В тот день по соседству с нами оказались две бабульки – классические старушки того времени – в очках, серых пуховых платках. Они ели и все время на нас посматривали. А та, которая стояла рядом, похлопала меня по плечу и сказала:
– Кушай, кушай, миленький, пока ты в Советском Союзе.
Но все же подготовительный факультет был позади. Я стал студентом отделения «Строительство мостов и туннелей» МАДИ – это самое сложное и престижное направление в строительстве.
Казалось, теперь жизнь должна была встать на поток – язык выучен. Но первые два месяца учебы давались с трудом. Однако мне не в первый раз предстояло карабкаться в гору с нуля. А потому уже через три-четыре месяца русские ребята, которые прогуливали занятия, просили у меня тетради, чтобы списать конспекты. Так что с учебой все было отлично.
Первое время меня в Союзе очень многое удивляло.
Например, никак не мог охватить масштабов страны и все недоумевал, зачем в каждом вагоне поезда по два проводника. Я задал этот вопрос знакомому, а он мне ответил: «Чтобы победить безработицу».
Удивлялся, когда ко мне подходили с вопросом: «Третьим будешь?» Не понимал, чего от меня хотят.
У меня вызывали полнейшее недоумение туалеты без дверей и перегородок. Заходишь в общественный туалет в Парке культуры – а напротив тебя люди полукругом расположились. И ты всех сразу видишь. Никак не могу понять – это делали специально, чтобы убивать в людях чувство стыда?
А в нашем общежитии не только туалет был без перегородок, но и душевые без дверей. Идет человек по коридору и видит всех, кто моется. Мы на двери полотенца вешали, чтобы хоть немного закрыться от чужих глаз.
Жизнь в советском общежитии, в принципе, – то еще приключение. Комнату, где я жил, не раз вскрывали и выносили буквально все – одежду, обувь, трусы, носки. Забирали даже продукты из холодильника. Воровали и посторонние, и студенты МАДИ. То есть свои же.
В общежитии была общая кухня – одна на этаж. А я уже тогда любил готовить, и, надо сказать, получалось очень вкусно. Пока варился суп на плите, мы уходили к себе в комнату заниматься. Первый раз вернулся – кастрюли нет. Я стерпел. Потом второй, третий. На четвертый решил воров наказать.
Как и в любом общежитии, у нас было много тараканов. Их регулярно травили дихлофосом. Я собрал горсть мертвых насекомых, оторвал им крылья, мелко порезал и бросил в суп. Эдакий тунисский национальный супчик, с овощами, специями, томатной пастой. Тараканы вписались в рецепт как родные, их и не видно было.
Кастрюля, конечно, пропала, как и раньше. А мы с друзьями обзавелись поводом для смеха.
Через какое-то время меня стал навещать в Союзе отец. Несколько раз за время учебы он приезжал ко мне и все время говорил: «Как же им повезло! Как здесь все хорошо устроено – обучение бесплатное, медицина бесплатная. Ну какие же они дураки! Что они делают с собой, со своей страной? Они хотят все это потерять? Вот увидишь, Меди, они еще сильно пожалеют».
Я видел все. И твердо придерживался своих правил:
• всегда продолжать учиться, никогда не останавливаться в развитии;
• внимательно изучать и уважать законы своего окружения;
• никогда не спускать обид;
• и не опускать руки, какой бы ни казалась сложной новая задача.
В 1987 году учеба закончилась, и нас, студентов, ожидало распределение. В Тунис я возвращаться не хотел. Трое моих друзей-тунисцев выбрали Швецию. Помню, прощаясь с ними на Ленинградском вокзале, я сказал:
– Ребята, закончу здесь дела и догоню.
Но уже тогда я точно знал, что даже не буду пытаться это делать. Потому что влюбился.
Рецепт № 3Любовь с первого взгляда
Изначальней всего остального – любовь,
В песне юности первое слово – любовь.
О, несведущий в мире любви горемыка,
Знай, что всей нашей жизни основа – ЛЮБОВЬ!
Если вы заговорите о любви с первого взгляда, я сразу подумаю про Фондан[3]. Шеф-поваром моего первого ресторана на Петровке был француз Жером Кустийас. На пробной дегустации меню среди десертов был он. Фондан. Нежный сыр Mascarpone поливают горячим соусом из свежих лесных ягод с ванилью и апельсином. Сыр плавится под соусом и растекается по бисквитной подушке. Ммм… Я не ел в своей жизни ничего вкуснее!
Это была любовь с первого взгляда и навсегда!
Как со Светланой.
В 1983 году Институт управления им. Орджоникидзе арендовал у МАДИ несколько этажей под общежитие для своих студентов. И это было, между прочим, только один раз. Наверное, специально для меня.
На Пасху мы с другом около часа ночи вышли из метро «Сокол». Впереди нас шли две очаровательные девушки. Я сразу обратил внимание на ту, что была в белых брюках и с идеальной фигурой.
Оказалось, что они наши соседи – из общежития рядом на Балтийской улице. Мы проводили их до корпуса и на прощание спросили:
– А может мы к вам в гости зайдем?
– Конечно, нет. Мы вас не приглашали.
– Ну, хорошо. Тогда давайте завтра увидимся.
На следующий день мы вместе играли в волейбол.
Потом еще раз случайно встретились на Ленинградском рынке. Я был с другом, Светлана – с подругой. Я купил им в цветочном ряду по букету тюльпанов. Так мы стали встречаться.
Спустя три недели во время прогулки у пруда около кинотеатра «Баку» я предложил:
– Хочешь, будем жить вместе?
– Ты что? – возмутилась она. – Нет. У нас так не положено.
В тот момент я уже знал: она будет моей женой.
Я повторил предложение через полгода, и снова получил отказ. Но сдаваться не собирался – на этой девочке я должен жениться, это решено.
А потом мы поссорились. По глупости.
– В воскресенье я поеду играть в теннис с подругой, – сказала она как-то между делом.
– Нет, не поедешь, – незамедлительно отреагировал я.
– Поеду.
– Не поедешь.
Она все же поступила по-своему, и мы перестали встречаться. Полгода не виделись. И я все это время мучился.
А потом столкнулись случайно – перед самым Новым годом. Она гуляла со своей подругой Эльвирой, которая позже по секрету сказала мне: «Меди, ты не представляешь, что с ней было. Ты не видел, а я видела. Сама не своя была. Даже учиться стала плохо».
С тех пор мы уже не расставались.
Правда, Светлана оказалась девушкой консервативной, и мне пришлось долго еще ее добиваться: по-настоящему близки мы стали только через три года.
В 1985 году Света окончила институт и вернулась на родину – в Ярославль. Устроилась работать экономистом на завод «ЯрославльРезинаТехника» – режимное предприятие, директором которого была ее мама Вера Васильевна – под ее началом работало семь тысяч человек.
Отца своего Светлана не знала – родители развелись, когда ей было всего три месяца. А от мамы пришлось скрываться. Признаться Вере Васильевне в любви к иностранцу было немыслимо. Но мы продолжали тайно встречаться.
О наших отношениях знала близкая подруга будущей тещи – Галина Николаевна. Она даже бывала у нас в Москве. Она-то в итоге и помогла нам легализовать отношения, стала нашим доверенным лицом, нашей свахой.
Вера Васильевна узнала обо мне за два месяца до свадьбы и была в шоке: одно дело – встречаться, а другое – замуж. Тогда-то подруга и сказала ей: «Не переживай. У тебя одна дочь. Когда она выйдет замуж, появится еще и сын. Не волнуйся, Меди хороший».
Мама Светы поступила очень мудро:
– Хочешь замуж – выходи, – сказала она. – Я могу сейчас выступить против. Но если у тебя потом жизнь не сложится, не хочу, чтобы ты меня в этом упрекала.
Мы поженились 1 марта 1988 года.
Правда не с первого захода. Пришли в ЗАГС на регистрацию, а там оказалось, что в документах неправильно написали мою фамилию – не Дусс, а Дус. Света возмутилась: «Я не хочу фамилию из трех букв, средняя из которых – у». Пришлось затормозить. Мой друг поехал в посольство Туниса, поменял документы, после чего мы, наконец, расписались.
С мамой Светы у нас отношения постепенно наладились. Она полюбила меня, а я – ее. Уже после свадьбы она мне как-то сказала: «Ты мне как сын. Если будет нужна помощь, знай – я всегда рядом». Имела в виду, прежде всего, материальную помощь. У меня в то время денег было во много раз больше, чем у нее когда-либо, но ее предложение было так трогательно. Я ответил: «Конечно. Если нам не будет хватать, к кому еще обращаться? Только к вам».
К слову, первый автомобиль я приобрел благодаря именно Вере Васильевне. Тогда машины получали только по очереди. И оказалось, что она уже лет двадцать в этой очереди стояла, но каждый раз пропускала, когда подходил ее черед. Так, через два месяца после свадьбы я получил новенькую черную восьмерку стоимостью восемь тысяч рублей. Правда, без взятки все же не обошлось: за модный цвет директору автомагазина я подарил бэушный магнитофон Sharp.
Женившись, я очень скоро столкнулся с удивительным русским чувством собственности. Первый раз – когда я решил отвезти Светлану в Тунис, познакомиться с моими родными. В те времена сделать загранпаспорт было большой проблемой. Люди в четыре часа утра вставали в бесконечные очереди у ОВИРов и ходили на переклички.
В тот момент я учился в аспирантуре, и у меня заканчивались каникулы. Мы могли не успеть. Поэтому я направился прямо в кабинет к начальнику ОВИРа.
– Молодой человек, что вам надо? Стойте в очереди.
– Я стою в ней уже третью неделю.
– И что вы хотите?
– Сделать загранпаспорт для своей жены. У меня каникулы заканчиваются, мне надо успеть свозить ее на родину.
Тогда начальник ОВИРа, даже не глядя в мою сторону, сказал:
– Молодой человек, запомни, твоя жена прежде всего гражданка Советского Союза, а уже потом – твоя жена.