о 1850-х.
Вероятно, путаница связана с разными наименованиями кладбища и указанием их в источниках. Так, в 1715 году при существовавшем уже госпитальном кладбище по указу Петра I была построена церковь Св. Иоанна Богослова. Это же кладбище упоминается как принадлежащее к Сампсониевской церкви, о которой мы говорили выше, и в справочниках отмечается, что оно находилось от церкви (Сампсониевской) в полутора верстах (примерно 1,5 км). Возможно, конечно, что речь идет о разных церквях Иоанна Богослова и разных кладбищах при них на одной и той же Выборгской стороне, но, на наш взгляд, это маловероятно.
Предполагаемое местонахождение первого Богословского кладбища, 1824.
retromap.ru
Сохранились сообщения о том, что в конце 1760-х тела на кладбище не успевали погребать и от них «происходила великая духота»[24]. Богословское кладбище было закрыто в 1788-м — тогда его думали «…несколько приблизить к Сампсониевской церкви на казенную землю и огородить забором, а Богословскую церковь упразднить»[25], поскольку церковь служила пристанищем беглым людям. Позднее церковь разобрали на стройматериалы, но кладбище получило вторую жизнь в 1810 году — после того как Большеохтинское кладбище (речь о нем пойдет далее) оказалось переполненным. После эпидемии холеры в 1831 году старое Богословское кладбище, вероятно, было закрыто окончательно, но год спустя сообщалось, что «…на Богословском кладбище, по неимению ограды, кости человеческие обнажаются хищными зверями и пасется городское стадо, а потому и погребение там… весьма неприлично и даже противно уставам православной церкви»[26]. Возможно, все было не настолько плохо, но история старого Богословского кладбища, думается, все же была окончена в середине XIX века: в 1841 году открылось новое Богословское кладбище — в нескольких километрах от прежнего, а после 1850-х старое кладбище перестало отмечаться на картах.
Разумеется, не только на Выборгской стороне существовали первые городские кладбища: важно помнить, что в начале XVIII века Выборгская сторона — это далекая окраина Петербурга, добираться до которой нужно через реку (а то и не одну). Многие петербуржцы продолжали хоронить своих умерших у церквей рядом с местом, где они жили, поэтому в каждом из районов Петербурга существовали свои кладбища, где шли захоронения в первой половине XVIII века.
На Охте, недалеко от разрушающегося Ниеншанца, рядом со Свято-Троицкой церковью было основано первое Большеохтинское кладбище. Каменная церковь была сооружена в 1731 году, тогда же была построена каменная колокольня, а кладбище обнесено оградой. Уже во второй половине XVIII века кладбище было переполнено, а местность вокруг застроена жилыми домами, поэтому в 1773 году была отведена территория под новое кладбище, с 1775 года получившее название Георгиевского.
Несмотря на открытие нового кладбища, при Свято-Троицкой церкви продолжали хоронить и в 1810-е. В 1830–1840-е Троицкая церковь была разобрана и построена новая, освященная во имя Сошествия Святого Духа. Хоронили и при рядом расположенной Покровской церкви. В 1817 году там была погребена княгиня Надежда Хилкова, а на ее могиле был поставлен удивительный памятник: «…бронзовый монумент… в виде полулежащего рыцаря с крестом и урной в руках, существует доселе [до 1870-х годов. — Прим. авт.]»[27] — то есть это, судя по описанию, была эффигия, вид надгробного сооружения в виде лежащего человека, который встречался еще у этрусков и был особенно распространен в средневековой Европе. Подобные одиночные захоронения по особым прошениям осуществлялись до 1860-х, но позднее прекратились в связи с увеличением территории Георгиевского кладбища.
В Адмиралтейской части, самом центре города, тоже было несколько кладбищ при церквях. Название одного из них — Калинкинского — указывает нам не на церковь (хотя она там была), а на местность: кладбище находилось рядом с деревней Калинкиной. Считается, что ее название — Калинкина — это обрусевшее финно-угорское «Кальюла» или шведское «Каллина». Деревня отмечалась на картах задолго до основания Петербурга, поэтому и кладбище при ней, возможно, тоже старше самого города — хотя в некоторых источниках указывается, что кладбище появилось только в 1720-е.
Сложно сказать, где именно находилось Калинкино (или Калинкинское) кладбище. Даже если предположить, что оно располагалось рядом с церковью, на картах первой половины XVIII и даже начала XIX века отмечена церковь Св. Екатерины, а кладбище — нет. Да и сами старые карты не идеально точные, поэтому понять, где именно находилась церковь, проблематично. Позднее, уже в XIX веке, церковь вообще «переехала» из довольно глухого угла на оживленный Петергофский (теперь — Старо-Петергофский) проспект: в 1830-е годы там была возведена новая церковь Св. Екатерины по проекту К. А. Тона.
Можно было бы подумать, что кладбища и вовсе не существовало, но оно упоминается в официальном документе: указе императрицы Елизаветы Петровны от 10 апреля 1746 года, где говорится о требовании засыпать Калинкинское кладбище землей, «чтоб от того духу происходить не могло»[28], так как бытовало мнение, что трупные запахи вызывают болезни. Раз кладбище закрывают, значит, оно точно было! Это подтверждают и многочисленные упоминания Калинкинского кладбища в справочнике «Историко-статистические сведения о С.-Петербургской епархии»: в первом томе говорится сразу о двух кладбищах в Екатерингофе (православном и иноверческом — лютеранском) недалеко от церкви Св. Екатерины на 1720-е годы, а в пятом дается описание некрополя — на тот период, когда он был закрыт распоряжением императрицы.
Верить описанию без оглядки не стоит, так как автор рассуждает о событиях, произошедших за сто лет до него, но взглянуть интересно — это дает представление о кладбищах середины XVIII века (или о том, какими их представляли во второй половине XIX века):
Раз во время проезда в Екатерингоф мимо тамошнего кладбища императрица обратила на него особенное внимание, и оно ей очень не понравилось. Действительно, картина была непривлекательна. Памятников на кладбище не было. Кое-где разбросано было несколько каменных плит, мало заметных для проезжающего мимо кладбища. Могилы обозначались только небольшими земляными насыпями и простыми деревянными крестами. Кресты большею частию стояли полуистлевшие, полуразрушенные, насыпи на свежих могилах, от таяния снега и смерзшейся зимою земли, проваливались. О каком-нибудь порядке и речи не было. Все это произвело на императрицу очень грустное впечатление[29].
Это «грустное впечатление» якобы и повлияло на решение Елизаветы Петровны закрыть Калинкинское кладбище. После такого очень любопытно читать седьмой том того же справочника, где автор сомневается в существовании Калинкинского кладбища, но указывает, что местные жители кладбище помнят, а до 1830-х годов еще можно было увидеть надгробия.
Было еще одно кладбище, оставившее «грустное впечатление» у императрицы Елизаветы, — Вознесенское. Оно находилось у церкви Вознесения Господня, заложенной в 1728 году в Переведенской слободе, где с петровских времен расселяли переведенных (отсюда и название) из разных местностей рабочих Адмиралтейства.
После освящения церкви последовало распоряжение: «…при оной церкви быть погребению мертвых телес, понеже та церковь состоит от жилья не в близости, и погребать те телеса на порозжих местах…»[30] Позднее хоронить стали не только вокруг церкви, но и через дорогу — этот участок отображен на плане Трускотта 1753 года.
В 1732 году в указе Анны Иоанновны и в 1734 году в указе Синода Вознесенское кладбище упоминается как действующее, однако в конце 1730-х из-за подступившей к кладбищу застройки императрица повелела его закрыть. Правда, этого не случилось: например, в 1742 году «…позволено было… Алексею Казакову… погребсти дочь его… при Вознесенской церкви»[31], то есть захоронения продолжались. Именно эта ситуация (действующее кладбище рядом с городской застройкой) и была отражена на плане Трускотта.
Вторая попытка закрыть некрополь имела место в 1746 году и была связана с уже знакомой нам Елизаветой Петровной. Вознесенское кладбище, на пару с Калинкиным, о котором мы говорили выше, огорчило (если верить городским легендам — напугало) ее, за чем последовал указ, закрывающий и Вознесенское, и Калинкинское кладбища и повелевающий их засыпать землей. Но и этот указ не был выполнен, и в 1760-е годы в газетах публиковались объявления о поиске тех, кто будет готов исполнить указ императрицы.
План Трускотта, 1753.
Wikimedia Commons
Вероятно, после 1770-х на Вознесенском кладбище уже не хоронили, и в конце XVIII — начале XIX века его участок через дорогу от церкви был застроен жилыми домами. Кажется, это единственный прецедент столь основательной дореволюционной застройки кладбища. К началу XIX века надгробия остались только у церкви, но до XX века не дожили и они.
У жителей Московской стороны (за Николаевским, сейчас Московским, вокзалом) тоже было собственное кладбище — Ямское, открытое по распоряжению царя в 1719 году. Оно находилось на пересечении нынешнего Лиговского проспекта с Обводным каналом, рядом с церковью Рождества Иоанна Предтечи, построенной в том же 1719 году. Эта церковь — а точнее, отстроенная заново в 1740-е годы — сохранилась на том же месте.
Почему у кладбища такое говорящее название? Правда, с могильными ямами оно никак не связано. Все дело в том, что эта местность с петровских времен была заселена ямщиками — так называли кучеров, перевозчиков грузов, поэтому и кладбище в их слободе стало так называться.