В котомке лежали остатки Словятиного пирога, но почему-то есть ни одному из них не хотелось. Раньше между спутниками никогда не возникало неловкости. Всё было просто и понятно, и каждый знал своё место. Но нынче привычный порядок невидимо сдвинулся. Всё поменялось, и им уже не притвориться, будто ничего не случилось. В воздухе, точно набрякшая дождевая туча, висела недосказанность.
Мстиша почувствовала приступ злого веселья. Хотелось раздразнить Нелюба, поддеть его, вывести из ненавистного ей равновесия. Чтобы он тоже ощутил, каково это, когда душа истерзана на клочки, когда раздрай в сердце и мыслях.
— Откуда у тебя это? — спросила княжна, дёрнув подбородком в сторону помытчика.
Брови Нелюба приподнялись, словно она вывела его из глубокого раздумья. Мстислава давно не говорила с зазимцем так. Это был голос той, далёкой уже Всеславны, которая величала его смердом и выходила из себя от любого сказанного поперёк слова. Этот голос звучал нынче слишком неискренне, и Нелюб чуть заметно поморщился, будто услышав перебор расстроенных гуслей.
— Это? — раздражающе кротко спросил он, прикоснувшись к рубцу на щеке.
Мстиша кивнула. Помытчик немного помолчал, а потом так же тихо ответил:
— Волк прихватил.
Нелюб смотрел на Мстиславу с нарастающим беспокойством, наверное, жалея, что сказал правду. Кому нужна его правда?
Мстислава знала, что побледнела, но ей некого было винить в этом, кроме себя. Она с отвращением прошептала:
— Ненавижу волков.
Губы Нелюба дёрнулись в короткой улыбке:
— Я знаю.
— А тот? — Она показала глазами на надбровье зазимца.
Нелюб рассеянно нашёл шрам пальцами, точно успел забыть о его существовании, и обезоруживающе улыбнулся:
— Этот — с детства. Сорвался с сосны. Там на вершине было вихорево гнездо. — Он опустил руку и бездумно коснулся завязок на мехах с водой. — У нас верили, будто, если отломить от него веточку, она исполнит желание. Ох и ругалась же матушка, — тепло улыбнулся помытчик.
— И как, получилось? — Нелюб вскинул на Мстишу вопросительный взгляд. — Желание сбылось? — уточнила княжна.
На просветлевшее лицо зазимца набежала тень. Он опустил глаза и помотал головой.
В этом движении было столько детской беспомощности, что у Мстиславы сжалось сердце. Она забыла, что злилась на Нелюба, что начала этот разговор, чтобы задеть его. Не отдавая себе отчёта в том, что делает, девушка потянулась к зазимцу и коснулась его щеки.
Нелюб вздрогнул и зажмурился. Его плечи окаменели, а руки напряжённо застыли. Кажется, он прилагал усилия, чтобы не сбросить с себя её ладонь.
Не позволяя его безмолвному сопротивлению помешать своему порыву, Мстислава погладила заросшую щетиной скулу.
— Перестань, — хрипло выговорил Нелюб, не открывая глаз.
— Почему? — выдохнула Мстислава. Её голос почти не слушался от волнения.
Нелюб разомкнул веки так, словно это далось ему с трудом. Некоторое время он смотрел в глаза девушки, а потом его взгляд быстро скользнул чуть ниже, к шее, и губы дрогнули в злой усмешке. Он отвёл голову, уворачиваясь от касания княжны, а в прищуренных очах загорелся мстительный огонёк.
— На безрыбье и рак щука?
Мстислава неловко положила отвергнутую руку на колени и непонимающе нахмурилась.
— Что?
— С боярином не сладилось, так и вахлак сойдёт?
Мстислава хотела возразить, но слова встали в груди комом.
— Это… Это неправда, — заикаясь, ответила девушка. Она чувствовала, как лицо покрывается красными пятнами.
— Да? А что же тогда? — Кажется, Нелюбу удалось полностью справиться с нашедшей на него слабостью, и теперь он безжалостно наступал на Мстиславу.
— Я… Я и сама не знаю, — пробормотала княжна, в свою очередь отводя глаза.
— Зато знаю я, — горько усмехнулся помытчик, очевидно, не собираясь больше щадить её. — Одна избалованная княжна заскучала дорогой и нашла себе развлечение. Устроила игру. Как иные люди пытаются приручить лесных зверьков, так наша княжна задумала приручить человека. — Нелюб чуть придвинулся к ней, и Мстиша против воли попятилась, вжимаясь спиной в жердь. — Пусть он грубый, неотёсанный мужлан — тем лучше. Чем диковиннее зверушка, тем любопытнее с ней забавляться!
— Это неправда! — воскликнула Мстислава, рассержено ударяя сжатыми кулаками по соломенной подстилке.
Зазимец хмыкнул и разочарованно покачал головой.
— Носишь на себе подарок одного, сговорена за другого, а от безделья решила призарить третьего? Только что будет со мной? Что будет, когда ты натешишься? — Его голос стал жёстким и холодным. — Что будет, когда мы дойдём до Зазимья? Хотя, зачем тебе утруждаться и думать о таких пустяках. Ты ведь в жизни не позаботилась о другом человеке, с чего бы начинать теперь? Поиграешь да выбросишь, точно камешек, подобранный со скуки по дороге. Зачем он тебе там, где будет ждать ларец с самоцветами?
— Меня ждёт не ларец с самоцветами, а волчишня!
Нелюб без сочувствия развёл руками:
— Ты добровольно в неё идёшь.
— Нелюб! — попыталась остановить его Мстислава, но он и не думал быть снисходительным.
— Неужели тебе невдомёк, что не все чувства бывают правильными? Что не всем своим желаниям можно следовать? Ты слушаешь лишь сердце и забываешь о разуме! Не думаешь о последствиях! О том, что твои поступки принесут другим людям.
— И что же мне делать, если я вижу тебя во снах? Если пальцы горят от того, как сильно я хочу прикоснуться к тебе? Если, стоит мне закрыть глаза, передо мной встаёт твоё лицо?! — яростно выкрикнула княжна.
— Держать это при себе, вот что! Я же держу! — сквозь зубы прошипел Нелюб, и сердце Мстиславы подпрыгнуло от нечаянно подаренной надежды. — Думаешь, я каменный? — почти умоляюще прошептал Нелюб, и княжна впервые заметила отблеск затаённой муки в его глазах, но это лишь сильнее разозлило её.
— Да, думаю! — И больше не крепясь, Мстиша в отчаянии замолотила кулаками в его грудь. — Думаю! Камень! Бездушная ледышка! Деревянный чурбан!
Нелюб не мешал Мстише, снося её яростный припадок со снисходительностью взрослого, глядящего на вычуры ребёнка и терпеливо дожидающегося, пока тот выбьется из сил. Мстиша, действительно, вскоре выдохлась и обречённо простонала, когда помытчик, наконец, перехватил её руки. Сжав плечи девушки, он заставил её посмотреть на себя.
— Не нужно делать того, о чём потом пожалеешь, — словно увещевая неразумное дитя, проговорил Нелюб.
Горячность, мгновением ранее проглянувшая в его голосе, исчезла, и зазимец снова держал чувства в привычной узде.
Ей никогда не пробиться сквозь эту стену.
— Ещё хуже — жалеть о том, чего не сделал! — с жаром ответила княжна.
Лицо Нелюба расплывалось перед её затуманенным слезами взором.
— Я не хочу, чтобы ты возненавидела меня ещё сильнее, — новым, надломленным голосом проговорил помытчик, и Мстиша, сама не понимая отчего, похолодела.
— Я не ненавижу тебя, — растерянно возразила она.
Нелюб отвёл взгляд и отпустил её плечи. Сразу стало зябко.
— Это только дело времени, — глухо вымолвил он, отодвигаясь от девушки.
В наступившем молчании было слышно лишь, как капли тихонько шелестели по соломенной крыше да шебуршились в траве полёвки. Мстиша ещё некоторое время смотрела на Нелюба, но он не встречал её взгляда, давая понять, что говорить больше не о чем.
Княжна сердито вытерла выступившие слёзы и принялась быстро поправлять сбившуюся одежду и отряхиваться от приставших былинок.
— Пошли, — сухо велела Мстислава. Она была готова услышать возражения, ведь лило как из ведра, но помытчик не прекословя поднялся.
— К темноте дойдём до деревни, — по-прежнему не встречаясь глазами с девушкой, сообщил он. — Там на отшибе есть заброшенная изба, в ней заночуем. А оттуда и до столицы рукой подать.
Мстислава безучастно пожала плечами. Ей было всё равно. Ей даже нравилось, что по лицу хлестали дождевые плети, а кожа скукоживалась от холода. Может, Мстиша заболеет. Ну и пусть. Чем хуже, тем лучше. Любая телесная боль годилась, чтобы отвлечь от творившегося в душе.
На сером небе грязной спутанной куделью громоздились тучи. Лес помрачнел, и среди голых ветвей лихорадочным румянцем брусвенели тяжёлые гроздья рябиновых ягод. Мстислава тщетно пыталась закрыться от ветра, остервенело срывавшего последние листья, и те метались вдоль дороги ошалелыми жёлтыми птицами.
Они и в самом деле доковыляли до какой-то богами забытой веси к вечеру. Нелюб отлучился к старосте спросить разрешения занять полуразвалившийся сруб, видимо, когда-то стоявший на опушке, а нынче почти съеденный наступившим лесом, и вскоре путники уже обустраивались внутри. Зазимец — понурый, мокрый до нитки и потемневший — сразу принялся за дела. В подпечеке оказался небольшой запас сухих поленьев и скалья, и Нелюб быстро развёл огонь.
Продрогшая до костей Мстислава стояла напротив постепенно раскалявшегося устья, чувствуя себя слабой и бесполезной, пока помытчик ходил по воду и выкладывал их подмокшие припасы.
— Поешь. — Нелюб сунул ей в руку кусок пирога и накинул на плечи Словятин плащ. — Сейчас согреешься.
Не чувствуя вкуса, Мстиша послушно принялась жевать. Нелюб задержался рядом с девушкой, нерешительно комкая шапку в руках, точно желая что-то сказать, но княжна не отрывала застывшего взора от огня. Зазимец вздохнул и, надев шапку, вышел из избы. Вскоре со двора донёсся мерный стук топора.
Мстиша решила, что не станет говорить с помытчиком до самого Зазимья. Благо, окончание путешествия было не за горами.
Княжна подошла к оконцу и отодвинула кусок мешковины, которым оно было завешано. Дождь кончился, и небо немного прояснилось. Из-за кривых елей проглядывала палевая луна. Наверняка им бы хватило дров до завтра, но Нелюб упрямо раз за разом обрушивал топор, и во мраке Мстислава видела лишь тусклый блеск взлетающего и падающего лезвия.
Что ж, у него хотя бы было занятие.
Мстислава принялась разглядывать избу. Голый стол, лавка да печь, вот и всё убранство. Пахло пылью и мышами. Здесь давно никто не жил, даже домовой, и тишину нарушало только потрескивание горящих поленьев. Сверчков и тех не было слышно. Девушка вздохнула, обдумывая предстоящую ночь. Они так намёрзлись, что ложиться придётся на печи, но от мысли о том, чтобы снова оказаться рядом с Нелюбом — и одновременно так далеко от него — скручивало живот.