть до сковородок и печных горшков. Абсурдность происходящего подчеркивала кампания по полному уничтожению воробьев, «пожирающих слишком много зерна» (впоследствии их пришлось завозить из СССР). Огромное количество продуктов вывозилось за рубеж с тем, чтобы взамен импортировать промышленное оборудование, в основном для военных целей. Прямым следствием этой пагубной политики стал невиданный в новейшей истории человечества голод, от которого, по подсчетам авторов, умерло почти 38 млн человек (из них 22 млн человек в 1960 г.). В книге приводятся страшные свидетельства этого бедствия, о котором до сих пор известно крайне мало. Вместе с тем «большой скачок» имел и свой скрытый смысл — Мао рассматривал его как средство привести народ к полному повиновению и превратить Китай в сверхдержаву, избавившись от опеки СССР.
Главы книги, посвященные советско-китайским отношениям, наверняка вызовут особый интерес российских читателей. В них, например, содержатся увлекательные подробности визита Мао Цзэдуна в Москву в конце 1949 — начале 1950 г., рассказывается о его непростых взаимоотношениях со Сталиным и его ключевой роли в развязывании истребительной корейской войны. Отдельно хотелось бы остановиться на хрущевском периоде, когда отношения между СССР и КНР совершили крутой поворот от беспрецедентно тесного союзничества к острой идеологической полемике и политическому противоборству. Говоря о сотрудничестве двух держав в ядерной области, биографы Мао подчеркивают: именно Советскому Союзу маоистский Китай, практически не имевший передовой индустриальной и научно-технологической базы, обязан столь быстрому созданию атомной бомбы (она была испытана в 1964 г.). Советское руководство, возглавляемое Н. С. Хрущевым, фактически подарило атомную бомбу стремительно выходящему из-под его контроля китайскому лидеру. Это важнейшее обстоятельство пока еще недостаточно осмыслено российской общественностью и исторической наукой, а отечественные архивы стыдливо скрывают под грифом секретности его детали. Почему в Кремле упрямо отказывались понимать, с кем имеют дело? Ведь уже спустя несколько недель после подписания в октябре 1957 г. секретного соглашения о передаче бомбы Мао Цзэдун ясно дал понять, что он не только не выступает против ядерной войны, но и приветствует ее. «Давайте прикинем, — заявил он в речи на Московском международном совещании коммунистических партий, — сколько людей может погибнуть, если разразится война. Сейчас в мире живут 2,7 млрд людей. Погибнуть может одна треть или даже чуть больше, возможно половина… Я бы сказал, принимая даже самый худший вариант: пусть половина погибнет, а половина останется в живых, но империализм будет стерт с лица земли, и весь мир станет социалистическим». Советским руководителям Мао сообщил, что они могут не волноваться — Китай готов вести ядерную войну в одиночку и, более того, принять на себя ядерный удар США, «пусть даже значительная часть народа погибнет». Но, несмотря на эти и другие шокирующие заявления, советская бомба все же была передана в Пекин, после чего Великий кормчий немедленно открыл против СССР новый фронт холодной войны.
Длившаяся около трех десятилетий и стоившая обеим странам огромных материальных и политических издержек советско-китайская конфронтация ныне изрядно подзабыта. А между тем она, как отмечается в книге, не только помогла Мао полностью изолировать китайское общество от любого советского влияния, потенциально угрожавшего его власти, но и позволила ему приступить к постепенному «наведению мостов» в отношениях с Соединенными Штатами. Биографы китайского лидера весьма скептически отзываются о геополитических играх на китайском направлении, которые вели президент США Р. Никсон и его помощник по национальной безопасности и госсекретарь Г. Киссинджер. Соблазненная крайним антисоветизмом Пекина, американская администрация в начале 1970-х гг. была готова пойти на сближение с ним, закрыв глаза на все «эксцессы» маоистского режима. В книге содержится немало выразительных подробностей на этот счет. «Мы рассказываем вам о наших беседах с русскими, — доверительно говорил Киссинджер Мао Цзэдуну, — но мы не говорим русским о наших беседах с вами». По указанию Никсона китайской стороне было передано огромное количество разведывательной информации, касающейся СССР.
«Мы должны править миром!» — провозгласил Мао в узком кругу еще в 1950-х гг. Однако все попытки Пекина насадить маоистские режимы в ряде азиатских и африканских стран, предпринятые в 1960-х — начале 1970-х гг., оказались безуспешными. Проповедуемая им идеология, несмотря на успех у некоторых западных интеллектуалов, оказалась слишком узконациональной и не смогла превратить Китай в некую «третью силу» — лидера развивающегося мира, на равных соперничавшего как с СССР, так и с США. В конце жизни и сам Мао был вынужден признать, что его глобальные амбиции потерпели крах: если Китай и мог быть признан мировым лидером, то только по критерию бедности населения. Впрочем, самого председателя такое положение дел никогда не смущало. «Говорят, что бедность — это плохо, — заметил он однажды. — На самом деле бедность — это хорошо. Чем беднее народ, тем он революционнее». К моменту смерти Мао в 1976 г. годовой доход на душу населения в Китае был ниже, чем в нищем Сомали, а калорий потреблялось меньше, чем при власти Гоминьдана в 1930 г.
Кульминацией политической карьеры Мао Цзэдуна явилась «культурная революция» — беспрецедентная по своему размаху, жестокости, идеологической нетерпимости и числу погубленных жизней репрессивная кампания, призванная завершить строительство пирамиды тоталитарной власти. В эти годы достиг апогея и культ личности Великого кормчего.