В дверях стояла вчерашняя медсестра. Анна, кажется? С подносом и какими-то бумагами. Сегодня её серое форменное платье казалось чуть более облегающим, а в волосах появилась красная лента.
— Прекрасно, благодарю, — тянусь за полотенцем, заметив, как её взгляд скользнул по моему обнажённому торсу. Серьёзно? Было бы тут на что смотреть — кожа, да кости.
— Неудивительно, что так долго спали, — она поставила поднос на тумбочку. — После вчерашних прогулок на свежем воздухе.
В её глазах промелькнуло озорство. Намекает на мой выход в труселях?
— Вы видели?
— О, не только я, — Анна достала бланки из папки. — Весь женский персонал обсуждал ваше ПРОБУЖДЕНИЕ. Признаться, это освежило рабочую атмосферу.
Она присела на стул у кровати, закинув ногу на ногу.
— Теперь несколько формальных вопросов. Головокружение? Тошнота? Боли в области груди?
— Нет, ничего такого, — стараюсь сохранять серьёзное выражение лица.
— Странные видения? Провалы в памяти? Жжение в каналах эфирной циркуляции?
— Только обычная амнезия после травмы. Если её можно назвать обычной.
— Хм, — она сделала пометку в бланке, чуть склонив голову так, что выбившийся локон коснулся щеки. — А как насчёт повышенной чувствительности к холоду? Хотя, если учитывать вчерашнее, с этим у вас всё в порядке.
Я не удержался от улыбки:
— Вы всегда так поддразниваете пациентов?
— Только тех, кто устраивает модные показы на больничном балконе, — она протянула мне бланк и перо. — Распишитесь здесь, будьте добры.
Пробегаю глазами по писанине. Понимаю, что не продаю почку, смело подписываю и передаю обратно.
— И да, Волков, в следующий раз, когда захотите произвести впечатление на даму — попробуйте для разнообразия быть одетым. Говорят, тоже работает, — медсестра улыбнулась и изящными жестом указала на гардероб в углу. — Ваши вещи в шкафу, можете собираться. Вера Николаевна уже ожидает вас внизу. И постарайтесь не простудиться по дороге. У нас не хватает мест для повторных пациентов. Удачи, Волков, — она подмигнула и вышла.
— Спасибо.
Провожаю взглядом её удаляющуюся фигуру. Что-что, а медсестра определённо знала, как эффектно покинуть помещение — лёгкое покачивание бёдер, летящая походка. Заводная штучка. Ну, да ладно.
Подойдя к зеркалу, критически осматриваю своё тело. Лицо — да, вполне приятное, породистое, как сказали бы в высшем обществе. Но вот всё остальное. Худые, почти тщедушные руки, впалая грудь, плечи, на которых, кажется, только книжную сумку и носить. Прям карикатурный задохлик-гимназист.
— М-да, — бормочу, пытаясь напрячь бицепс, и увидел весьма скромный результат. — Похоже, она не флиртовала, а просто издевалась. Ну, ничего — это дело поправимое. Был бы скелет, а мясо нарастим.
В шкафу обнаружилась гимназическая форма — строгий тёмно-синий мундир с серебряными пуговицами, на которых выгравирован символ Академии: скрещенные клинки в обрамлении эфирных потоков. Белая рубашка, чёрные брюки с серебряными лампасами, да начищенные сапоги с небольшим каблуком, вот и всё барахло.
Одеваюсь медленно, неспешно, привыкая что ли. Костюм сел отлично, скорее всего сшитый на заказ, хоть и не из самого дорогого материала.
— По крайней мере, теперь выгляжу как приличный человек, — с усмешкой поправляю воротник. — Осталось только научиться им быть. Снова.
Выхожу из палаты в коридор. Довольно тихо. Направляюсь к лестнице. Где-то внизу слышались приглушённые голоса, звон посуды. А потом тишину разорвал грохот и женский крик.
Что за⁈
Рефлексы сработали быстрее мыслей. Перемахнул через перила лестницы, приземлившись на второй этаж как раз вовремя, чтобы увидеть сцену: опрокинутая тележка с инструментами, двое врачей, пытающихся подняться с пола, и огромный небритый мужик, который только что отшвырнул одну медсестру и теперь надвигался на Анну, загнанную в угол.
— Твари, вы все заодно! — ревел он, замахиваясь огромным кулаком. — Думаете, я не вижу, что вы подмешиваете в лекарства⁈
Анютка вжалась в стену, прикрывая лицо руками. Времени на размышления нет.
Три шага для разгона, прыжок.
Врезаюсь в него сбоку, увлекая за собой. Мы прокатились по полу, но прежде чем мужик успел опомниться, я уже за его спиной. Замок на шею, отключив две его руки, ногами связал его ноги — всё за долю секунды. Он дёрнулся, пытаясь вырваться, но я только усилил нажим.
— Тише, тише, — говорю ему спокойно, контролируя, как удав. — Всё хорошо, паренёк. Никто здесь не желает тебе зла. Просто успокойся. Видишь, я бы мог прямо сейчас свернуть тебе шею, если бы хотел навредить.
— Какого… — прохрипел он, явно шокированный тем, что какой-то тощий юнец скрутил его.
— Санитаров сюда! — крикнул кто-то.
— Не дёргайся, — советую своему «пациенту». — Сейчас я немного надавлю тебе кое-куда. Ты просто спокойно уснёшь, а когда проснёшься, всё будет хорошо.
Он что-то протестующе промычал, но через пару секунд обмяк.
— Курсант Волков! — Анна подскочила всё ещё с испуганными глазами. — Ты… как ты…
Осторожно опускаю бесчувственное тело и поднимаюсь.
— Боевая подготовка в Академии, — и пожимаю плечами, стараясь выглядеть как можно более небрежно. — Первым делом учат обезвреживать противника, не нанося серьёзных повреждений.
Ложь, конечно. В Академии, судя по обрывкам памяти тела, учили в основном эфирным боевым техникам. Но никто не стал задавать вопросов — все были слишком заняты приведением коридора в порядок.
— Просто ты такой щуплый… — пробормотала Анна, всё ещё странно глядя на меня, — Невероятно…
— Ерунда, — одёргиваю мундир, который, к счастью, не помялся. — Да и, не мог же я позволить этому здоровяку испортить твоё красивое личико, — и подмигиваю ей.
Вот тебе ответочка за шуточки.
Она неожиданно покраснела, и на этот раз без насмешки в глазах.
— Александр! — раздался снизу голос бабушки. — Ты где застрял?
— Мне пора! — отвешиваю поклон Анне. — Берегите себя, мадемуазель!
Спускаясь по лестнице, чувствую, как немного подрагивают колени. Всё-таки тело оказалось слишком слабым для таких трюков. Но определённо имело потенциал. Что ж, посмотрим, как быстро мы сможем его исправить! И мысленно прикинул программу тренировок.
— Сашенька! — бабушка ждала в вестибюле, держа в руках плетёную корзину, от которой исходил умопомрачительный аромат. — Как себя чувствуешь?
— Прекрасно, бабуль, — улыбаюсь, глядя на её хлопочущее лицо. Было что-то трогательное в том, как эта женщина, несмотря на все невзгоды, продолжала заботиться о внуке. — Выспался как никогда.
— Я испекла твой любимый пирог с яблоками, — она протянула мне корзинку. — Но доктор Мельник уже выписал тебя. Какое счастье!
Эх. Вот это забота. В прошлой жизни у меня не было семьи — работа наёмника не располагает к тёплым семейным отношениям. А эта старушка явно недоспала, чтобы встать пораньше и испечь пирог.
— Не переживай, бабуль, съем его дома!
— Но он же остынет…
— Тогда давай кусочек прям тут! — и отломил кусок пирога, радостно укусив.
Бабуля чуть ли не в ладоши захлопала.
Я же сказал:
— Ну что? Идём? Пора бы домой.
Она кивнула:
— Я вызвала экипаж. Знаю, что расточительно, но не тащиться же тебе на эфировозке после болезни.
У входа больницы действительно ждал экипаж — прямо старинная карета из фильмов, запряжённая двойкой лошадей. Кучер в потёртом, но аккуратном кафтане с почтением открыл дверцу. Необычное, конечно, зрелище, но, думаю, привыкну.
Помогаю взобраться бабуле, затем залезаю и сам. Устроившись на мягком сиденье, смотрю в окно на Петербург. И мы тронулись.
Знакомые очертания старых зданий были поданы в новом виде. Вот классический особняк с колоннами, но между ними натянуты светящиеся нити эфирной защиты. А вон Казанский собор — величественный, как и в моём мире, но его купола окружены эфирным мерцающим ореолом.
— Смотри, булочная открылась после ремонта, — бабушка показала на здание с витринами. — Помнишь, как ты маленьким любил их пирожки с вишней?
Киваю, хотя, конечно, не помню.
Экипаж свернул на Невский проспект, и замечаю стеклянное здание, явно что-то элитное, судя по фасаду и подъездам.
— Бабуль, а это что?
— Бальный дворец императора, — как-то странно произнесла она.
— И часто мы там бываем?
— Ох, Сашенька, — Вера Николаевна вздохнула. — Это только для членов Высших Домов или тех, кто может позволить себе специальный пропуск. Ты же знаешь, с тех пор как твой дед… В общем, нам туда ход воспрещён, как и многим другим.
Память услужливо подбросила фрагмент — какой-то скандал, связанный с дедом, потеря статуса, крах. Что ж, это многое объясняет.
Через двадцать минут карета остановилась, и голос бабушки вырвал меня из наблюдений:
— Приехали, Саш. Надеюсь, ты не слишком устал от поездки?
Качаю головой и первым выбираюсь из экипажа, после подаю бабуле руку.
Наш район разительно отличался от центра Петербурга. Ни изящных особняков, ни исторических зданий — только малоквартирные дома, построенные лет тридцать назад. Их серые фасады невпопад испещрены простенькими эфирными контурами — дешёвые бытовые заклинания для поддержания тепла и чистоты. Некоторые контуры уже потускнели, другие и вовсе перестали работать, но починка стоила денег, которых у местных жителей явно не было. Тем не менее, улицы казались оживлёнными. Женщины с сумками спешили на рынок, подмастерья тащили инструменты в местные мастерские, дети направлялись в районную школу.
— Идёшь? — окликнула бабушка.
Оборачиваюсь и вижу свой новый дом. Лавка Волковых занимала крохотное помещение на первом этаже — не больше тридцати квадратных метров. Простая вывеска «Книги» была выведена старомодным шрифтом, а в небольшой витрине лежали потрёпанные тома. Над входом висел совсем простенький эфирный фонарь — не декоративный, самый простой для освещения в тёмное время.
Что-то заскребло внутри. В прошлой жизни я имел роскошные резиденции, владел счетами в швейцарских банках и мог позволить себе любой каприз. А теперь… теперь же всё имущество семьи умещалось в этой крошечной лавке.