Пролог
Одиночество…Что вы знаете об одиночестве? Познали ли вы его так же, как и я? Смогли ли попробовать его на вкус после яркого послевкусия красивой жизни? Когда-то и я думала, что одиночество — это ожидание чуда, любви, внезапно нахлынувшего счастья. Я, так же, как и вы, мечтала о том, что скоро найду его, принца моей мечты. Он будет смелым, харизматичным и обязательно лидером. Он будет любить только меня, думать только обо мне, жить мною, а все остальные — это просто пыль у его ног! Мечтала, стремилась, верила. Теперь умерло все: мои мечты, мой так и не нашедший меня принц, мои родители. Я осталась одна со своим горем, со своим уродством, со своими черными мыслями.
Очнулась под одуряющий запах лекарств и сразу же застонала от дикой боли, пронзившей голову. Попробовала открыть глаза, но свет так и не пробился сквозь ресницы.
— Я ничего не вижу, — как смогла протолкнула сухой воздух сквозь хрипящее горло.
— Спокойно, девочка, это просто повязка, — услышала уверенный голос и мягкие руки аккуратно погладили меня по голове.
Повторила их ненавязчивое движение и чуть не закричала в голос, хорошо, что осипла, иначе сбежался бы весь персонал больницы.
— Где мои волосы? — выдохнула севшим от ужаса голосом.
— Волосы — это такая мелочь, девочка, — услышала тот же спокойный голос, — нам пришлось их сбрить, чтобы мы могли подлатать тебя, кроха.
— Что со мной? — продолжила допрос я.
— Ты не будешь прежней, — услышала непонятный ответ.
— Мои родители?
— Вспомни!
И кровавая пелена застила мои глаза.
…Сверкание новогодних огней в гостиной нашего большого дома, хохочущий папа, радостная мама и я, танцующая вокруг елки. Я была единственной дочерью и самым счастливым ребенком во Вселенной. Мои мама и папа — самыми чудесными родителями на свете.
— Дочка, — смеялась мама, кружась вместе со мной, — скоро тебе семнадцать! Такую красотку жалко отдавать кому попало! Выберем тебе принца посиматичнее и поумнее, хочешь?
— Жена! — грозно хмурился мой папа, который был главнокомандующим армии магов, и обладал самым сильным магическим потенциалом в стране, — какие принцы? Дочь поедет учиться на командира корабля! Вступит в мои войска и займет мое место! А мужиков у нее и так будет навалом, сейчас-то отбоя нет!
— Нет, — топнула ножкой мама, — она будет самой счастливой невестой и самой любимой женой, — а я хохотала, глядя на этот спор.
Я-то точно знала, что самый красивый, самый лучший принц будет моим.
— Она создана для семьи, — нравоучительно вещала мама, тыкая в меня изящным пальчиком, — эта девочка родилась не для того, чтобы повелевать неотесанными мужланами.
— Перестань, — отмахивался отец, — не родился еще тот, кто сможет сломать и покорить МОЮ дочь, а слабаков и подкаблучников в своей семье я не потреплю. Потом, такую красоту, — и отец обнял меня теплыми руками, любуясь нашей парой, отразившейся в темном окне, — просто жалко отдавать. Ты только посмотри на эти черные глазища, да таких пушистых ресниц я не видел даже у тебя, а этот миниатюрный носик, а эти губки. Чтобы все это заполучит надо быть самым лучшим во Вселенной, а всех лучших я знаю лично, и, поверь мне, нет там ни одного достойного нашей принцессы.
Этот разговор был не впервой, я с младенчества знала, что самая красивая в мире, самая лучшая, самая умная, самая магически одаренная и никто меня не достоин. А еще я ни в чем не знала отказа, но и избалованной не была. Мы все купались в любви друг друга, дорожили друг другом, дружили! Только сейчас поняла, что так вечно продолжаться не могло. Слишком хорошо, слишком правильно, слишком счастливо!
Разрыв прошел ровно по центру нашего дома! Такого просто не могло быть! Семья, приближенная к правителю, жила в центре города, рядом с резиденцией Короля. Мама — любимая, младшая сестра Высшего мага всегда была под защитой четырех стихий, а тут ее первую затащило за излом, и там… как будто в мясорубке… я видела, как медленно расчленяется ее тело, словно так и надо, словно это правильно. Огромные рубиновые капли крови повисли в воздухе и застыли, искрясь в морозном воздухе. Холодно! Как же холодно в жарком доме, освещенном огнями. Елка осталась по ту сторону разрыва, и мигала нам огнями из сюрреалистического мира, плавно переливаясь и размазываясь по воздуху разноцветными линиями.
Да я бросилась ей на помощь, думаю и вы бы сделали тоже самое, видя, как дергается ваша мать, глядя на тебя широко открытыми от ужаса глазами. Она даже закричать не успела, как я рванула в излом и меня подхватили жалящие потоки. Они резали мое тело на части, как острые бритвы, а я делала шаг за шагом, постоянно нарываясь на лезвия, мечтая спасти свою мать.
Бедный папа! Он мог бы спастись, но сильнейший рывок, и вместо меня за излом улетает тело отца, который обнял то, что осталось от мамы и одними губами прошептал: «Прощай!». Эта картина так и застыла перед глазами, я упала на белоснежный ковер, истекать кровью. А разлом как возник из неоткуда, так и ушел в никуда, навсегда украв моих родителей, сделав меня сиротой в каких-то несколько минут.
Глава 1
— Дамир, — голос мамы оторвал меня от интереснейшего занятия. В кои-то веке Хлоя разрешила расстегнуть рубашку, и я уже почти снял с нее бюстик.
Да, для меня еще женская грудь была тайной, сокрытой сложными застёжками лифчика, а познать эту тайну очень хотелось, до дрожи в чреслах. Конечно, чисто теоретически, я знал как выглядит грудь, мы с братом ни одно порно пересмотрели, хохоча и издеваясь над тетками и их ебарями, но эта грудь была для меня особенной.
Хлою я добивался с детского сада. Как только увидел ее, такую маленькую, светленькую с огромнейшими синими глазами, в которых стояли озера непролитых слез, так в груди екнуло, и я дал себе слово защищать эту девочку всегда и везде.
Сколько издевательств от брата я поимел из-за этой любви до сих пор вспоминать страшно. Но как только видел свою голубоглазую малышку так впадал в ступор, превращался в зомби, в раба, готового выполнить любое желание хозяйки.
Хлоя долго не замечала мои мучения. Бегала себе с девчонками, смеясь и играя в дурацкие девчачьи игры, а я пытался сделать все, чтобы она меня заметила. Да я из кожи вон лез, чтобы девчонка обратила на меня внимание!
Мой первый шрам над бровью из-за нее. Как сейчас помню была зима и нас вывели погулять, дав в руки детские лопатки. В начале мы с братом, а он мой близнец, характером правда послабже, ведь у него не было Хлои, и долгих попыток завоеваний. Впрочем, я не о том, так вот — вначале мы с братом сражались лопатками, представляя, что это мечи, но стоило Хлои пройти мимо меня, как я замер, вытянувшись в струну и не спуская глаз с удаляющейся белой шубки. Правда быстро пришел в себя, потому что получил лопатой по мягкому месту.
— Опять ты на нее пялишься, жених, — захохотал брат. — И что ты в ней нашел, — ковырял он в носу, задумчиво поглядывая на меня, — хоть она и на куклу похожа, которая в маминой комнате стоит, вот только ноет все время и сопли пускает.
— Ничего ты не понимаешь в девочках, — важно приосанился я, ведь я уже был влюблен, а мой брат до сих пор не мог определиться, и это в шесть полных лет! — Девочки все такие слабые, и мы должны их защищать! — красная лопатка победно взметнулась вверх, словно подтверждая мою правоту.
— Да не нужен ты ей, она даже имени твоего выговорить не может, — и Тимур, так зовут моего брата, передразнил Хлою, — Дамил! Дамилушка, принеси мне стульчик, а то ножки болят.
— Спорим нужен, — тут же взвился я. Из нашей пары близнецов я был более эмоциональным и порывистым, а Тимур рассудительным и спокойным.
И, чтобы доказать, своему неверующему брату, взлетел на горку, встал на бортик, балансируя на высоте.
— Хлоя! — завопил во все горло, чтобы наверняка быть замеченным ею, и как только девчонка обернулась, сиганул вниз в высокий сугроб, правда кто ж знал, что сугроб этот скрывал железные качели, о которые я благополучно ебнулся башкой, окрасив белоснежный снег в ярко-алый.
Хлоя хлопнулась в обморок, воспитательница дико завизжала, а мой брат спокойненько вытащил меня из сугроба, приложил ко лбу снежок и сказал только одно: «Ну и дурак же ты, из-за какой-то девочки!»
Для всех она была какой-то девочкой, а для меня особенной.
В семь лет, прямо перед поступлением в школу, я признался ей в любви. Хлоя хлопала своими глазищами, непонимающе глядя на меня и на моего мрачного брата, который был абсолютно не согласен с ситуацией и стоял, засунув руки в карманы, покачиваясь с пятки на носок, буровя тяжелым взглядом мою принцессу.
В школу мы пошли одну, правда нас с братом сразу же отдали в кадетский класс, состоящий из одних мальчишек, с первых минут, стремящихся забрать лидерство себе. Здесь пришлось ненадолго забыть о моей красавице, пробивая себе дорогу в жизнь локтями, ногами, головами, а порой и зубами. И если бы не мой ум стратега, и не мое умение быстро принимать правильное решение, ну и чуть-чуть поддержка брата, быть бы нам середнячками. А так я теперь бессменный староста и лидер класса, отличник по всем направлениям, включая стрельбу, физическую подготовку, боевые искусства.
Вы можете спросить почему не брат? А Тиму это просто не интересно. Он поглощён наукой, поисками метода определения разлома с точностью до секунды, и все свое свободное время проводит в каких-то непонятных мне расчетах. Хорошо еще, что у нас комнаты разные, иначе с этим заучкой я бы точно долго не продержался!
Ну так вот, пока я добивался первенства в классе, Хлоя подросла и, о, Боги, стала еще лучше, красивее, любимее, желаннее. Я понял, что никуда моя любовь не делась и не денется уже никогда. Ну люблю женскую идеальную красоту, что ж сделаешь? Я вообще по жизни идеалист. Коллекционер красивых идеальных вещей. Все неправильное, поломанное, некрасивое вызывает в моей душе отторжение и чувство возмущения! Вот зачем в этом мире люди с уродствами, они же и так мучаются, им бы лучше заново родиться, а не влачить свое жалкое существование, умирая от зависти к красивым людям. Таким как я или Хлоя…