— Ладно, я иду, — Сафир оглянулся туда, где оставил Армиэль. — Буду через минуту. Ступай вперёд.
— Бегу, лорд Маград, — толстяк коротко кивнул (этот жест заменял ему земной поклон) и устремился по направлению к императорскому дворцу, семеня короткими ножками.
Сафир вернулся к Армиэль.
— Твой отец зовёт меня к себе, — сказал он. — Я вынужден покинуть тебя на некоторое время.
— Могу я сопровождать тебя?
— Не думаю. Полагаю, император желает говорить только со мной.
— Понимаю, — Армиэль кивнула и поднялась со скамейки. — Что ж, тогда я отправлюсь с тобой во дворец, а там мы расстанемся. Надеюсь, ненадолго.
Сафир подал ей руку, и они направились к выходу из сада.
Выйдя на балюстраду императорского дворца на вершине Елеева холма в Тальбоне, можно увидеть сотни четыре двух-трёхэтажных домов, принадлежавших придворным аристократам, знатным вельможам и богатым купцам, имеющим государственные заказы. Они сверкали кровельным железом и черепицей, а на крышах некоторых из них зеленели сады и звенели фонтаны. Их окружали парки с посыпанными песком и гравием дорожками, цветущими клумбами и диковинными птицами, вывезенными из других стран. Жители постарались создать в городе истинный рай — этакий оазис посреди ядовитой Пустоши.
Здесь можно было увидеть многоэтажные пагоды и высокие башни со сверкающими шпилями, пруды с лебедями и каменными горбатыми мостиками. Слуги расхаживали в нарядных ливреях, сверкая гербами и эмблемами своих хозяев.
Зажиточные горожане проживали в домах менее великолепных, но достаточно удобных, внутри которых можно было увидеть выложенный керамическими изразцами бассейн, наполненный дождевой водой. В нём иногда принимали ванну хозяева дома, для чего приходилось доливать в него кипяток.
Планировку домов позаимствовали у зитов: помещения были разделены бумажными ширмами, которые позволяли менять планировку дома, то превращаясь в стены, то напротив, убираясь и, тем самым, объединяя комнаты в большие залы.
Но куда больше было в Тальбоне приземистых глинобитных домов. Такие постройки занимали западный склон Ремесленного и восточный склон Работного холмов. Здесь не было особняков и мраморных фонтанов, обширных бассейнов и звенящих гротов. Тут жили гончары, портные, сапожники, лавочники, торговавшие предметами первой необходимости. Они громко ссорились в течение дня, стараясь обойти друг друга на профессиональном поприще, а вечерами пьяно распевали песни и разбивали друг другу лица в кровь, чтобы утром даже не вспомнить, кто кому стал врагом.
Тальбон был городом портовым и имел большую гавань, где стояли на причале не только быстроходные, прекрасно вооружённые боевые имперские корабли, но и купеческие — принадлежащие как жителям Урдисабана, так и гостям, которые приплывали в столицу по торговым делам.
Вдоль северного берега тянулись доки, а напротив главной, украшенной разноцветными флажками гавани располагалось Адмиралтейство — двухэтажное здание с узкими окнами, походившими на бойницы, толстыми стенами, за которыми стояли среднего размера катапульты и баллисты, а также башней, где круглосуточно дежурили солдаты, с закатом зажигавшие маяк.
На востоке города находился так называемый Запасный холм, который покрывали бревенчатые амбары. Их устанавливали на деревянных столбах, чтобы предохранить зерно от сырости. Среди этих построек возвышались многоэтажные пагоды, раскрашенные красной и золотой красками, где жили и работали чиновники снабжения. Их архитектура также пришла с востока, из зитских земель.
Но сколь ни удивительно было устройство столицы Урдисабанской империи, славного города Тальбона, главной его достопримечательностью являлся императорский дворец — великолепное сооружение, в котором случайный человек легко заблудился бы. Он включал двести восемьдесят четыре комнаты и тридцать семь залов, не считая подсобных помещений, кухонь, кладовых и прочего. Восемьсот сорок две колонны, вытесанные из разноцветного мрамора, украшали его постройки, сусальное золото, бронза, эмаль всевозможных оттенков покрывали крыши, купола и шпили дворца, статуи богов и императоров, картины, гобелены, шпалеры, мозаики, барельефы, утварь, светильники, коллекции посуды, драгоценностей, редкостей и диковинок из разных стран — всё это можно было увидеть в обители владыки Урдисабана, если обладать правом войти в неё.
Позади императорского дворца ровными рядами стояли казармы. В них жили гарнизонные легионы: Первый Августейший, Второй Рукоположенный и Третий Непоколебимый. Остальные восемнадцать располагались в разных городах государства, большей частью в недавно присоединённых к Урдисабану Кабрийской, Шуаданской и Лиам-Сабейской провинциях, ещё полгода назад бывших независимыми странами, но завоёванные доблестными войсками императора Камаэля. В них до сих пор имели место волнения и недовольства, крамола и клеветнические речи против новой власти. Особенно же много хлопот доставляла последняя из покорённых, Лиам-Сабейская, провинция, где пришлось даже учредить Корпус Надзора — два взвода стражников, следивших за поведением новых граждан великой империи и пресекающих любые возмущения и волнения. Эти воины отличались от легионеров тем, что, во-первых, носили помимо полуторных мечей короткие кнуты для усмирения нарушителей спокойствия, во-вторых, кандалы, чтобы на месте заковывать преступников, и, в-третьих, имели на кирасах рисунок ока — символ недремлющего трона.
Глава 3
Император Камаэль и Сафир-Маград шли по длинному коридору дворца, стрельчатые своды которого украшала мозаика, а пол — резные каменные плиты. Рисунки изображали переплетающихся змей, парящих орлов и прочих животных, которых создала безудержная фантазия мастеров древности.
— Как тебе, должно быть, известно, мой друг, — говорил император чуть слышно, — Флабрия уже давно не в своём уме. Её занятия колдовством, которые я никогда не поощрял, окончательно расстроили её и без того слабый рассудок. Поэтому, как ни прискорбно, моя жена не в состоянии отвечать за свои действия. Я бы смотрел на это сквозь пальцы, но магические ритуалы, которые она регулярно проводит, становятся всё опаснее. Вчера, например, из-за них вспыхнула Восточная башня, и едва не погибли двенадцать астрологов, — император остановился и положил унизанную кольцами руку Сафиру на плечо. — Мой юный друг, скоро мы с тобой станем родственниками. Твои дети унаследуют мой трон. Поэтому только тебе я могу доверить миссию, откладывать которую больше не вправе.
— Я готов исполнить любой приказ Вашего Величества, — ответил Сафир, поклонившись.
Однако он понятия не имел, к чему клонит император.
— Поэтому я и выбрал тебя в мужья для своей единственной дочери. Нет в мире ничего более ценного, чем преданность и искренность. Глупцы копят золото, строят дворцы, утопают в роскоши, но никто из них не знает истинную цену вещам. Поэтому на троне сидят не они, а я.
— Все знают, сколь мудр император, — отозвался Сафир с поклоном.
— Увы, мой мальчик, далеко не все. И пример тому — очередное восстание в Лиам-Сабее. Жители этой провинции не желают понять, сколь выгодно для них быть частью нашего государства. Они ослеплены тщеславием, и оттого им кажется, что я отнял у них свободу. Но пройдёт время, и если не их дети, то внуки уже не смогут мыслить себя вне Урдисабанской империи. Мы будем сильны единством. К счастью, у всех нас одна вера!
— Это действительно большая удача, повелитель, — согласился Сафир, — ибо куда легче смириться с попранными границами, чем с разрушенными храмами.
Император одобрительно рассмеялся.
— Я вижу, что выбрал достойного преемника. Не думай, что это только слова. Я действительно вижу тебя на троне Урдисабана. Уверен, ты достойно продолжишь моё дело и расширишь владения империи.
— Если это будет угодно Вашему Величеству и богам.
— Будет-будет. Ну, а пока у меня есть для тебя задание.
— Я весь внимание.
— Возьми своего слугу, этого толстяка Ухаэля, четырёх гвардейцев, посади Флабрию на мой самый быстроходный корабль «Буревестник» и отвези на остров Саамард, в монастырь Ирридан. Там о ней позаботятся. Я уже договорился с матерью настоятельницей. А затем сразу же возвращайся назад. Здесь тебя будет ждать награда, достойная моего будущего зятя.
— Для меня нет лучшей награды, чем служить Вашему Величеству, — ответил Сафир, снова поклонившись.
В душе у него царил сумбур. Неожиданная морская поездка, награда, женитьба, наследование трона, жена императора — как это всё контрастировало с мирной беседой, которую он только что вёл с любимой.
— Вот письменный приказ, — император протянул свёрнутый трубкой листок. — Ступай. И займись нашим делом сразу после сегодняшнего праздника. Я жду тебя через час, ты будешь сопровождать меня на церемонии.
— Слушаю, Ваше Величество, — Сафир с поклоном удалился.
Корабль был великолепен. Его отделали разными сортами дерева: палисандром, сандалом, орехом и другими. Перила и резные украшения покрывала позолота. Вдоль борта висели масляные фонари, в корме располагались четыре каюты, в одной из которых разместились Сафир с Ухаэлем, в другой — императрица Флабрия со служанкой, в третьей — приставленный к ней лекарь Арсамак. Капитан занимал последнюю, четвёртую каюту.
«Буревестник» шёл под всеми парусами. До острова Саамард оставалось не более двух дней пути. Небо было чистым и безоблачным, по нему скользили чайки, время от времени падавшие вниз, ударявшие оранжевыми лапами по воде и вновь взмывавшие уже с добычей — извивавшейся в когтях рыбой.
Сафира и удивило поручение императора, и нет. Ни для кого не было секретом, что колдовские занятия его второй жены Флабрии пользуются дурной славой. Это бросало тень на самого повелителя, который хотел выглядеть правоверным последователем богов Урдисабана, а не приверженцем тёмных и зловещих культов, которым отдавала предпочтение его супруга. Император давно начал опасаться, что рано или поздно ему придётся избавиться от Флабрии, и вот время пришло. То, что он выбрал Сафира для выполнения этой деликатной миссии, было объяснимо: кто сделает всё лучше, чем будущий зять, меньше всего желающий выносить сор из избы? Вернее, из дворца.