ЁНУ. У меня есть кое-кто на примете.
Суён и Мину не ожидали услышать это от Ёну.
ЁНУ. Мой знакомый умеет проявлять заботу и ухаживать. Он подвинет стул, откроет дверь машины, проследит за тем, чтобы девушка шла по внутренней стороне тротуара, когда они вместе, и поможет донести сумки.
СУЁН (заинтересованно). Правда?
ЁНУ. Да. Еще он готовит отличные роллы. Я вас познакомлю.
Мёнсок, Ёну, Мину, Сонсук и одиннадцать МАТЕРЕЙ (от 30 до 40 с лишним лет) сидят за большим столом в кофейне. Мать Севона и Ёнхвы говорит с разочарованием в голосе.
МАТЬ СЕВОНА И ЁНХВЫ. Хорошо, что полиция успела арестовать его, пусть и поздно. Даже не представляю, какие ужасные вещи он мог совершить. Он же мог оказаться насильником!
МЁНСОК. Мы полностью понимаем ваши гнев и беспокойство. Но в действительности судебные разбирательства отнимают очень много времени и сил. К тому же нет никакой гарантии, что результат будет именно таким, каким хотелось бы вам. Может быть, вы согласитесь предъявить свои требования нам, не подавая иска? Госпожа Чхве Сонсук готова принести вам свои искренние извинения.
МАТЬ МИНЧЖИ. Ну уж нет. На что нам извинения ее одной? Говорят, этот Пан Пукпук очень уверен в своих словах и действиях! Знаете, что он сказал в полиции? Что считает нас недобросовестными родителями, которые не заботятся о счастье своих детей и одержимы лишь тем, чтобы отправить их в университет!
МАТЬ 1. Меня тоже задели эти слова. Думаете, мы заставляем наших детей страдать просто потому, что хотим, чтобы они страдали? Это все ради их будущего! Если мы позволим им играть сколько заблагорассудится в том возрасте, когда они должны привыкнуть к учебе, какой будет их жизнь?
Понимая, что пыл матерей остудить будет непросто, Сонсук поднимается со своего места и встает на колени.
СОНСУК. Мой ребенок болен, у него проблемы с головой. Он совсем не понимает, что говорит. Мы с вами все матери, воспитывающие детей. Я взываю к вашему великодушию и прошу вас, матерей, простить моего ребенка. Я позабочусь о том, чтобы такое больше никогда не повторилось.
МАТЬ 2(с издевкой). А раньше-то вы так гордились своими сыновьями! Построили бизнес на рассказах о том, как отправили трех сыновей в Сеульский национальный университет, а теперь, значит, «болен» и «проблемы с головой»?
СОНСУК. Я была слишком самонадеянна. Я была неправа. Если вы хотите извинений, я буду просить прощения. Если хотите денежную компенсацию, я вам заплачу. Но мой ребенок слишком слаб, чтобы вынести жизнь в тюрьме. Я прошу вас об этом, потому что боюсь, что он совершит непоправимое, если его посадят в тюрьму.
Сонсук теряет всякую гордость и кланяется матерям, руками касаясь их ног. Женщины замолкают при виде такого душещипательного проявления материнской любви. Ёну с тяжелым сердцем наблюдает за происходящим.
Кофейня. Одиннадцать матерей уже ушли. Мину осматривает бланки прошений о смягчении наказания, подписанные матерями, после чего убирает их в конверт.
МИНУ. Я проверил все одиннадцать копий. Подписи на месте.
МЁНСОК. Все благодаря вашей искренности. Вы очень постарались.
СОНСУК. Спасибо вам за участие, господа адвокаты.
Мёнсок, Ёну и Мину встают со своих мест. Сонсук продолжает сидеть, словно у нее совсем не осталось сил.
МЁНСОК. Мы пойдем.
СОНСУК. Хорошо… Я посижу немного и пойду.
Мёнсок и Мину направляются к двери кофейни. Ёну не двигается с места. Собравшись с мыслями, она обращается к Сонсук.
ЁНУ. Госпожа Сонсук…
СОНСУК. Да?
ЁНУ. Вы сказали, что господин Пан Пукпук – больной человек с проблемами с головой и что он, вероятно, даже не понимает, о чем говорит… Как его адвокат, я с этим не согласна.
Сонсук не понимает, к чему ведет Ёну, но потом издает слабый, бессильный смешок.
СОНСУК. То есть вы считаете, что с ним все в порядке? Вы так снисходительны к нему, потому что встречались с ним всего пару раз.
ЁНУ. Да, я снисходительна к нему, потому что встречалась с ним всего пару раз. Но разве вы, будучи его матерью, не должны быть к нему еще более снисходительной? Может быть, вам стоило хотя бы раз прислушаться к нему?
Взгляд Сонсук снова выражает непонимание.
ЁНУ. Имя Пан Пукпук само по себе вызывает у детей улыбку. Они понимают, о каком освобождении он говорит. Господина Пан Пукпука не понимают только… взрослые.
День, когда Ёну и Чунхо встретили Ёнхву и Севона перед круглосуточным магазином. Ёну смотрит вслед уходящим детям.
ЁНУ. Тогда, может быть… Вы хотели бы снова с ним поиграть?
Севон вырывается и подбегает к Ёну. Он шепчет ей на ухо.
СЕВОН. Я хочу играть с ним каждый день! Хочу, чтобы меня освободили!
Второе слушание.
За трибуной свидетеля сидит ВРАЧ-ПСИХИАТР (40 с лишним лет / мужчина). Мину задает ему вопросы.
МИНУ. Какой диагноз вы ставите обвиняемому?
ВРАЧ. Обвиняемый страдает бредовым расстройством грандиозного подтипа.
Сонсук, сидящая в зале, понимает, что заявление врача пойдет на пользу ее сыну, но тем не менее грустно вздыхает. Вдруг Ёну слышит крик косатки и удивленно оглядывается по сторонам. В зал судебных заседаний неторопливо вплывает косатка с деформированным спинным плавником. Косатка проплывает прямо перед Ёну и, как только их взгляды встречаются, исчезает.
МИНУ На этом у меня всё.
Завершив опрос, Мину возвращается на свое место. Вдруг встает Ёну.
ЁНУ. Я… Я задам дополнительные вопросы свидетелю.
«Дополнительные вопросы?» – взгляды Мину и Мёнсока выражают недоумение. Ёну подходит к свидетелю.
ЁНУ. Учебный центр «Мучжин», который посещали двенадцать пострадавших детей, известен своими занятиями «под замком». Свидетель, вы понимаете, что это значит?
ВРАЧ. Занятия «под замком»? Нет, не понимаю.
ЁНУ. Это означает, в течение всего дня ученики заперты в кабинетах, где проходят занятия. Детям, посещающим центр «Мучжин», не разрешается покидать класс до десяти вечера, пока не закончатся уроки. У них нет перерывов для приема пищи, а в туалет нужно отпрашиваться. Тех, кто ходит в туалет чаще двух раз в день, отправляют домой, потому что они якобы не готовы к учебе.
Узнав о таких бесчеловечных условиях содержания детей, присяжные начинают недовольно переговариваться. Пукпук, на протяжении всего слушания смотревший в пол, наконец поднимает голову. Его лицо оживает, в глазах появляется блеск.
Однако Мёнсок и Мину встревожены, поскольку догадываются, куда клонит Ёну.
ЁНУ. Центр «Мучжин» известен еще и тем, что здесь с согласия родителей наказывают детей за невыполненную домашнюю работу. И при этом родители считают его лучшим. Господин свидетель, принимая в расчет эти факты, вы по-прежнему считаете, что восприятие реальности подсудимого и его убеждения достаточно искажены, чтобы диагностировать ему бредовое расстройство?
Растерянный врач медлит с ответом. Мёнсок шепчет Ёну.
МЁНСОК (шепотом). Адвокат У Ёну! Что вы делаете?!
ПУКПУК (тихо). Позвольте ей задать все вопросы. Пожалуйста.
По просьбе Пукпука Мёнсок отказывается от попыток остановить Ёну. Сонсук удивленно замечает, что взгляд Пукпука впервые за долгое время стал прежним.
СОНСУК (словно сама себе). Посмотрите на лицо моего сына…
СЛУШАТЕЛЬ. Что?
СЛУШАТЕЛЬ (30 с лишним лет / мужчина), сидевший рядом с Сонсук, растерянно переводит взгляд на ее сына. Пукпук наблюдает за Ёну с сиянием в глазах.
СОНСУК (тихо). Интересно, что он хотел сказать, если теперь весь светится?
Ёну продолжает.
ЁНУ. Дети девяти и десяти лет не имеют возможности полноценно питаться, спать, отдыхать или играть, потому что учатся каждый день по двенадцать часов. Вы по-прежнему не согласны с тем, что школы, центры допобразования и родители не являются главными врагами детей Республики Кореи?
Врач все также молчит. Судья, наблюдавший за странным развитием событий, теряет терпение.
СУДЬЯ. Адвокат, перед нами свидетель, запрошенный защитой. Зачем вы требуете, чтобы он свидетельствовал против обвиняемого?
ЁНУ. Я не требую, чтобы он свидетельствовал против обвиняемого…
СУДЬЯ (перебивая). А что вы пытаетесь доказать? Хотите услышать, что обвиняемому нельзя диагностировать бредовое расстройство, потому что у него нет проблем с восприятием реальности?
ЁНУ. Да, именно так.
СУДЬЯ. Вы осознаете, что такие показания могут навредить обвиняемому?
ЁНУ. Ваша честь, обвиняемый придерживается идеологии, которая идет вразрез с общественными тенденциями. Своими действиями он хотел добиться перемен, однако они были расценены как преступные. Иными словами, его преступление было совершено по идеологическим мотивам, а его действия не нарушают нормы морали. Диагноз «бредовое расстройство» поможет смягчить приговор, но оскорбит взгляды обвиняемого на освобождение детей. Как адвокат, я пытаюсь защитить идеологию, которой придерживается мой подзащитный.
СУДЬЯ. Слушание проводится для того, чтобы установить вину подсудимого, а не для того, чтобы распространить его идеологию. Мне неважно, чем руководствуетесь вы, госпожа адвокат, потому что мне, как судье, очевидны вопросы, которые я хочу и должен задать обвиняемому. (Обращаясь к Пукпуку.) Обвиняемый! Раскаиваетесь ли вы в совершённом преступлении?