правильным, так что уж и говорить.
Говорят, она была водной драконицей, и Беовульф ринулся за ней в пучину. Но это не надо понимать так, что они сражась под водой. Видимо, под водой был вход в пещеру драконицы, а сама пещера находилась выше уровня воды. Но дружинники Беовульфа видели, как он следом за драконицей нырнул в воду, а после поединка вынырнул из воды. От своего конунга они ждали чего угодно, в том числе и того, что он спустится в подводное царство, хотя бой, конечно, происходил в сухой пещере.
Видимо, это был жаркий бой. Меч Беовульфа был недостаточно хорош, чтобы поразить драконицу. Он уже понял, что не сможет победить, когда заметил великолепный огромный меч, явно предназначенный для того, чтобы убить дракона. Конечно, та драконица была дурой, но всё же не до такой степени, чтобы перед боем самой выложить для противника эффективное оружие против себя. Меч был заряжен магией, рассчитанной на то, что как только егокоснётся рука человека, он начнёт раскаляться и плавиться. Драконица надеялась, что, отбросив собственный меч, Беовульф схватит клинок, который тут же раскалится, и он останется безоружным, но Беовульф всё мгновенно понял, он не бросил меч, но осознал, что у него есть возможность нанести только один удар. И первый же удар, нанесённый героемдраконице, стал смертельным, хотя на рукоятке явно осталась кожа с рук Беовульфа.
Восхищённые дружинники потом рассказывали: «Битва была такой жаркой, что клинок расплавился». Простодушные воины не приняли а расчёт то, что если бы там плавился металл, то и от человека осталась бы горстка пепла. Клинок, видимо, расплавился уже в теле драконицы, так что она умерла раньше, чем Беовульф успел отдышаться.
Итак, Беовульф стал конунгом, правил мирно и успел состарится. Но герою не было суждено «умереть на соломе». Драконы в тех краях не перевелись, и хотя онине тревожили людей, но одного из них потревожил человек, причём, довольно глупый. Случайно обнаружив драконью пещеру, он украл из сокровищ спящего дракона золотой кубок. А дракона нельзя обокрасть безнаказанно. Взять из его сокровищ хоть крохотнуюзолотинку — это оскорбление, которого дракон не может вынести. И тот дракон, не покидавший своей пещеры 300 лет, вылетел и стал разорять владения Беовульфа.
Старый конунг с дружиной поспешил к логову дракона. Но стоило дракону дохнуть огнём, как дружина разбежалась. И Беовульф вступил в единоборство с драконом. Тот дракон был силён, не из тех, кому можно вырвать лапу, а герой был уже стар и прежней силой не обладал. Он сразу понял, что этот бой ему не выиграть, но отбивался он умело и ожесточённо. Получая рану за раной, он и дракона изрядно потрепал. И вот, когда герою уже суждено было упасть без сил, один из его дружинников, Виглаф, переборов страх, метнул в дракона копьё. Это не причинило дракону никакого вреда, но на миг дракон отвлёкся, и Беовульф успел нанести ему смертельный удар.
Беовульф всё-таки убил этого дракона, но и сам умер от ран. А Виглаф вынес сокровища из пещеры. Заслужил.
Легенда оБеовульфе дышит подлинностью. Если в ней и есть некоторые несообразности, но их легко можно объяснить вполне реалистичным способом.
— А вот драконьи сокровища… Они появляются почти во всех легендах о драконах, но я нигде не нашёл нормального объяснения тому, зачем драконам сокровища?
— Не забывай, что все драконы легенд — это падшие драконы, сохраняющие в себе значительную часть драконьей природы, но это уже фактически бесы. По природе своей драконы — большие эстеты, тонкие ценители и поклонники прекрасного. Золото — красивый металл, а если золото украсить ещё драгоценными камнями, а если изделие принадлежит хорошему ювелиру, получается очень красиво. Дракон может часами любоваться изящной золотой чашей, украшенной рубинами. Нормальному дракону не ведомы скупость и страсть к скупердяйству, его любовь к драгоценностям совершенно бескорыстна. Падший дракон — вместилище всех возможных страстей. Бескорыстное драконье эстетство превращается у него в жажду обладания. Он любит уже не красоту, он любит клады, хотя и не может ими никак воспользоваться, но само понятие «моё» приобретает над ним страшную власть. Вон — посмотри — золотые столешницы из дворца пресвитера Иоанна. Нормального дракона они никогда не заинтересовали бы, это ж не произведения искусства. Но у падшего дракона глаза загораются при взгляде на них, ведь такие большие слитки золота вряд ли можно отыскать ещё где-то в мире.
— Ты и сам сидишь на этих слитках.
— Не я собирал этот клад, я его просто сторожу, чтобы передать людям. И тем людям, которым я его передам, он нужен не для потакания собственным страстям, а для того, чтобы чеканить монету. Эти рыцари бескорыстны. Но для большинства людей золото стало символом удовлетворения страстей. И драконы заразились этой человеческой страстью. Драконам золото ничего не даёт, они не могут на него ничего приобрести, но их очень волнует мысль о том, как много людей хотели бы обладать этим золотом, а не обладают, потому что всё оно во власти его, дракона. От золота пахнет грехом и этот запах пьянит падшего дракона, не смотря на то, что сам он плотские грехи совершать не может. Падшие драконы стали примитивными скупердяями, совершенно бессмысленная страсть к золоту искалечила их души. Впрочем, все страсти бессмысленные, потому что их удовлетворение не даёт того, что обещает.
— Расскажи ещё про Георгия Победоносца.
— Это был великий человек. Величие его души может оценить только дракон. Внешне история такая простенькая, что и рассказывать вроде бы не о чем. Жил-был дракон-засранец. Ему приносили в жертву девушек. Когда наступила очередь царской дочери, её спас святой Георгий. Ему не пришлось вступать с драконом в схватку, по его молитве Бог укротил чудище, святой Георгий привёл его в город и убил на глазах у горожан. Это всё.
В чём же подвиг святого Георгия? Он помолился и проблема исчезла. Понятно, что настоящая молитва обладает великой силой, и если кто-то просто произносит слова молитвы, это ещё не значит, что он молится по-настоящему. Но ты представь себе, как могли молиться родители тех девушек, которых приносили в жертву дракону. Сколько могло быть в тех молитвах силы, напряжения, горения души. Когда речь идёт о спасении собственного ребёнка, никто не станет механически бормотать слова молитв, такая молитва — это вопль, силу которого трудно измерить. Но это не помогло. Как же святой Георгий смог укротить дракона силой одной только молитвы? Понятно, что у святого была очень сильная вера, он был ближе к Богу, чем другие, но неужели в этой истории с драконом он сам по себе ничего не совершил? Неужели не было подвига?
— Подвиг был. И поединок тоже был, да такой страшный, какого человек и представить себе не может.
— Что же это был за поединок, если оружие святому Георгию пришлось применить только в самом конце, для того, чтобы прикончить уже беспомощного дракона?
— Посмотри мне в глаза, Эврар, — голос Эола неожиданно изменился, он стал ещё тише, но теперь от него веяло такой жутью, что Эврар не сразу осмелился поднять взгляд. Когда же он большим усилием воли всё-таки заставил себя посмотреть в глаза дракону, его колени задрожали, он мгновенно покрылся липким потом. Теперь он знал, какого цвета ужас. Этот ужас был парализующим, лишающим всех сил, душа погрузилась в такое состояние, в котором можно думать лишь о том, чтобы это состояние прекратилось. Человек, переживающий ужас драконьего взгляда, не задумываясь примет смерть, только бы дракон больше на него не смотрел. Стало понятно, почему кролик идёт в пасть удаву — пусть сожрёт, лишь бы не смотрел. И вдруг взгляд Эола стал любящим и нежным.
— Извини, дорогой, что причинил тебе такие мучения, но иначе бы ты ничего не понял, — немного виновато прошептал Эол.
Эврар ничего не ответил. Он сел на камень, его колотило. На Эола он не обиделся, но никак не мог прийти в себя и был не в состоянии говорить. Тогда Эол ласково подул ему в лицо, чтобы высушить холодный пот. Эврар попытался улыбнуться, но улыбка получилась довольно кислой. Через некоторое время он обрёл дар речи:
— Неужели дракон так же смотрел на святого Георгия?
— Думаю, он смотрел на него куда пострашнее. Я глянул на тебя едва ли в десятую долю силы и не хотел причинить тебе вреда, это была просто демонстрация. Тот дракон хотел убить Георгия, а дракон вполне способен убить взглядом. Обычного воина он, не напрягаясь, мог заставить сожрать собственное копьё вместе с наконечником. Но тот дракон неожиданно, как на стену, натолкнулся на взгляд святого, исполненный такой непоколебимой веры в Бога, от которой ему самому стало страшно. Но это был только первый обмен ударами. Жуткая «игра в гляделки» продолжалась ещё долго. В запасе у дракона было много ярости, много гипнотической силы и огромный опыт. Он умел психологически ломать людей, в том числе и духовно сильных. Конечно, без Божьей помощи Георгий не смог бы победить, сила его молитвы сыграла в этом поединке решающую роль. Вот только молитва — не заклинание, которое достаточно произнести, и всё сразу будет, как надо. Молитва — это связь с Богом, и установить эту связь можно было только пробившись через парализующий ужас. Когда душа погружается в море ужаса, только вспомнить о Боге, и это уже подвиг. Если бы Бог помогал всем и сразу, все люди превратились бы в ничтожества, которые ни на что не способны. Бог понесёт на руках того, кто шёл сам и упал без сил. Того, кто лежит и не хочет вставать, Бог таскать не будет. Творец хочет от нас, чтобы мы были могущественными личностями. Таким и был Георгий Победоносец. Ему удалось пройти через кромешный ужас и психологически сломать дракона, после чего тот был уже не опасен, и сам не хотел ничего, кроме смерти.
— Не думал, что взгляд дракона обладает такой силой.
— А что такое, по-твоему, дракон? Главное в драконе не умение летать и даже не способность извергать пламя. Древнегреческое слово «дракон» происходит от глагола означающего «пристально смотреть». Главное в драконе — его взгляд. Драконы видят лучше, чем любое другое живое существо, а кроме того, обладают врождённой способностью к гипнозу. Своим взглядом дракон может воздействовать на огромные массы людей, заставляя их хоть смеяться, хоть плакать, хоть дружно броситься в море. Настоящие драконы никогда не лезли к людям и такого рода экспериментов на людях не ставили. Падшие драконы, к счастью, утратили значительную часть своих способностей, но и того, что они сохранили, было вполне достаточно для того, чтобы любого человека сломать через колено. Драконий гипноз куда страшнее драконьего огня.