не желанье прочь отсюда,
просто лёгонькая рябь,
беготня, фигня, простуда
день, наверно, подрастет,
значит будем вероятно
сказывать свой анекдот
раз уже нельзя обратно
ничего, не бойся, зверь,
нас, паскуды, не отменишь
вообще, а не теперь –
ну, скажу, взаправду веришь?
«предположим, он закончен…»
предположим, он закончен
пусть бы и условна грань
нету смысла в этой ночи
нету, сядь и не буянь.
сам представь: оно пожралось,
здравствуй, вечности жерло
неизбывна лишь усталость –
ну так в этом повезло
слякоть, скука, запустенье
позади и впереди
в этом главное спасенье
в этом, господи прости,
счастье вечного финала
что ни снять, ни отменить
радость ложного начала
сладость никогда не быть
«с нечётко прорисованной…»
с нечётко прорисованной
сумкой на плече
незаинтересованный
идет такой вот вообще
на этой же картинке
если погрузиться в фон
обнаружатся оттенки
вот всего вот этого
картинка без названия
и стоит пустяки
нет нужды у мироздания
глядеть на плащ и сапоги
а в том плаще совсем не спички
и в сапоге не камешек
пуская дымные колечки
он поправляет ремешок
всего ж загадочнее на рисунке
в непрорисованной такой
что за объект сокрылся в сумке
зачем там тот, а не другой
«они попрятались, и вечер всё-таки наступил…»
они попрятались, и вечер всё-таки наступил.
скорее это происходило в обратном порядке.
если нету сил, то порой просто нету сил,
а не какое-то там кокетство,
какие-то там непонятки
возможно, из детства давно подавали сигнал
он не был услышан, но какие-то еще доходят
остаточные вибрации и колебания
нечто, вполне возможно, этим и доказал
нечто усовершенствовал
до степени окончательного непонимания
«хотел бы быть я чистым разумом…»
хотел бы быть я чистым разумом
чтоб не было ни зависимостей, ни утех
но это с чего вот так сразу вот?
почему вперед всех?
виолончелистка руками мускулистыми
живописец тоже изрядно жёсткой рукой
доказывают, что им быть чистыми
а я кто такой?
утро встает над родной столицей
в ней делаются страшные дела
нечего, нечего мне стыдится
просто судьба сюда привела
а если б кто-нибудь хоть раз постыдился
возможно и утро было б другим
с какой-нибудь за окном пролетающей птицей
с отсутствием даже мысли, что третий рим
спокойный взгляд на спокойные вещи
окончательно погибшего существа
это, в сущности, не очень страшные вести
доброе утро, родная москва
Детские стихи
Льву Оборину
дети кушают в подъезде
грязь которая с угла
слово кушать неприлично
надо говорить: сожрал
у детишек много вошей
правильно сказать, что вшей
и не надо тут знакомым
незнакомых им вещей
дети какают в подъезде
а по-русски значит: срут
вот таких у нас в уезде
всей губернией стыдят
ничего не нужно кроме
правил нашего язык
потому что всем знаком он
страшен, лют и ныне дик
«когда ты принят в рептилоиды…»
когда ты принят в рептилоиды
и друг твой лучший – рептилоид
смотри, как за окном светло
как отчим телевизор свой настроит
и там услышит истину о нас
а мы не пьём отныне квас
мы пьём лишь чистую водицу
не следует с такими вот водиться
«как сложно жить. как сложно умирать…»
как сложно жить. как сложно умирать.
хотя известно это было ране
как хочется молчать или кричать
и чтоб цветок был типа там герани
не знаю, что тут нужно объяснять
мне кажется, понятно даже этим
но мы, конечно, смерти не заметим
начнем опять, и заново страдать
«знаешь, товарищ…»
знаешь, товарищ
мне как-то не по себе
я вроде жив и тело своё ощущаю
но вдруг замечаю
тело-то вот оно,
а я почему-то не здесь
и рука уже не болит,
и нога, и спина,
и вообще ничего не болит, кроме души,
но как ни греши –
нет ведь, товарищ, её
он отвечает, надо знать где что и чьё
я вот давно уже мёртв
а ты говоришь со мной, будто бы так и надо
ладно
это твоё
и только твоё
«иди сюда, мой скромный, неплохой…»
иди сюда, мой скромный, неплохой
и нехороший, просто вот такой,
я протяну свои стальные лапы
включу рецепторы, и пота твоего
почувствую приятный запах
и больше ты не вспомнишь ничего
мне часто снится странная сайнс фикшн
бывает фэнтези, но это не люблю,
а сам-то никого не погублю,
но как избегнуть этих вот ошибок?
лишь запах яблок, груш и вишен
блистанье птиц, скользящий облик рыбок
росгидромет мне говорит: гроза
свинцово было небо, щас – слеза
невинного младенца, но обманчив
мир этих сущностей, которые нельзя
сожжечь дотла или упрятать в ящик
ну то есть можно, но нельзя, нельзя
«не хочу сиять я…»
не хочу сиять я
аки люцифер
мне чужды объятья
этих ваших сфер
я сижу в каморке
ем несвежий хлеб
пусть бы он и горький
но не так нелеп
«может быть, я, деточка…»
может быть, я, деточка,
с твоей точки зрения растительная какая
форма жизни,
ведь мне всё простить – пустяк,
лишь было бы солнышко за окошком,
ну, или хотя бы искусственный свет
всё так
но зато я всё знаю про движенье планет,
про то, что светит отчизне,
про то, какая когда под тобою сломается веточка
«этого вот не пойму никогда…»
этого вот не пойму никогда
красносельская – и вдруг чайки
может, яуза, но нет, ерунда
вся в говне –
это, впрочем, разъяснят в чрезвычайке
«ты ведешь себя не как мужчина…»
ты ведешь себя не как мужчина
ты ведешь себя не как женщина
ты ведешь себя не как трилобит!
трилобит крут
он говорит: я тут спокойно, а вы там
он победит
«я буду долго жрать велосипед…»
я буду долго жрать велосипед
потом я буду жрать тебя, сосед,
потом сожру сестру, отца и мать
и сяду тихо, и начну страдать
зачем сей мир меня устроил так
я добрый человек, я в сущности, простак
но как же радостно сожрать свою сестру
пойду-ка на диванчик и помру
«почувствуешь вкус к чужому…»
почувствуешь вкус к чужому –
украдёшь и своё
мама, мне было бы холодно там, без дому
но чьё это всё-таки жильё?
не знаю как тебе плохо,
мне тоже, в общем-то, нехорошо
я знаю заветное слово
но нет, всё будет вот так же, еще и еще
2. Нечего пенять(из шестой книги)
«рядовой коренеедов, что смотрите по сторонам…»
рядовой коренеедов, что смотрите по сторонам
рядовой лихтенчтото зачем это нужно вам
и вас ефрейтор заневедимко это тоже касается
всё. закончено. теперь каждый сам спасается
надо было учиться как землянку или хотя бы окоп
или хотя бы куда падать ногами и закрываться чтоб
теперь однако все это сложноподчинение
переходит исключительно на ручное управление
хотелось бы выпить хотя бы воды но пусть бы
рядовой ошмётко, молчать! не прекращайте так резко судьбы
давайте-ка медленно, по глотку, по одному глотку
товарищ полковник, слышу вас, но уже ку-ку
«мы не должны…»
мы не должны
наделять авторов древней поэзии собственными эмоциями
понятиями нашего века
это была ритуальная эпоха
время, когда поклонялись
вполне социокультурно определяемым механизмам
по сути, эпоха без личности