Вдруг до Мстиславы донёсся приглушённый крик.
Всё внутри замерло. Неужели этот полный боли и страдания голос принадлежал Нелюбу? Разве с ним могло что-то случиться?
Мстислава выскочила на улицу. Как зазимец вообще мог колоть дрова в такой темноте? Спотыкаясь о раскиданные брёвна, княжна подбежала к поленнице. Рядом с колодой на земле валялся топор, но самого помытчика нигде не было видно.
Сама не зная зачем, Мстиша подняла топор.
— Нелюб? — позвала девушка. — Нелюб! — крикнула она в затаившуюся черноту, крепче сцепляя пальцы на рукояти и беспомощно оглядываясь по сторонам, но ответа не последовало. — Нелюб, — прошептала Мстислава, дрожащими руками сводя края распахнувшегося плаща и с отчётливой ясностью понимая неотвратимость случившейся беды.
‿︵‿︵‿︵‿︵‿︵‿︵
Мстиша сидела, прижавшись спиной к тёплому боку печи и невидящим взором смотрела в одну точку перед собой, бездумно теребя размохрившийся подол. Поплатившись заножёнными пальцами, она занесла в дом все поленья, что успел наколоть Нелюб, и теперь была спокойна хотя бы в одном — на ночь дров хватит.
Мстислава заперла дверь на засов и держала топор при себе. Её до сих пор колотил озноб.
Поначалу княжна напряжённо прислушивалась к каждому звуку, но ничего не менялось: снаружи лишь угрюмо завывал ветер да где-то далеко побрёхивали собаки. Сколько она ни звала, сколько ни искала — Нелюб как сквозь землю провалился.
Его не мог взять леший. Лес для помытчика был родным домом, и Мстислава не верила, что он стал бы причинять ему зло. Если на Нелюба напали разбойники, то почему не тронули её? У них нечего было брать, да и Нелюб бы не сдался без боя. Мог ли он уйти сам? По своей воле? Нет. Нелюб бы не бросил Мстишу. Никогда. Даже после всего произошедшего между ними.
Что, если Нелюбу нужна была помощь? Что, если пока Мстислава тряслась от страха, запершись в избе, он умирал где-то, брошенный и покинутый? Что, если тот единственный стон был мольбой? И вместо того, чтобы обыскать лес, она трусливо затворила засов и сжалась в дрожащий комок.
Но что маленькая, беззащитная Мстиша могла сделать? Это Нелюб всегда выручал её из беды, не наоборот. И Мстислава снова начинала ходить по мысленному кругу.
В пустом доме было страшно. Девушка чувствовала, как из тёмных углов на неё глазело что-то — мелкое, убогое, но недружелюбное и злорадное. Нечисть, расплодившаяся здесь после ухода домового. Княжна жалась к печи и поддерживала огонь, потому что знала — они боятся. Они не тронут, пока живо чистое пламя.
Нужно было только переждать эту ночь.
Мстиша боялась уснуть, но усталость брала своё, и несколько раз девушка вздрагивала, выныривая из затягивавшей её дремотной пучины. Глаза слипались, а слабеющие пальцы разжимались, выпуская топорище. Утром она пойдёт к старосте, и он поможет ей разыскать Нелюба. Надо только досидеть до утра.
Она вздрогнула, когда услышала жуткий пронзительный крик. Подпрыгнув от неожиданности, Мстислава ударилась головой об печь и принялась лихорадочно озираться. Кажется, она всё-таки уснула. Изба тонула в пепельном сумраке занимавшегося утра, и нынче Мстиша могла разглядеть паутину, висевшую по углам, точно сети в рыбацкой хижине. Но вдруг крик повторился, и сердце едва не вырвалось из груди.
Мстиша вскочила, но онемевшие от долгого сидения ноги подкосились. Она кое-как доковыляла до порога, подгоняемая непрекращающимся визгом. Трясущиеся руки отказывались служить, но девушке удалось отодвинуть засов и, распахнув дверь, она в неверии воззрилась на метавшуюся по двору птицу. С её цевок свисали оборванные опутенки.
— Бердяй! — не сдержала изумлённого крика княжна. — Миленький, как ты здесь очутился!
Но ястребу, кажется, было не до любезностей. Он подлетел к ней и тут же взвился куда-то в лес, снова издав тревожный, душераздирающий крик. Мстиша замерла на пороге, не понимая, что происходит. Бердяй взмыл перед ней, подлетев так близко, что девушка испугалась, прикрыв лицо рукавом. Но птица опять кинулась в сторону леса, продолжая досадливо и гневно кричать.
— Да ты зовёшь меня, — наконец, догадалась Мстислава, и с сердцем, колотящимся у самого горла, ринулась за Бердяем.
Бежать далеко не пришлось, и Мстиша едва не упала, остановившись на полном ходу от сковавшего тело ужаса. Окутанный молочным туманом, он лежал под кустом, грязный и окровавленный. Но это был Нелюб, её Нелюб, и, позабыв о страхе, Мстиша в два прыжка преодолела разделяющее их расстояние и упала на колени подле помытчика.
— Нелюб!
Он лежал на животе, с головой, повёрнутой набок, безвольно раскинув руки и ноги, и Мстислава осторожно коснулась его плеча. Тело зазимца, настолько горячее, что она ощущала жар через промокшую рубашку, прошибали волны мелкой дрожи. Во всяком случае, он был жив.
— Нелюб, — сипло повторила Мстислава, чувствуя, как горло перехватывает от жалости.
Она неловко отняла руку, не зная, как поступить, и вдруг разглядела, что та была в крови. Мир вокруг пошатнулся, и княжне потребовались усилия, чтобы удержать равновесие. Её замутило, а к нёбу подступило кислое жжение. Мстислава старалась не дышать, но запах крови, мокрой земли и гнилых яблок уже ворвался в ноздри.
Дрожащей рукой Мстиша откинула слипшиеся волосы с лица Нелюба. Помытчик простонал и чуть шевельнулся, а потом открыл веки.
Мстислава отшатнулась. Его очи были красные и чужие. Золотые радужки помутнели, и некоторое время взор Нелюба беспорядочно блуждал, пока не остановился на глазах княжны. По его лицу скользнула тень узнавания, и с трудом разлепляя спёкшиеся губы, зазимец прохрипел:
— Уходи.
По спине заструился холодный пот.
— Что стряслось? Где ты… — начала причитать она, но помытчик резко оборвал её:
— Прочь!
Кажется, на этот злой окрик у него ушли последние силы. Нелюб сомкнул веки, и бледно-зеленоватое лицо, на котором особенно отчётливо виднелись кровавые разводы, болезненно исказилось. Он простонал и вдруг судорожно скрючился. Тело помытчика затрясло ещё сильнее, руки лихорадочно заскребли по грязной земле, и Нелюба начало тошнить.
Мстислава отпрянула с такой силой, что не удержалась и упала на мокрые листья. Она хотела, но не могла отвести взгляд, точно прикованная глядя, как изо рта помытчика изрыгалось что-то красное и отвратительное. На миг показалось, что в розовато-белом месиве мелькнул комок то ли перьев, то ли меха, похожий на птичью погадку, но больше Мстиша не могла смотреть. Запахло рвотой и сырым мясом, и едва успев отползти в сторону, княжна согнулась в мучительной корче.
Когда желудок полностью опорожнился, Мстислава, утершись рукавом и собравшись с духом, обернулась на Нелюба.
Он снова лежал неподвижно, и девушка старалась не смотреть на бледно-алую кашу, от которой всё ещё поднимался лёгкий пар. Мстиша хотела встать, но подняться в полный рост не хватило сил, и сгорбившись, девушка добрела до зазимца. Она опустилась возле него на колени и замерла. Ей было стыдно за свою слабость после всего, что Нелюб сделал для неё. После всего, что они вместе пережили.
Княжна сорвала с ветки несколько листьев и, превозмогая новые приступы дурноты, сжимавшие обессиленный живот, вытерла с лица помытчика остатки крови и желчи. На лбу Нелюба выступила испарина, а кожа сделалась серой. Грудь едва вздымалась, дыхание стало частым и отрывистым.
— Что с тобой, Нелюб? — прошептала Мстислава, и её сердце сжалось от сострадания и страха.
Его голос, его взгляд, его повадки — всё это казалось чужим. Был ли он хмелён, или кто-то проклял его? Княжна лишь знала, что Нелюб находился в опасности и нуждался в лечении и уходе.
Она беспомощно оглянулась по сторонам. Надо было как-то переместить его в дом, к теплу и огню. Мстислава попыталась ухватить Нелюба за плечи, но он оказался слишком тяжёлым. Тогда Мстиша вспомнила о плаще. Расстелив его на земле, она не без труда перевалила тело зазимца на накидку и потащила к избе. Полотно выскальзывало из мокрых пальцев, Нелюб жалобно стонал и норовил скатиться, и девушке приходилось то и дело останавливаться, чтобы отдышаться. Кому принадлежала кровь, в которой зазимец был перемазан с ног до головы? Возможно, Нелюба ранили, и нужно было как можно скорее осмотреть его.
Хорошо, что дом просел, и покосившийся порог оказался не слишком высоким. Но даже так Мстиша порядком измучилась, пока втащила Нелюба внутрь. О том, чтобы положить его на печь или хотя бы лавку не было и речи. Мстиславе никогда не удалось бы справиться с такой задачей, и она решила оставить его на полу подле печи. В заброшенной повети нашлась старая мякина и несколько прохудившихся рогож, из которых княжна соорудила подобие подстилки. Перекатив Нелюба на неё и накрыв сверху плащом, девушка подбросила в печь дров и поставила на шесток глиняный горшок с водой. Нужно было осмотреть помытчика и смыть с него грязь. Мстислава достала из сумки Нелюба, в которой они хранили все немногие уцелевшие вещи, свою чистую рубаху и оторвала у неё подол.
Кажется, тепло подействовало на Нелюба благотворно, во всяком случае его кожа слегка порозовела. Но лихорадка усиливалась, и зазимец начал беспокойно метаться и что-то бессвязно бормотать.
Мстислава обмакнула тряпку в подогретую воду и осторожно откинула полу плаща. На рубахе не было сухого места, и княжна бережно сняла её с помытчика. Отложив сорочку в сторону, Мстиша снова испытала прилив тошноты: на боку Нелюба зияла рваная рана. Потревоженная движениями девушки, она засочилась, и Нелюб заскрежетал зубами от боли.
Мстислава застыла. Тряпка вывалилась из пальцев, а руки, испачканные в крови, заходили ходуном. Не вытерпев, княжна вскочила и, едва не опрокинув скамью, выбежала вон из избы.
Привалившись спиной к двери, девушка принялась жадно глотать влажный туманный воздух. Холод потихоньку остужал её разгорячённое лицо, и, подняв глаза к равнодушному осеннему небу, Мстислава заплакала.
Верно тогда Нелюб назвал её хилой неумёхой. На что Мстиша годилась, если не могла даже