— Лорд Маград, — рука капитана легла на плечо Сафира. — Посмотрите туда, — он указал на горизонт.
— И что? — спросил юноша, присмотревшись. — Я ничего не вижу.
— Воспользуйтесь этим, — предложил капитан, протягивая медную подзорную трубу.
Сафир приложил стёклышко к глазу и через некоторое время сказал:
— Какой-то корабль?
— Два. Уримашские триремы.
— Пираты? — Сафир опустил подзорную трубу и взглянул на капитана. — Они посмеют на нас напасть?
— Может, да, а может, и нет. Если бы корабль был один, то беспокоиться было бы не о чем, но два корабля вполне могут потягаться даже с «Буревестником». Впрочем, они далеко и едва ли сумеют нас догнать, даже если захотят. А на Саамарде нас защитят гарнизонные орудия.
— Надеюсь, — сказал Сафир. — Мне бы хотелось выполнить приказ императора и как можно быстрее вернуться в Урдисабан.
— Нам бы всем этого хотелось, — кивнул капитан, а затем развернулся и крикнул: — Эй, слушай мою команду! Справа по курсу две пиратские триремы! Прибавить паруса, идём по ветру, приготовиться к бою!
— Мы отклоняемся от курса? — спросил Сафир, почувствовав, что корабль качнуло в сторону.
— Только на время. Нужно оторваться от уримашей.
«Буревестник» шёл полным ходом, но триремы всё же нагоняли его. Капитан хмурился и качал головой. Он происходил из аристократического рода и был опытным моряком: двенадцать лет плавал на боевых кораблях шкипером, пока не получил под начало лучшее судно императорского флота. На вопрос Сафира он нехотя ответил:
— Я не понимаю, как они развивают такую скорость. Мы давно должны были потерять их из виду, но вместо этого они, похоже, скоро нас догонят.
— Когда?
— Если будут идти с прежней скоростью, то не позднее, чем через четверть часа.
— Мы сможем отбиться? — спросил Сафир, чувствуя, как неприятно засосало под ложечкой.
Неужели это страх⁈ Странное и непривычное чувство: раньше потомок Маградов никогда не боялся.
— Едва ли, — капитан нахмурился. — Но постараемся погибнуть достойно.
Такая перспектива ни в коем случае не устраивала юношу. Слишком радужное будущее ждало его.
— Мне нужно спуститься в каюту, — сказал Сафир, возвращая капитану подзорную трубу, — и приготовиться к бою. Ухаэль! — крикнул он слуге, стоявшему неподалёку и не спускавшему глаз с пиратских трирем. — Идём! Поможешь мне надеть доспехи.
— Что, господин? — толстяк подошёл, дрожа от страха. — Как⁈ Неужели будет бой? Но мы ведь можем оторваться. У нас больше парусов, и вообще…
— Боюсь, что нет, Ухаэль, — Сафир покачал головой и направился на корму. — По какой-то причине уримаши нагоняют нас.
— О, всемогущие боги, мы все погибнем! — воскликнул Ухаэль, всплеснув руками.
Он неуклюже засеменил за своим господином, путаясь в полах расшитой одежды.
— Не трусь, — отозвался Сафир, заходя в свою каюту. — Настало время показать, что и ты мужчина, — он откинул крышку сундука и вытащил кольчугу.
Слуга с тихим стоном повалился на кровать.
— Хорошо вам говорить, господин! — протянул он дрожащим голосом. — Вы — воин, а я в жизни не держал в руках оружия.
— Тогда оставайся здесь и жди, когда пираты придут за тобой. Но хочу напомнить, что уримаши оставляют в живых только тех, за кого можно взять выкуп, так что не говори им, что ты всего лишь слуга, — с этими словами Сафир надел кольчугу и извлёк из сундука панцирь, на груди которого были изображены сражающиеся морские змеи. — Подай мне меч!
Ухаэль подхватился и снял со стены клеван в кожаных тиснёных ножнах — не парадное, а настоящее боевое оружие. Сафир подпоясался, пристегнул длинный прямой кинжал, затем сел на кровать и приладил поножи.
— Надень наручни, — велел он Ухаэлю.
Слуга, не переставая причитать, приложил к его предплечьям бронзовые пластины и застегнул ремешки.
— Шлем, — коротко бросил Сафир, проверяя, всё ли хорошо сидит, не сковывают ли доспехи движений.
Кажется, броня легла удобно, не мешала.
Ухаэль достал из сундука круглый шлем с массивным забралом, выполненным в виде рыбьей головы, и подал своему господину. Сафир надел его, застегнул на подбородке ремни, приладил стальной воротник и направился к двери.
— Господин! — воскликнул Ухаэль, устремляясь за ним. — Дайте и мне оружие!
— Разве ты хочешь подняться на палубу?
— Моё место рядом с вами, господин! Пусть я боюсь, но буду сопровождать вас даже в Узадор, — толстяк попытался гордо выпятить грудь, но его усилия пропали втуне, поскольку ни одна часть его тела не могла соперничать с животом.
— Смотри, как бы твои слова не стали пророческими, — отозвался Сафир мрачно. — Возьми мой шестопёр.
— Благодарю, господин.
Через минуту Сафир с Ухаэлем показались на палубе. Большая часть команды уже стояла вдоль бортов с оружием и щитами в руках. На лицах людей была написана решимость умереть или победить. Никто не собирался сдаваться пиратам.
Глава 4
Уримашские триремы были уже близко. Сафир мог разглядеть разноцветные одежды корсаров и сверкающие на солнце щиты различных форм и размеров. Очевидно, их собирали с разных ограбленных судов.
Корабли приближались в тишине, не было слышно ни воинственных криков, ни отдаваемых команд. Расстояние между триремами и «Буревестником» сокращалось неестественно быстро. У Сафира мелькнула мысль, что дело здесь не обошлось без колдовства, и он крепче сжал рукоять клевана. Справа от него срывающимся шёпотом молился всем богам подряд Ухаэль.
Минуты тянулись мучительно медленно. Люди считали, сколько им осталось до смерти. Наконец, первая трирема подошла достаточно близко. Из бойниц «Буревестника» ударили баллисты, и ядра застучали о борт неприятельского судна, в нескольких местах повредив его. Но пробоины выше ватерлинии не были опасны. С триремы донеслась отрывистая команда, и в тот же миг над водой взметнулись канаты с абордажными крюками.
— Руби концы! — взревел капитан «Буревестника».
Замелькали и застучали сабли, но не до всех пут можно было дотянуться. Канатов оказалось слишком много. А некоторые запутались в снастях и находились слишком высоко. К имперскому судну заскользили пираты. Некоторых расстреливали из арбалетов, и их тела падали в море, других встречали на борту и сбрасывали вниз, но большинству удавалось очутиться на палубе, где они сразу вступали в ожесточённую схватку с командой «Буревестника».
Рядом с Сафиром просвистел абордажный канат, крюк зацепился за мачту и натянулся, как струна. По нему заскользили пираты. Юноша взмахнул клеваном и обрубил трос, с торжеством наблюдая, как рухнули в воду уримаши. Но тут его слева атаковали более удачливые корсары. Пришлось отбиваться. Сафир отвёл нацелившийся ему в грудь изогнутый клинок, оттолкнул одного из противников плечом, повернулся ко второму, увидел костлявое смуглое лицо и пронзительные чёрные глаза. Он замахнулся для удара, метя в незащищённую шею пирата, но тот вдруг быстро поднёс ко рту кулак и дунул в него.
В лицо Сафиру вылетело облако какого-то порошка. Он невольно вдохнул, ощутив покалывание в ноздрях. По лицу быстро распространялся холод. Юноша покачнулся и понял, что падает на спину, теряя сознание. Последняя мысль была о том, что он не успел убить ни одного противника, и Сафир ощутил приступ острой жалости к себе. Затем свет померк, и звуки идущей вокруг битвы стихли.
Сон был на удивление ярким, но содержание причиняло Сафиру настоящую муку. Его окружал кошмар: легионеры вбегали в какой-то дом, убивая всех, кто им попадался. Они поднимались по лестнице, рыскали по этажам, открывая ногами двери, пока не нашли комнату, которую искали. Там, на широкой кровати, лежала женщина с ребёнком на руках. В глазах у неё застыли ужас и недоумение, губы беззвучно шевелились. Она переводила взгляд, в котором читалась мольба, с одного легионера на другого, но те лишь медленно надвигались на неё. Казалось, никто из них не решался нанести первый удар. Сафиру хотелось зажмуриться, но видение было слишком реальным, чтобы от него можно было избавиться.
Наконец, один из солдат с криком замахнулся копьём и погрузил стальной наконечник в тело женщины. Она пронзительно закричала, по скомканным простыням расползлось тёмно-красное пятно. Другой легионер вырвал у неё из рук ребенка и вышел из комнаты. Женщина сделала движение, словно порываясь догнать их, но остальные солдаты окружили её и пронзили копьями.
Сафир услышал топот ног и голоса, доносившиеся издалека. Внезапно его накрыла боль. Голова была тяжёлой, как свинец, в глазах пульсировал мрак. Он поднял веки и сразу же зажмурился — его чуть не ослепил показавшийся чрезвычайно ярким свет.
— А, очнулся! — голос был насмешливым и грубым. Человек подошёл к Сафиру и остановился совсем рядом — юноша услышал шаркающие шаги. — Полежи ещё, полежи. Скоро тебе придётся поработать, — человек рассмеялся. — На наших кораблях нет бездельников. Каждый должен отрабатывать свою порцию похлёбки и корку хлеба.
Сафир открыл глаза и, прищурившись, посмотрел вверх. Там на фоне белых парусов маячило размытым светло-коричневым пятном лицо. Человек слегка пнул его в живот и пошёл прочь. Юноша лежал, прислушиваясь к окружавшим его звукам и привыкая к свету. Голова гудела, и каждое движение отдавалось болью во всём черепе. Ему показалось, что никто не обращает на него внимание, и он приподнялся на локте, к своему удивлению обнаружив, что не связан.
— Встать! — резко приказал чей-то голос, не похожий на предыдущий. — Хорош валяться!
Сафир обернулся и увидел двух пиратов. Один был в синей одежде, носил высокие сапоги и красную мягкую шляпу, другой — зелёный длинный камзол и кожаные штаны. Первый вгляделся в лицо Сафира и повторил:
— Встать! Ты что, оглох⁈
— Что с пассажиркой, которая…
Пират не дал ему договорить, сильно ударив ногой в челюсть. Он и его приятель схватили Сафира под руки и поставили на ноги. Юноша ощутил во рту солоноватый привкус крови. Кажется, губа была разбита.