— Как у нас дела? — Стулья были слишком малы для него, и чар уселся на лежанку.
Мастер Лейфа, сложив ручки на объемистом животе, задумчиво повернулся к Доктусу.
— Пока задержек нет, — сказал он. — Мы сравнили манну, которую нам привезли, с той, что научились делать сами. Наша, конечно, хуже. То есть магическая напитка каждой унции раза в два меньше. Но... одним словом, она годится. Однако я отвечаю за строительство, за топливо, за внутренние работы — не за двигатель. Что с ним, Доктус?
Единственный из гноморобов, он обращался к аркмастеру по имени. Лейфа покинул западное побережье задолго до того, как часть племени переселилась сюда. Они с чаром были знакомы с юности.
— У меня все готово, — заверил Доктус. — Я только двигателем и занимаюсь последнее время.
— Ты занимался им несколько лет, — мягко напомнил добрый мастер.
— Да, и теперь все получилось.
— Все же это магия. Понимаешь, вон там... — Лейфа указал за окно. — Лишь железо и дерево. Сила подъема и сила сжатия, трение и сопротивление — естественные законы. Они надежны. А магия... — он пожал плечами.
— Не забывай, я чар.
— Да. Но я-то не чар. Я не доверяю магии.
— Ни один естественный закон не поможет нам сдвинуть с места такую махину. Даже с этим вашим новым облегченным металлом для заклепок получается слишком тяжело.
— Горячий газ сдвинет ее, — возразил Лейфа. — И земные недра дадут нам этот газ. А печи помогут создать необходимую температуру.
— Сдвинет — но не направит, — возразил Доктус. — Нам необходима постоянная сила.
— Паруса.
— Слишком ненадежно. Конечно, их также необходимо использовать, но лишь как придаток к основному двигателю. Нет-нет, не спорь, — добавил он, увидев, как Лейфа поморщился. — Я не намерен отказываться от магии. В этом суть моей работы. Объединить магию и... — Доктус показал в окно, — и все это.
Помедлив, добрый мастер кивнул.
— Как скажешь. Что там у Бьёрика? Только что я слышал изрядный шум...
— Камера для горючего песка взорвалась. Но заряд вылетел куда надо. Хотя я заметил, что отверстие от его удара образовалось не в центре доски.
— Мишени. Добрый Бьёрик именует ее мишенью.
— Да, мишени. Так вот, при движении по эфиру заряд сместился непредсказуемо, надо полагать, из-за своей формы.
— Значит, пусть они изменят форму.
— Они уже пришли к этому. Юный Гарбуш весьма... весьма прыток и озабочен удачностью всего проекта с горючим песком.
— Мой сын всегда был прыток и чем-то да озабочен.
Они помолчали.
— Твой сын — гений, — сказал, наконец, Доктус, но Лейфа лишь досадливо махнул рукой.
— Он непослушен и слишком самоуглублен. Оставим эту тему. Бьёрик недавно толковал про то, что хочет установить этот свой ствол на моем ковчеге.
— Ты против?
Лейфа почесал толстую багровую шею и хмыкнул в бороду.
— Нет, пожалуй. Но только после того, как ствол у меня на глазах пройдет два... нет, три успешных испытания.
— Это разумно, — согласился Доктус, поднимаясь с лежанки. — Джига не досаждает вам больше?
Лейфа скупо улыбнулся.
— Он засел с сыновьями в своей тайной норе-мастерской и пытается создать малый эфироплан. Говорит — мы идем неправильным путем.
— Все еще обижен?
— Даже более чем прежде. Доктус смущенно развел руками.
— Я вовсе не хотел ссориться с ним. Но его идея создать армаду эфиропланов-птиц... Сейчас нам это не нужно. Быть может, позже... Ну хорошо, пойду к себе. Двигатель готов, но я, как и ты, полагаю, что число предварительных испытаний должно быть наибольшим.
— Успехов, великий чар, — пробормотал Лейфа. Когда Доктус выходил, мастер уже смотрел в круглое оконце на плотников, продолжавших стучать молотками.
Лаборатория аркмастера располагалась прямо над большой мастерской. Работать не хотелось, воспоминания о встрече в Универсале мешали сосредоточиться. Но два проекта, на которые ушло столько сил, горючий песок и ковчеги, подходили к завершению. Требовалось закончить их как можно быстрее, пока ничто не встало на пути. Отбросив посторонние мысли, Доктус сел за стол.
Здесь стояла лакированная черная доска, поверхность ее усеивали формулы и несколько чертежей. «Чертежи» — это слово, как и «проект», и многие другие, аркмастер тоже почерпнул из наречия гноморобов.
Союз со славными карлами оказался на редкость удачным. Кузнецы и плотники, гончары и строители... они были механиками до мозга костей. В Форе механика никогда не пользовалась популярностью, даже водопровод из дерева и глины, — по мнению Доктуса, очень примитивный, — здесь отстроили совсем недавно и лишь в богатых верхних кварталах.
Универсал, давно достигший могущества, позволявшего влиять на решения приосов из Приората, занимался только магией. Последние пару лет Октон, несмотря на сопротивление приосов, пытался распространить образование. Для детей знати и самых богатых городских торговцев знание письма, основ математики и логики было необходимым; в некоторых цеховых школах преподавали Семь Искусств, состоящих из Triviuma — грамматики, риторики, диалектики, и Quadriviuma — геометрии, арифметики, астрологии и музыки. Но для простонародья это оставалось недоступной роскошью. Без астрологии, музицирования и риторики дети бедняков, конечно, могли обойтись. Но Октон полагал, что основами письма и счета должно владеть большинство. Пока что образование не стало общедоступным даже в Форе, что уж говорить про всю империю. Огромное пространство с редкими поселениями и еще более редкими городами, дикая земля и дикие обитатели. Культура и магическая наука сосредоточились здесь, в центре, а на окраинах даже магия была дикой. В пограничных районах верховодили шаманы и ведьмы, племена вроде гноморобов с их развитыми ремеслами оставались редким исключением. Цивилизовать окраину — дело не одного поколения, но речь шла о зачатках лишь обычной культуры. А механика... Нет, этого здесь не понимал почти никто. Гело слишком холоден и суров, Некрос предпочитает мертвых живым, а Сол, если добьется власти, не мудрствуя лукаво превратит всех в рабов... Иногда Доктус думал, что будет неплохо, если Октон передаст Мир ему. Аркмастер страшился власти, но это помогло бы развить механику в столице, а после и во всем государстве. Не саму по себе — его интересовало именно слияние механики с магией. Вещественная магия — вот что это такое. Магия, помогающая работать механизмам.
Он глянул на широкий железный стол... То есть на станину, стоящую у двери. Там лежали части двигателя: пара соединенных трубками цилиндров, массивный вал, блок из шестерен. Источником энергии должна стать алхимическая реакция, своеобразное жидкое воплощение философского камня, которое Доктус сумел заключить в цилиндры — искусственная манна, розданная в мастерской доброго Лейфы.
Впрочем, теперь у него появилась новая возможность — Слеза. Она лежала в сумке на поясе, поток исходящей от нее энергии Доктус Савар ощущал через одежду. Слеза наполняла чара силой, заставляла кровь быстрее струиться по венам, разогревала ум, будоража мысли.
Жалко расставаться с ней даже на время, но если провести несколько экспериментов, жемчужину можно будет приспособить для питания двигателя хотя бы одного ковчега.
Аркмастер признался самому себе, что не доверяет Слезе. Парангон — нечто исключительно магическое, о механике, науке здесь вообще не шло речи. Обруч, выкованный стихийными духами на первозданной Наковальне у истоков времен, был магией в чистом виде, квинтэссенцией чудесного. Эти слова: стихийные духи, Наковальня Мира, чудеса — и механика, чертежи, наука — сочетались в сознании Доктуса Савара так же легко, как его магия сочеталась с механическими изделиями гноморобов.
Дверь возле станины с двигателем раскрылась, и облаченный в плащ человек шагнул в лабораторию.
Доктус вздрогнул, приподнимаясь на стуле. Страх, который одолевал чара всякий раз, когда он покидал свой квартал, сковал разум. Убийца, подосланный кем-то из аркмастеров...
Вошедший скинул капюшон; мгновение Доктус не мог узнать гостя, затем разглядел знакомое, хотя теперь лишенное морщин лицо.
— Вы надели Мир? — прошептал он.
— Да, и сразу спрятал его обратно. — Октон Маджигасси скинул плащ на пол и прикрыл дверь. — Без Слез сила обруча уменьшилась, но и сейчас он даст мне немного лишнего времени.
Голос старика окреп, теперь он четче выговаривал слова. Октон уверенным шагом пересек помещение и сел напротив Доктуса.
— Нам надо спешить.
— Но как вы прошли сюда? Мы охраняем...
— Наверное, ты слышал, что там... — Владыка показал вниз, — есть целый лабиринт. Не беспокойся, этот путь известен только мне. Я помогал тебе. А ты всегда старался убедить меня, что механика может сослужить добрую службу всем нам. Настала пора для этой службы. Теперь слушай, Доктус...
И по мере того как Доктус Савар, холодея, слушал своего Владыку, мысль, которую он пытался и не мог отогнать, — мысль о том, что с самого начала Октон Маджигасси помогал ему только потому, что все предвидел и рассчитывал воспользоваться плодами его работы, — эта досадная и тревожная мысль все сильнее овладевала сознанием аркмастера.
Глава 3
— А я тебе говорю — это локоть. Ну точно, взгляни отсюда...
— Какой же локоть, Альфар? Натуральный зуб.
— Да нет, ну что за зуб может иметь такую диковинную форму? Локоть и есть.
Фора стояла на пологой горе под названием Шамба: бедные кварталы расположились у подножия, улицы постепенно взбирались к вершине, к домам богачей и Универсалу. Вечерами пирамида окутывалась призрачным магическим свечением, огни горели в окнах богатых домов, факелы освещали площадь Приората. Если встать ниже по склону и посмотреть в сторону вершины, то на фоне сияния темный силуэт Острога-На-Костях покажется уродливым и страшным, как смертный грех.
Тюрьму построил Гэри Чермор. Дед Некроса был великим полководцем, умевшим и командовать армиями, и первым бросаться в бой с мечом наголо, вопя что есть силы и вселяя безрассудную смелость в сердца своих воинов. Меч Гэри, именуемый Ликом Смерти, стал легендарным оружием в Аквадоре. А еще старый Чермор отличался неуравновешенным, взбалмошным характером. Вспышки ярости у него сменялись периодами глубокой апатии, и над всеми чувствами довлел ужас перед заговорщиками, убийцами с отравленными кинжалами. В военных походах страх исчезал, но в мирное время расцв