Стефан, чуть приспустив очки на кончик носа и внимательно глянув на платье, видимо, пришел к таким же выводам, но, в отличие от меня, оптимизма не потерял и уверенно заявил:
– Там, где не справились заклинания и даже влажный носовой платок, отлично поможет чашечка крепкого кофе.
– Она удалит пятна? – иронично поинтересовалась я.
– Она поможет восстановить твое душевное равновесие и наплевать на не стоящую твоего внимания грязь… – изрек маг и добавил: – А уж если эта чашечка будет не одна, а со свежими творожными булочками… Моя Марта как раз сегодня испекла такие. С черникой. Так как, тебе помогать? Или не нужно?
– Какой голодный человек откажется от такого соблазна? – фыркнула на эту подначку Стэфана. – Разве что ненормальный. Я же пока еще адекватна…
– Адекватная девушка – и артефактор? – поддел меня Броксовски, приподнимая бровь, заводя извечную тему…
– Но-но, полегче… Твой чертеж еще нужно обводить чернилами, – напомнила я и кивком указала на проектную бумагу, над которой страдал толстячок.
Последние мои слова заставили энтузиазм мага чуть поугаснуть. Все оттого, что с чернилами он не дружил совершенно, поэтому не раз и не два просил помочь с обводкой. Я же еще не успела подзабыть, как в сжатые сроки перед сессией нужно было за раз сдать гору чертежей – до шпиля центральной погодной башни и больше. Так что обвести для Стэфана всего лишь один было несложно.
Тем более откупался Бруковский всегда щедро и сытно. Правда, не без помощи жены, которая, я думаю, отлично знала: те обеды, что она собирает каждый день мужу, тот съедает не в гордом одиночестве. Вот и сейчас Стэфан предложил мне то ли утешение, то ли вкусную взятку.
От этой мзды я отнекиваться и не подумала. Стэфан же решил, что морально-булочковая поддержка коллеги – отличный повод, чтобы еще на подольше отложить работу, и с охотой потянулся к своей большой сумке. Та стояла рядом с его стулом. Выудив из нее внушительную термическую фляжку и объемный кулек промасленной бумаги, он развернул его и протянул мне сдобу. Затем, ловко открыв ящик стола, извлек из него две чашки и разлил по ним кофе из термической фляги.
Не успевшая позавтракать, я с наслаждением взяла еще теплую булочку и почувствовала, как она податливо смялась под моими пальцами. Едва я откусила первый кусочек, как на меня снизошло блаженство. Творожная начинка была невероятно нежной, таяла на языке, оставляя после себя мягкий сливочный привкус. Я ощутила легкую сладость, которая идеально сочеталась с солоноватым тестом.
Аромат ванили, добавленный в тесто, щекотал ноздри, добавляя горьковатому кофе особой пикантности. Я закрыла глаза и позволила себе на мгновение отрешиться от всего: неудачного утра, испачканного платья, нарушения закона о чернокнижии… последнее каралось весьма строго. Но что поделать, если у меня был порой прескверный характер. А еще обстоятельства! И тонкая душевная организация! То, что последней можно гвозди в крышку гроба врагов забивать, – не в счет. Тонкая. И точка. Я же девушка, в конце-то концов! Имею право психануть, если не на работе…
Так что за нарушение закона я себя оправдала. Не знаю, сгодятся ли такие доводы на суде, но вероятность последнего была ничтожно мала. Потому как, во-первых, увидеть, что я запустила проклятие, мог лишь одаренный. Простым людям магическое зрение было недоступно. Так что еще попробуй найти свидетеля. Во-вторых, тот, на кого я обрушила свою злость, еще должен был догадаться, кто же автор этого чернокнижия. Ну и в-третьих, Ирэн Ирсен не оставляла следов, даже еще будучи адепткой.
Да, в Академии мне пришлось несладко. Начать с того, что поступала я с боем. Девушек на учебных скамьях не особо приветствовали. Не будь магического дара, высшего образования мне, наверное, было бы и вовсе не видать, потому как из состояния у дедушки было разве что предынфарктное.
Родители, которые умерли, когда я еще была ребенком, денег скопить тоже не успели. Поэтому из активов у меня имелись только характер – замечу, весьма скверный – и ум, который для женщин в глазах общества тоже был достоинством сомнительным.
Но именно благодаря ему я и поступила, прорвавшись через вступительные экзамены с боем. Повезло еще, что в приемной комиссии председательствовал ректор, который был весьма толерантен: он ненавидел всех одинаково, невзирая на пол, возраст, сословие и вероисповедание. Так что меня со скрипом, но взяли…
Первый же год на факультете артефакторики оказался для меня адом, потому как если в академии девушек не очень жаловали, то на исконно мужских факультетах их не жаловали вдвойне. Посему я натерпелась не только колких взглядов и словечек от однокурсников, но и чар. От последних я научилась защищаться отлично, когда подналегла на боевую магию и щиты. А вот мстила исключительно по-черному. Для этого пришлось просидеть не одну ночь в библиотеке. Зато я отлично освоила взлом защитных чар, охранявших закрытые секции. В них-то и обогатилась знаниями из чернокнижных разделов.
Зато такие чары, в отличие от боевых арканов, было куда сложнее распознать. Мои одногруппники за все годы так и не смогли. Так что просто считали: Ирсен стерва и у нее дурной глаз. И на третий год обучения уже дружно решили: проще со мной не связываться.
Преподаватели были куда сдержаннее одногруппников в своей неприязни ко мне. Но все равно многие относились предвзято. Девушка-артефактор? Что за чушь! Зачем она сюда вообще пришла? Явно не за знаниями, а за перспективным женихом, и как только такого заполучит – сразу же пойдет сначала под руку с парнем к алтарю, а потом – по улице, катя перед собой коляску с ребенком.
Так зачем такой просиживать юбку на скамье в аудитории и отнимать время досточтимых профессоров? Лучше бы вместо девицы взяли какого-нибудь умного юношу…
Увы, через эти стереотипы пришлось продираться с боем, стиснув зубы, и доказывать, доказывать, доказывать. В экзаменах я отвечала в два, а то и в три раза больше, и пытали меня гораздо дольше, чем одногруппников-парней.
Лишь к четвертому году обучения ситуация начала меняться. Во мне наконец-то стали видеть не только ту, кто носит юбки и думает о шляпках, а действительно будущего артефактора. Может, потому, что я оказалась лучшей на курсе?
Однако даже это не сильно помогло, когда речь зашла о написании дипломной работы. Опытные именитые магистры не спешили стать наставниками девицы, которая, может, и не глупа, но защиту наверняка угробит. А если сама не завалит, ей поможет ученая коллегия. Потому как среди оной женщин не было, а вот парочка шовинистов имелась.
Так что мне в наставники по остаточному принципу достался молодой и очень тщеславный профессор, который и брать-то меня поначалу особо не хотел, видя в девице Ирсен одну большую – целых пятьдесят пять кило почти – неприятность. Но я оказалась упорной, а магистр Корсон смелым и амбициозным. Поэтому спустя какое-то время он решил, что я не только проблема, но и шанс. Как минимум доказать коллегам профессора, что он способен любого идиота, а тем паче девицу, выпустить, да еще и с черным дипломом!
Тему для последнего наставник мне предложил зубодробительную: «Энергетические поля и их влияние при калибровке частотных настроек сверхточных телепортационных артефактов». Она бы куда больше подошла для диссертации архимага, но… Если я хотела доказать, что достойна звания артефактора, мне нужно было быть на голову выше остальных выпускников, так что я согласилась. А после упорно копала теоретический материал до черных кругов перед глазами, люто завидуя некромантам. Они-то заступом отмахали – и все. А я рылась в фолиантах, порой написанных на исходном, а то и вовсе иностранном языке.
Как только закончила с теорией, началась практика – и снова до утра я пропадала, только уже не в читальном зале, а в мастерской, вытачивая детали для дипломной работы. Спустя полгода упорного труда у нас с профессором получился рабочий прототип. Да такой, что на защите им заинтересовался представитель главной имперской артефакторской мастерской. Да настолько, что мне предложили стажировку в оной. Так я и попала сюда.
Здесь отчасти было проще, чем в Академии. Меня воспринимали уже куда серьезнее, несмотря на юбку и все, что к ней прилагалось. Но и задачи ставили куда сложнее. А еще, поскольку я была девушкой, так и норовили спихнуть канцелярскую работу. Хотя для этого была отдельная дама, секрецербер при кабинете ведущего мастера нашего отдела.
Конечно, я отбрыкивалась от составления служебных записок на весь цех, как могла, но почему-то письменная телепортационная шкатулка все равно укоренилась именно на моем столе. Сейчас она вновь неярко вспыхнула, сообщая, что в ее недрах лежит очередное послание по работе, а вместе с ним и головная боль. Потому как распоряжения начальства сулили в основном именно ее.
Так что я печально вздохнула, дожевала булочку, допила кофе и со вздохом, полным трагизма и сожаления, вернулась в этот день: поблагодарила Стефана за вкусный завтрак и открыла ларец. На дне лежала свернутая вдвое записка.
Глава 2
На этот раз послание было адресовано даже мне. Почему даже? Да потому что в шкатулку сыпались письма, приказы, формуляры и прочие бумажные радости, которые таят в своих строках гадости сразу для всех в отделе. Но при этом ларец числился исключительно за мной.
– Чего там? – поинтересовался Стефан, кивнув на бумагу, которую я держала в руках.
– Мастер Ва-Нор вызывает, – печально вздохнула я, тем выразив всю скорбь простого трудового народа, которую желает лицезреть своими очами начальство.
А я, как назло, была еще и при «параде».
– Ну, удачи!.. – пожелал сосед и, суеверно скосив взгляд на ларец, погрустнел, а после вернулся к чертежу. Не иначе как посчитал записку дурным предзнаменованием нагоняя, если не сдаст работу в срок.
Я же, выдохнув, отправилась на ковер к начальству. На оном получила похвалу, хотя лучше бы выговор. Потому как после первой обычно следует в лучшем случае небольшая премия и большая такая работа. Но обычно только работа. Так сказать, тем, кто хорошо трудится, руководство всегда готово усложнить задачу за те же деньги.