Так же, как неведома была до недавнего времени автомобильная промышленность…
Тот же директор вынимает из стола кусок фордовской автотракторной прокладки. Тонкая пластина, сделанная из спрессованной и склеенной пробковой крошки, напоминает фетр. Ее можно брать в руки и мять, как хорошую фетровую шляпу, — она остается целой.
Форд — наш единственный конкурент в производстве пробковых деталей для машины, почти мировой монополист в этой области; его прокладка отвечает всем требованиям к ней мотора.
До недавних пор мы ходили в шляпах, сделанных из москвошвеевского фетра, рыхлого и ломкого, как халва. В то же время халва походила на замазку. А замазка заменялась клейстером. Это было время вынужденных и приснопамятных замен: шерсти — бумагой, чая — земляникой, а укупорочной пробки — сургучом. Но в тракторе и автомобиле пробку заменить не удалось.
В 1933 году ЧТЗ пробовал заменить в тракторах пробку картонными прокладками, но быстро отказался от этой затеи. Карбюраторные поплавки, сальники, механические, кислотоупорные, масляные прокладки — всего в каждый наш трактор и автомобиль идет до двадцати деталей из пробки.
В чем же дело? Если посмотреть на пробку в некий особо сильный микроскоп, мы увидим любопытное строение этой материи. Она состоит как бы из огромного количества мячиков. Мячики эти упругие и внутри наполнены воздухом. Стенки мячиков сделаны из лигнина, целлюлозы и суберина — самого ценного материала, дающего пробке все ее замечательные свойства. Сначала мимо этого строения пробки проходили ботаники, как мимо одного из множества явлений и форм в природе, не имеющего практического значения. Затем, когда мячики дали основания к росту огромной промышленности пробковых изделий, сначала таких безобидных, как шлемы для колониальных клерков и подстилки для туфель, а потом и более серьезных — плит для судостроения, термотранспорта, артиллерии и моторов, и миру потребовались многие тысячи тонн коры этого медлительного дуба, — за дело взялись химики. Они всячески обследовали пробковые мячики и установили, что суберин, из которого они сделаны, есть глицерид феноловой и стеариновой кислот. Иными словами — растительный воск. Но расшифровать оный глицерид химия до сих пор пока не может. Тогда химия начала соединять пробку с другими веществами.
В 1884 году в Германии начали изготовлять плиты из пробковой крошки, под названием коркштейн. Сначала они связывались обычным столярным клеем, казеином и крахмалом. Сейчас выпускаются огромные количества плит, изготовленных по секретным рецептам фирм.
На столе того же директора завода лежат образцы заграничного линолеума. Это произведения индустрии и искусства одновременно. По рисункам, сочетаниям тонов, качеству красок и качеству самого линолеума они не имеют ничего общего с нашим представлением о линолеуме. Это не куски бурых подстилок и не те бездарные полотна с убогими цветами, которые годятся только для оклейки уборных. Это — важнейшая принадлежность всякого строительства, первосортный отделочный материал, годный для украшения любой гостиной, спальни и делового помещения. Состав этого линолеума — также тайна фирмы. Продукция линолеума на Западе сейчас почти вся сосредоточена в руках громадного монополистического концерна — Континенталь-Линолеум-Унион. Он объединяет немецкий трест — Дейч-Линолеум-Верк, литовский, чехословацкий тресты, множество предприятий, выпускающих десятки тысяч километров ковров, дорожек, обоев в гостиницы, квартиры, банки, заводы, вагоны всего мира. Правление концерна в Цюрихе держит в своих руках склады, торговлю, рецептуру и все секреты мирового производства обоев и полов.
Вот то, что написано между строк в пробковой книжечке-прейскуранте. Там говорится о том, что такое пробка, о длительной борьбе и огромном опыте капиталистической промышленности субериновых мячиков.
Наша же пробковая книжка, к сожалению, только еще начата. В ней содержатся пока только первые строки, коротенькие рассказы о советской пробке.
Старик Менделеев
Молодой инженер-химик Шабашкевич в 1930 году окончил институт, и его отправили в Одессу, на завод странной специальности: линолеум и изоляционные плиты. Что такое линолеум и что такое плиты — его никто не учил, да и не мог учить: у нас не было ни одной книжки по этим «редким материалам».
На заводе молодой инженер встретил специалистов самых различных специальностей: строители, текстильщики, даже мукомолы. Никто не знал производства. На совещаниях говорили: «Советские инженеры никогда не овладеют таким производством. Это дело привозное».
Весь производственный процесс находился в руках технического директора Лильквиста и пары его помощников.
Технический директор Лильквист остался в наследство, вместе с оборудованием и способами производства, от бывшего хозяина Викандера. Он был у Викандера старшим механиком и сыном директора завода.
Это был приятный человек, пользовавшийся всеобщим уважением. Целые дни он проводил в цехах, неся на своих плечах все мелочи производства.
Шабашкевича Лильквист встретил очень радушно и с товарищеской откровенностью.
— Бенцион Моисеевич, — говорил он ему, — у вас прекрасное будущее, идите на хороший завод. Вы химик, и вам ровным счетом нечего делать на этой нашей мельнице.
И действительно, Шабашкевич приехал сменить заведующего лабораторией Фримштейна; Фримштейн получал от Лильквиста большую ставку, но ему нечего было делать.
— Вы увидите, что и вы ничего не сделаете, — сказал он, — это заколдованное место.
В лаборатории молодой инженер нашел унылую картину. Запыленные склянки стояли на полках, бездействующий микроскоп недоуменно смотрел на пустой стол. На стене возвышался злой портрет Менделеева и висели святые скрижали химиков — таблица периодической системы элементов. Пустые места неоткрытых элементов смотрели с таблицы, как выбитые окна.
Увы, все производство походило на эту таблицу с пустыми местами. Производство шло, и линолеум делался, но в некоторых процессах были пустоты. Нужно делать так, а почему — неизвестно. Шабашкевич лазил по производству и обнюхивал все цехи.
Почему линоксин (льняное масло, идущее в линолеум) должен вариться при температуре в 150 градусов? Почему он потом должен вылеживаться шесть недель, не больше и не меньше, и при любой температуре?! Каков состав заграничных красок? Из чего состоит масса, связывающая плиты?
Старый Менделеев с загадочным взглядом стал сниться молодому химику по ночам.
Наконец он решил расшифровать печальную таблицу, но только с необычного конца. Оставив микроскоп, он пошел в партком, к директору Пелекайсу, к молодым и старым рационализаторам. С этого года, собственно, началась настоящая история завода. Был объявлен широкий поход за рассекречивание производства.
Химия тоже нуждается в политике. Прежде всего был расшифрован техдиректор Лильквист, окруживший умышленно все производство тайной. Он был уволен и удрал за границу.
Был расшифрован иноспециалист с роковой фамилией Водичка. Он делал такие краски для линолеума, что они смывались с него от первого прикосновения жидкости. Были расшифрованы некоторые другие пособники Лильквиста.
А эти «элементы» могли быть удалены из периодической таблицы без всякого ущерба для химии.
Бедный Фриц
Инженер Шабашкевич выписал из-за границы немецкую книжку Фрица «Производство линолеума». Он сидел по ночам и перевел сорок печатных листов, строчка за строчкой. Он исписал груду бумаги и сшил ее в тетрадки. Так получилась первая и единственная книга по пробочному производству на русском языке.
Ее отпечатали на машинке и решили хранить бережнее, чем в Париже хранится эталон метра.
Но за книгой пришли мастера из оксидационного цеха, пришли специалисты из мельничного, из линкрустного, из печатного. Книжку стали трепать десятки рук.
— Бедный Фриц, — говорили на заводе, — он один вывозит всех, надо хоть переплести его как следует…
…Сейчас, глядя на реконструированный, изменившийся завод, старожилы — Седач, Любимский, Рудковский и другие — с трудом вспоминают старый завод прежних лет — мастерскую по производству дрянных дорожек и пробковых поплавков. Давно нет на заводе старых красок, старого линолеума, старых способов производства плит. Давно выстроен новый, важнейший цех — автотракторных деталей. Завод оброс новыми зданиями — больницами, столовыми, яслями, парком, стадионом. И наконец, при заводе существует собственное учебное заведение, не школа, а целый комбинат, с фабзавучем и техникумом пробочного производства. И, глядя сейчас на экземпляр рукописного Фрица, можно сказать: да, пришлось ему изрядно потрепаться в боях… Однако он честно поработал, этот старый Фриц.
День
Несколько лет назад, когда создавался пробковый завод в Одессе, долго не знали, куда его определить. Этот странный завод не влезал ни в Наркомзем (пробка — растение), ни в Пищепром (укупорка бутылок). Одно время он находился даже в ведении Гублескома, очевидно как работающий с продуктом леса. Хотя португальские и испанские леса и не входили в ведение Одесского гублескома, но нужно же было что-то сделать с заводом.
День, проведенный в кабинете директора любого завода, дает сгущенное отражение сегодняшних заводских дел. У директора порта говорят о тоннаже, причалах, элеваторах. В типографии — о листах, марзанах, брошюровке.
Человек, случайно попавший к директору завода «Большевик», может быть сбит с толку без специальных комментариев.
Инженер Волошин входит с мучными следами на пиджаке и говорит, что мельница дает муку без перебоев.
— Сейчас испытывал фильтры для мучной пыли.
Однако мы не на мельнице. Речь идет о пробковой муке. Она идет в линолеум. На заводе есть цех древесной муки. Однако мы не на лесопилке. Древесную муку, прибавляемую к пробочной, никто в Союзе не производил и не умел производить. Это дело пришлось поставить мукомолу Кролю.