лю — и иерейскую. Назначение получил в храм Смоленской иконы Божьей Ма-
тери на Васильевском острове.
Он стал самым молодым священником Ленинградской епархии.
На «Ваське»6 сложились легенды о механике-иерее. Смотреть на его службы хо-
дили толпами — рабочие, начальники, соседи.
Александр Ермаков
«Комсомольская правда». 29.01.2009
?
«Я РОС В УБЕЖДЕНИИ,
ЧТО И МНЕ ПРЕДСТОИТ ПОСТРАДАТЬ ЗА ВЕРУ...»
Из интервью митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла областному
ежемесячному журналу «Смоленск». № 11 (91)/2006
У меня не было необходимости искать какой-то особый путь к Богу
и Церкви, поскольку Господь благословил мне появиться на свет и воспитывать-
ся в семействе с твердыми православными устоями. Священниками были и мой
отец, и мой дед, причем отец принял священный сан раньше, чем дед. А дед был
настоящим исповедником веры и провел многие годы в тюрьмах, лагерях
и ссылках. Он как-то подсчитал, и оказалось, что за его плечами было 47 тюрем
и 7 ссылок. Дед был механиком и машинистом на железной дороге Москва —
Казань. Он хорошо зарабатывал и много жертвовал на христианские святыни
на Афоне и в Иерусалиме.
Мой дед был очень мужественный и сильный человек, он воспитал семе-
рых родных детей и одну сироту.
И, несмотря на это, добровольно пошел на мученические испытания
и суровые лишения, открыто выступал против закрытия храмов во времена атеи-
стических гонений. Ему выпало быть в числе первых заключенных печально
знаменитого Соловецкого лагеря особого назначения и участником Соловецкого
Собора.
Отец мой, главный механик оборонного предприятия в Ленинграде, вырос
глубоко верующим человеком. До войны он был репрессирован, тоже был испо-
ведником, сидел на Колыме, потом строил укрепления во время обороны Ленин-
града. В годы войны был военпредом на Горьковском заводе и принимал танки
Т-34 перед их отправкой на фронт. Уже после войны, в 1947 году, пришел к мит-
рополиту Ленинградскому и попросил благословения на иерейское служение,
стал священником.
Видя пример деда и отца, я в детстве рос в убеждении, что и мне предсто-
ит пострадать за веру, готовил себя к этой судьбе. Я не был пионером, не всту-
6 Так питерцы называют Васильевский остров.
пал в комсомол, больше всего боялся стать соглашателем. Но не стал и дисси-
дентом. Прежде всего потому, что всегда любил свою страну и свой народ.
И в советское время я считал, что нельзя делать ничего такого, что могло бы по-
вредить единству народа и пагубно отразиться на судьбе страны.
Мне пришлось пострадать за свои убеждения в школьные годы, но при
этом я был одним из лучших учеников в классе. Поэтому впервые обо мне газе-
ты написали не в девяностые годы, а еще в шестидесятые. Дескать, какой позор
и куда смотрит школа, когда есть в Ленинграде такой мальчик, учится на пятер-
ки, а верит в Бога. Это было трудное для меня время, я шел в школу как на Гол-
гофу. Меня часто вызывали на педсоветы, прорабатывали на собраниях, но я
не уклонялся от дискуссии с преподавателями и однокашниками и, думаю, вы-
глядел убедительнее. Не потому, что был таким уж непобедимым полемистом,
а потому, что в советское время учителя к таким диспутам были не готовы, а я
старался быть готовым защитить свою веру.
?
«ВЛАДЫКУ КИРИЛЛА ВЕДЕТ БОЖИЙ ПРОМЫСЛ»
Из интервью с родной сестрой Патриарха Еленой Гундяевой
— Это избрание для Владыки — очередное служение Церкви. Мы все
за него молимся. Чтобы Господь его укрепил, дал ему здоровья... Владыка Ки-
рилл привык во всем полагаться на Божью волю. Его ведет Сам Господь...
«Даже в трудные годы человек не должен
терять облика и подобия Божьего...»
— Как раз тогда, в 1947 году, когда наш отец стал священником,
в Ленинграде начался новый этап борьбы с Церковью, — вспоминает Елена Ми-
хайловна. — Чтобы одним махом расправиться со священничеством, финансо-
вый комитет придумал неподъемный налог — 120 тысяч рублей. Сравните: то-
гда машина «Победа» стоила 16 тысяч рублей. Но если священник отказывался
от служения, налог списывался... Естественно, ни о каком отказе от служения
Богу у папы даже мысли не возникло.
Мы продали все, что можно было продать, заняли деньги, и папа заплатил
этот налог. Но потом он до конца жизни расплачивался с этими долгами, —
с болью говорит Елена Михайловна. — Как мы жили, не понимаю... В детстве я
выходила к подъездной двери, а на ручке всегда висела сетка-авоська с продук-
тами. Их приносили простые прихожане — люди очень скромного достатка.
Чаще всего в ней была селедка и булка хлеба7.
7 Подобные случаи помощи Божьей были и в жизни деда с бабушкой будущего Патриарха. Игорь Елков
в статье «Малоизвестные эпизоды биографии избранного Патриарха Московского и всея Руси Кирилла»
(«Российская газета». 29.01.2009 г.) приводит такие слова Святейшего: «Когда деда сажали, бабушка ос-
тавалась на воле. И когда его посадили во второй раз, а это было в 30-х, когда в стране свирепствовал
голод, она сказала: "Всё, теперь мы умрем". А у них было восемь детей: семь родных и одна дочь прием-
ная. И дед сказал: "Поскольку я буду как бы нести крест за Христа, вы останетесь живы". Потом бабушка
рассказывала, что в какой-то момент она поняла: всё, жизнь кончилась, потому что на всех осталась
Помню, как инспекторы приходили описывать имущество за долги. Было
страшно: мне шесть лет, я гуляю во дворе, а мне кричат: «Ленка, к вам идут!»
Приходила бесцветная женщина в вязаной шапочке в очередной раз описывать
имущество. Я мчалась наверх, взлетая на пятый этаж, чтоб мама только была го-
товой к тому, чтобы открыть дверь этим людям, а описывать уже было совер-
шенно нечего. Книги, слава Богу, не описывали. Что у нас оставалось — только
библиотека...
Но при всей бедности мама всегда нас поила чаем из чашечек с блюдеч-
ками. Несмотря ни на что! Она нас воспитывала, что даже в трудные годы чело-
век не должен терять облика и подобия Божьего. Это осталось на всю жизнь. Бе-
да приходит, и ее надо пережить, не потеряв внутренний мир. Тогда ты выне-
сешь любое несчастье. А бед у нас было много.
Будущего Патриарха закалили... педсоветы
Дар проповедника, которым владыка Кирилл стал известен миллионам
людей, закладывался еще в детстве. 13-летнего Володю Гундяева закалили...
педсоветы.
— Во время хрущевских гонений папу, как очень яркого проповедника,
сослали служить в захолустное Красное Село, — рассказывает Елена Михайлов-
на. — Нам выделили половину старого дома, с мышами и инеем по углам. Тогда
наш старший брат Николай поступил в семинарию, а мы с Володей поехали
жить с родителями в этот дом. И в школе у нас начались очень большие пробле-
мы. Все знали, что мы поповские дети, не идем в пионеры по принципиальным
соображениям. И нас сразу принялись обрабатывать — мне предлагали стать
председателем совета дружины, поехать в пионерлагерь «Орленок» — только
вступи! Мой отказ сказывался на оценках... У владыки Кирилла совсем была
жуткая ситуация. Его, 13-летнего мальчишку, вызывали на педсовет и начинали
прорабатывать. Им очень хотелось его перевоспитать и во всеуслышание заявить
об этом: мол, «детей такого попа мы переделали!» Представьте, в учительской
собирался весь педагогический коллектив — от завучей до старшего пионерво-
жатого. И начиналось: «Откуда все взялось?», «Почему вы верите в Бога?» Вла-
дыку пытались загнать в тупик. А поскольку папа с нами занимался Законом
Божьим с детства, Володя, еще будучи маленьким мальчиком, мог оперировать
такими текстами, которые люди вообще не знали, и он побеждал! И я помню,
какой после педсоветов он приходил домой довольный! Рассказывал родителям
об этих диспутах, и они сыном гордились. Педсоветы и закалили Владыку, нау-
чив мгновенной реакции и искусству дискуссии...
«Он считал, что не имеет права тянуть время...»
Владимир Гундяев закончил семинарию и академию меньше чем
за четыре года — вдвое быстрее, чем его сокурсники.
— А знаете, как он учился? — говорит Елена Михайловна. — Ложился он
в 24.00, а вставал ровно в 4.15. Выпивал чашечку кофе, через два часа — вторую
лишь маленькая горсточка муки. Она из этой муки приготовила какие-то лепешки, они их скушали,
а завтра есть уже было нечего. И вот ночью раздался стук в окно. Бабушка вскакивает, а с улицы голос:
"Хозяйка, принимай груз. Открыла дверь — стоит мешок, полный муки, и вокруг — никого". Вот этот
мешок муки спас и моего отца, и мне дал возможность появиться на свет».
чашечку. В 8 часов я шла в школу, а он уходил в Духовную академию или рабо-
тал до вечера. И таким образом он сдавал один предмет за четыре дня — только
в его случае это были не дни, а сутки. Он считал, что не имеет права тянуть вре-
мя.
Икона
— Нашего папу до конца жизни звали отцом Михаилом Смоленским, ведь
он начал служить в храме Смоленской иконы Божьей Матери на Смоленском
кладбище. И потом, когда его сына, Владыку Кирилла, перевели в Смоленск, на-
значив митрополитом Смоленским и Калининградским, все воскликнули: «Про-
мысл Божий!» И ведь действительно, эта Смоленская икона словно ведет его