дешней Армянской церкви Протопопа Стефана об отводе на Васильевском острову при кладбище иноверных особого для их нации места…»[70] в 1791 году, тогда же было дано разрешение на постройку каменной церкви на кладбище. В конце XVIII века построенная церковь была освящена во имя Воскресения Христова, и вокруг нее стал формироваться небольшой некрополь. К концу XIX века на нем было всего 410 захоронений[71] — вероятно, многие надгробия людей небогатых или невысокого сословия были утрачены.
Смоленские кладбища за время своего существования обросли различными сопутствующими учреждениями: при Смоленской кладбищенской церкви была богадельня (там жили вдовы и сироты священнослужителей), церкви же принадлежали несколько каменных и деревянных домов; рядом располагались мастерские по изготовлению и продаже гробов и надгробных сооружений (от деревянных крестов до гранитных и мраморных памятников), вокруг жили священнослужители и работники кладбищ (копатели могил, сторожа и т. д.) — настоящий кладбищенский комплекс!
Квитанция на установку надгробия мастерской гранитных и мраморных изделий А. Баринова.
РГИА, Ф. 218. Оп. 4. Д. 1061. Л. 3
Мастерские надгробных сооружений часто находились у кладбищ, что было весьма удобно. Также надгробия производили и крупные фирмы, например, петербургский завод Ф. К. Сан-Галли. Известные мастерские выпускали даже каталоги своей продукции, где можно было посмотреть образцы надгробий и выбрать понравившийся. Иногда можно было выбрать цвет букв на надгробии (например, золотой или белый) или заказать его покраску — такое часто делали с чугунными крестами, имитирующими дерево, их можно было раскрасить под березу. В нашей коллекции есть каталог одесской фирмы А. Топуза, который можно увидеть ниже; каталоги других фирм могли выглядеть аналогично.
Еще одним подобным комплексом, созданным примерно в то же время, что и Смоленские кладбища, являются Волковские кладбища на другом конце Петербурга.
Как и Смоленские кладбища, Волковские не сразу получили свое название: в указе об основании Волковского православного кладбища оно называлось «…[кладбище] для всей Адмиралтейской стороны на Московской части по сю сторону Волковой деревни»[72], спустя 10 лет встречаются названия вроде «кладбище Московской стороны, что у деревни Волковой», а позднее прижилось и более краткое название «Волково» (сейчас говорят «Волковское»).
Недалеко от будущих Волковских кладбищ находилась Ямская слобода, заселенная со времен Петра I, шла дорога на Новгород и Москву. Но обжитой эта местность была до основания города: там находилась деревня Сутилла (от фин. susi — «волк»; говорили, что в той местности было множество волков), рядом с которой и были открыты кладбища. Кроме деревни Волковой, в XVIII веке находящейся за границами Петербурга, вокруг не было ничего — только болотистая почва, заполненные водой ямы и лес, который постепенно вырубали. Не самый вдохновляющий пейзаж!
На развороте есть изображение памятника и его минимальная стоимость. Каталог А. Топуза, 1904.
Артур Топуз в Одессе. Иллюстрированный каталог памятников. — Одесса: Типо-лит. Франца Мах, 1904
Прежде чем мы начнем разговор о Волковских кладбищах, пожалуй, стоит отметить одну особенность финских названий, которые не в первый раз встречаются нам на страницах этой книги. Из-за многочисленных переходов приневских земель из рук в руки сложно определить, какие топонимы имеют исконно русское название, а какие либо переводились на финский или шведский, либо через звукоподражание были адаптированы с течением времени. Исследованиям допетербургской топонимики посвящено немало научных статей, для нас важно лишь подчеркнуть мультикультурную среду города, существовавшую задолго до его основания и проявляющуюся в названиях некрополей.
Итак, первым Волковским кладбищем стало основанное в 1756 году, в один год со Смоленским православным, Волковское православное кладбище. Оно было открыто вместо Ямского кладбища, закрытого для массовых погребений в том же 1756 году. Изначально Волковское кладбище принадлежало светской власти, но, согласно указу, была построена деревянная церковь Спаса Нерукотворного Образа. Хоронили на кладбище бедняков, за чье погребение платили мало или вовсе не платили, поэтому денег на содержание и облагораживание кладбища и церкви не хватало, а учет погребенных не велся. Попытка упорядочить погребения путем введения билетов приходских священников, где указывались бы как религиозные детали (например, проведение исповеди перед смертью), так и наличие или отсутствие у покойного болезни, привела к очередям и скандалам на кладбище, так как многие просто не знали о введении такой системы: «…одни из погребающих возвращались в город за свидетельством, другие оставляли покойников на произвол судьбы, и причту оставалось или самому доставать свидетельство… или, прождав несколько дней, хоронить без документа, дабы не подвергнуться строгой ответственности за долгое оставление умершего без погребения»[73].
Некоторый порядок стал поддерживаться с 1781 года, когда кладбище перешло церкви. Началось более аккуратное ведение метрических книг, упорядочение продажи мест под погребение; в конце XVIII века к кладбищу была проложена булыжная мостовая (до того к некрополю вела грунтовая дорога, непроходимая в дождливую погоду), территория кладбища была расширена (увеличивалась она и в XIX веке), сооружена ограда с воротами, прорыты канавы для осушения, которые определили направление будущих Литераторских и Волковских мостков; был построен еще один храм — на этот раз каменный, освященный во имя Обновления храма Воскресения Христова в Иерусалиме. Всего к началу XX века на кладбище было возведено пять церквей, а вдоль Расстанной улицы, ведущей к некрополю, были выстроены богадельни и дома, принадлежащие церкви.
Так мог выглядеть магазин по продаже надгробных сооружений. Каталог А. Топуза, 1904.
Артур Топуз в Одессе. Иллюстрированный каталог памятников. — Одесса: Типо-лит. Франца Мах, 1904
Название «Расстанная» эта улица получила по названию трактира «Расстанье», стоявшего у Лиговского канала (да, Лиговский проспект когда-то был каналом). А что означает это странное слово «расстанье»? Возможно, это отсылка к слову «расставанье» — ямщики, жившие в окрестностях, в силу своей работы часто расставались. Конечно, после появления кладбища, к которому вела эта улица, наименование «Расстанная» приобрело новую окраску.
В XIX веке активно шло не только расширение территории кладбища, но и благоустройство старых участков: убирались разрушившиеся памятники, вырубались кусты, высаживались деревья; кладбище осушалось, низменные участки засыпались, чтобы поднять уровень земли, прокладывались новые и ремонтировались старые дорожки, на Волковском православном именуемые «мостками» — они напоминали мостики над болотистой почвой кладбища. Но не все изменения были встречены положительно. Очередной этап благоустройства в 1850-е годы был довольно радикальным: «…из собранных от разрушенных памятников плит [устроили] тротуары, на загроможденном палисадами старом кладбище [проложили] прямые и широкие мостки, сдвинув для этого с мест многие могилы»[74], поэтому вызывал недовольство у людей. Позднее к приведению кладбища в порядок стали, как на иноверческих кладбищах, привлекать родственников погребенных, и если памятник оставался неотремонтированным спустя некоторое время после уведомления, то его убирали и использовали на нужды кладбища.
Мы отмечали выше, что в XVIII веке Волковское кладбище было для бедняков, но уже в XIX веке это стало меняться: на нем стали хоронить и купцов, и военных, и дворян. Постепенно Волковское кладбище приобрело значение некрополя петербургской интеллигенции, в первую очередь литературной: там были погребены писатель А. Н. Радищев, прозванный Екатериной II за критику самодержавия «бунтовщиком хуже Пугачева», поэт А. А. Дельвиг, критики В. Г. Белинский и Н. А. Добролюбов, писатели И. С. Тургенев, М. Е. Салтыков-Щедрин и многие другие. Именно благодаря средоточию могил писателей, поэтов, критиков одна из частей Волковского кладбища стала называться Литераторскими мостками. А из-за политических взглядов погребенных, многие из которых скептически относились к царской власти и сложившимся общественным устоям, Волковское кладбище стало служить площадкой для оппозиционных выступлений молодежи. Начало им положили похороны Н. А. Добролюбова, после чего подобные политические акции случались регулярно при погребениях или годовщинах смерти передовых деятелей культуры.
В 1885 году Волковское православное кладбище после всех перипетий напоминало райский уголок: «…ныне Волковское кладбище представляет сад или парк, засаженный деревьями и кустарниками разных пород, с палисадами, беседками, памятниками и крестами; летом все это обсажено цветами, украшено венками и гирляндами. Отделяясь оградою от улицы и церковных домов, кладбище с остальных сторон частью обнесено забором, частью ограждено речкой. <…> За Спасскою церковью — большой луг, где летом гуляют и играют дети; за лугом — лесок, постепенно переходящий в частый и высокий березовый лес»[75].
Вторым Волковским кладбищем, открытым после православного, стало лютеранское кладбище. Оно было основано в 1773 году после многочисленных прошений лютеранской церкви Св. Петра и Павла — эта же церковь следила за иноверческим Сампсониевским кладбищем, находящимся на Выборгской стороне, закрытым как раз в 1770-е. Известно, что первым погребенным на новом кладбище был торговец Иоганн Бретфельд — по его имени некрополь долго назывался Бретфельдовым.