Я отпираю ручку двери. Она со скрипом открывается. Я медленно шагаю, слегка прихрамывая и осматриваюсь. Тёмный дом, посередине большая кухня, коридор налево, справа явно коридор на выход. Ещё лестница на второй этаж начинается с угла комнаты.
Я не успеваю пройти дальше, как слышу, что по лестнице кто-то медленно спускается.
Моему взору потихоньку открывается картина спускающейся женщины преклонных лет. Это ещё кто? Моя бабушка? Женщина переставляет только одну ногу, когда спускается, а на вторую она только опирается, всем своим весом. Чёрное платье клёш, низкие каблуки на замшевых туфлях, седые волосы, собранные в пучок и толстенные линзы на очках. Она держит в руках серую тряпочку и медленно, по мере своего продвижения вниз по лестнице, вытирает пыль с поручня.
Она чуть ли не взвизгивает, когда видит меня.
— Илья! — тряпочка падает у неё из рук, — ой…
— Я подниму, — в любом случае, я дойду быстрее, чем эта пожилая женщина доковыляет до низа.
Подхожу к нижней ступеньке, рядом с которой упала тряпка и поднимаю её, через боль, пронзающую мою поясницу. Думаю, что подниму взгляд наверх и увижу, как бабуля ковыляет вниз, крехтя и вздыхая, но нет. Она уже на второй снизу ступеньке, почти напротив моего лица. Я чуть не испугался. Как это она так?
— Э… — я не нашёл слов от удивления и только передал ей тряпку, без слов.
— Илюша, тут меня все напугали, что ты память потерял, — женщина проводит своей шершавой рукой по моей щеке.
В её глазах я вижу искренние переживания и любовь. Она любит меня. Неужели и правда, моя бабушка?
— Вам правильно сказали, я полагаю… — я мешкаюсь и не знаю, как обращаться к ней.
— Клавдия Анатольевна, — она разочарованно качает головой, поняв по моему взгляду, что я не помню её, — но для тебя я всегда была тётей Клавой, — поясняет она.
— Тётя? — я повторяю за ней и хмурюсь, ничего не понимая.
Старовата она для моей тётки.
— Ну, я не настоящая тётя тебе, — она кладёт ладонь на моё плечо, — давай я чаю заварю нам, мы посидим и я чего-нибудь тебе расскажу интересного? М? — женщина улыбается.
— Ну… давайте, — я соглашаюсь.
Эта старушка такая добрая, словно божий одуванчик. Мне было неудобно ей отказать. Да и информацию она мне может рассказать очень полезную. Хотя совершенно любая информация для меня сейчас полезна.
— А можно я тебя обниму для начала? Я так переживала за тебя… — на глазах женщины наворачиваются слёзы.
Я киваю. Пусть обнимет, раз так хочет.
Женщина крепко обнимает меня. Так крепко, что я даже не сразу понимаю её силу. Да и откуда в старушке столько сил? Но мне становится больно от травм, которые я, по всей видимости, получил накануне. Тело реагирует на боль и напрягается, совсем немного, но старушка реагирует.
— Больно? — она перестаёт обнимать меня, — извини, я что-то совсем забылась. Ты ведь так пострадал после тренировки… Ну, пошли.
Так, вот об этом я у неё сейчас и спрошу. Что за тренировка такая?
Мы проходим на кухню, я сажусь за стол. Тело болит, а живот настолько сводит, что желудок урчит на весь дом.
Клавдия Николаевна сразу же это замечает.
— Илюш, ты же наверное голодный как волк? Может кушать, а потом чай? — спрашивает она.
— Если можно… — я покачиваю головой и пожимаю плечами.
— Ну конечно! Ты же без пяти минут рыцарь, как никак! — восклицает бабушка и поднимает ладони к небу, — сын рода Гончаровых!
Опа. Вот оно что. Значит все те картины в комнате это, действительно, мои предки. Я так и думал. А что значит рыцарь? Надо спросить.
Бабушка начинает суетиться, достаёт из холодильника бекон и начинает жарить его. От запаха еды у меня ещё больше сводит живот.
— Сейчас, сейчас, Илюша, — приговаривает тётя Клава.
— А можно спросить, что значит без пяти минут рыцарь? — я отвлекаю её от готовки, но мне очень интересно.
— А это… — она отвечает мне, стоя в пол оборота, не отрываясь от жарки бекона, — титул такой. Он ведь всем одарённым магией даётся, — заявляет Клавдия Анатольевна.
Ничего не понимаю. Одарённым магией? Как это? Только я хочу спросить об этом бабулю, как в комнату заходит женщина, которую я видел в самый первый раз, когда очнулся.
— Илюша! — закричала она и бросилась ко мне.
Женщина подбежала и начала меня расцеловывать в щёки и крепко обнимать.
— Сыночек! Ты очнулся! Всё хорошо! Ура! — восклицает она.
И тут же останавливается и отстраняется.
— Ох! — сокрушается женщина, — прости меня, сынок! — она поднесла руки к губам, чувствуя за собой вину передо мной, — я совершенно не подумала, что тебе ещё больно.
— Ничего… — протягиваю я и киваю ей, — может поговорим? — спрашиваю, вздёрнув бровь.
— Конечно, — соглашается она и садится рядом со мной, сбоку, а затем, обращается к тёте Клаве, — Клавдия Николаевна, я же вас просила позвать меня, как только Илюша очнётся! — она произносит это довольно грубо.
Видимо, для неё это было очень важно, а тётя Клава, в силу своего возраста, забыла об этом.
Меня посещает дежавю. Будто всё это уже было. Я вдруг погружаюсь в какой-то ступор.
— Извините, Екатерина Платоновна, — виноватым голосом отвечала бабуля.
Её голос звучит приглушённым фоном.
— Ладно, я понимаю, ты тоже нервничаешь,— откликается, вроде как, моя мама.
Ощущение дежавю прекращается одним рывком, оставив после себя лишь странное ощущение пустоты и бесполезности всего, что происходит вокруг.
— Так вы… моя мама? — спрашиваю я, внимательно изучая её лицо.
Она не выглядит на свой возраст. Да и сколько ей? Поверить, что она имеет взрослого ребёнка вообще невозможно. Сейчас, рассмотрев её получше, я думаю, что на вид ей и тридцати лет нет. А мне… ну не знаю. Лет двадцать точно есть, я думаю. Не могла же она меня в десять лет родить.
— Да, Илюша, — подтверждает она, — я твоя мама. Ты совсем ничего не помнишь? Не вспомнил до сих пор? — она проводит нежными пальчиками руки по моему уху.
— Не помню, — мотаю головой, тяжело вздохнув.
— Ну ничего, поправишься, — мягко говорит она, — сейчас позавтракать нужно и сразу почувствуешь себя лучше.
Тёте Клава, между тем, закончив с готовкой, ставит на стол несколько тарелок, графин с каким-то напитком и стаканы. Затем, старушка кивает и что-то нашептывая, уходит.
— М-да, — протягивает мама и смотрит ей в след, а затем, оборачивается на меня, — Старовата уже. Жаль, что у старушки детей нет, — вздыхает она, — она тоже очень переживает за тебя. Таких верных слуг, как она, не найти нигде и ни за какие деньги. Она давно уже часть семьи.
— Слуга? — я переспрашиваю, заглатывая одну ложку за другой.
— Ну да, — кивает мама, — гувернантка она у нас. Живёт с нами всю жизнь, с молодости. Ещё за отцом твоего отца ухаживала. Я даже не могу представить, сколько ей лет.
Гувернантка? Так это что значит, я родился в богатой семье? Если в доме есть прислуга, это показатель достатка. По крайней мере, я так думаю.
— Она хорошая, — констатирую я.
— Не спорю, — соглашается мама.
Она улыбается и снова поглаживает меня по уху.
Её прикосновения не отдают теплом у меня в душе. Сейчас она для меня чужой человек. Родных и близких для меня словно вообще не существует. Будто мне это понятие совершенно не близко.
Я вообще думаю, что возможно, всё это дурной сон. Я вот-вот проснусь в своей постели, зная кто я и где нахожусь. А это всё не правда.
Но моё тело твердит мне, что это не сон. Оно ноет и болит. Не может так быть во сне.
— Мам, — я решаю обратиться к ней именно так, как она явно того очень хочет, — а что за рыцарский титул? Мне тётя Клава сказала, что мне он вот-вот достанется.
Она улыбается, услышав моё обращение к ней. В её светящихся от радости глазах, будто танцуют тёмные искры.
— Ох уж эта тётя Клава… — снова качает головой мама, — что она тебе успела рассказать? — женщина наклоняет голову в бок, но в её голосе не слышится претенциозность.
Она скорее спрашивает это из любопытства и нисколько не злится на тётю Клаву. Скорее, она своим интересным тоном имеет ввиду, что-то типа «да что с этих стариков взять?».
— Совсем ничего, — я пожимаю плечами, доедая последние кусочки еды, — не успела.
— Вот и хорошо, что не успела, — мама одобрительно хлопает глазами, — тебе обо всём этом лучше папа расскажет,— говорит она.
Я киваю, поняв её открытый посыл. Наверное, тут так принято. Ладно, но что-нибудь ведь она может рассказать?
— Мам, а расскажи обо мне. Кто я такой? И что у нас за семья? И что за страна, в которой мы живём? — я засыпал её вопросами, авось на что-то она сможет ответить. Что нибудь, что подстегнет мою память и я начну вспоминать всё.
— Ну, это я могу тебе легко рассказать, — она ёрзает на стуле несколько секунд, пока не устраивается удобнее и продолжает, — ты мой сын, Илья Гончаров. Тебе двадцать пять лет, почти. Ты учился в частной школе, кстати довольно хорошо. А когда тебе исполнилось десять, твой отец сказал, что тебе суждено стать магом и вернуть роду силу… бесконечные тренировки все последние пятнадцать лет тебе устраивал в свободное от учёбы время.
— Погоди, мам, — я перебиваю её, — с чего он взял это? Почему я, по его мнению, должен стать… — я делаю паузу, понимая, что я ничего не знаю о том, кто такие маги, — магом?
— Я не могу тебе ничего сказать, сын, я же не знаю, это тайна отца и … — мама осекается, почти сказав что-то важное, но в последний момент закрывает рот ладонью, понимая, что сейчас взболтнёт лишнее, — не важно, в общем. Он расскажет тебе все сам, — она пожимает плечами.
Мама явно не договаривает самое важное.
Из-за переполненного живота, меня начинает клонить в сон. Так быстро, что я засыпаю буквально на ходу.
Я пытаюсь встать, опираясь о стол, но рука вдруг подламывается и я со всей силой бьюсь головой об угол стола.
В глазах вспыхивает свет, но затем, я резко проваливаюсь во тьму.