о было зеленое полотнище с изображенными на нем окровавленным мечом и головой волка.
Следом за флагом на склон высыпало несколько сотен воинов барона Стэнса и небольшой отряд графа Оуэна.
В первых рядах всадников были Роджер, Джон и Рэйман Стэнсы.
Небо затянуло низкими черными тучами. Над долиной начиналась гроза. Раскаты грома всколыхнули тяжелое небо, пронзившие его ярко-голубые нити осветили всадника на высоком утесе.
Рэйман почему-то ощутил подсознательный страх перед этой грозной фигурой. Он почувствовал, что сегодня ему придется с этим воином воевать.
В это время конь под Диким Горцем вздыбился и громко заржал.
Рэйман почувствовал, как мурашки пробежали по его спине...
Дикий Горец спустился с утеса и подъехал к Джекобу Маккаферти.
– Среди всей этой грязной толпы лишь один интересует меня, – произнес он низким хриплым голосом.
– Да, Горец, – откликнулся Джекоб.
– Только один из них должен остаться, – продолжал его собеседник, вытаскивая из ножен меч и осматривая его широкое обоюдоострое лезвие.
– Да, – снова кивнул Джекоб.
– Помни, Джекоб, о нашем договоре, – прохрипел Горец. – Мальчишка – мой, никто не должен трогать его.
– Я помню, – кивнул предводитель.
Он выехал чуть вперед своего войска и взмахнул мечом в сторону врага.
– Смерть Стэнсам! – громко прокричал он. – Бей! Руби!
Взревев во все глотки, обе толпы ринулись друг на друга. Пехотинцы посыпались по склонам холмов, чтобы встретиться внизу, в долине.
Музыканты, оставшиеся наверху, с удвоенной силой стали надувать свои волынки, но звуки их музыки вскоре утонули в звоне оружия, конском ржании, криках и стонах раненых.
Противники встретились на самом дне долины, залитой водой от прошедших дождей.
Первые трупы и раненые вскоре стали тонуть в воде, которая окрасилась в красный цвет.
Роджер и Джон ворвались в самую гущу сражающихся, нанося удары мечами налево и направо. Трупы воинов в черных пледах и черных кителях один за другим устилали их путь.
Самая жестокая битва разгорелась после того, как рыцари, переломав копья, схватились за мечи и секиры. Щит ударялся о щит, сшибались воины, падали кони.
Под ударами мечей и обухов трещали шлемы, наплечники и панцири. Обагрялось кровью железо и воины валились с седел, как подрубленные деревья. Словно град, сыпались страшные удары. Разили мечи, разили топоры, секиры, разили без пощады, без отдыха и передышки.
Лязгали, словно в кузнице, железные доспехи. Смерть, как вихрь, гасила жизни. Стон рвался из груди, потухали глаза, смертельная бледность разливалась по лицам, и молодые воины погружались в вечный сон.
Летели искры, высеченные железом, обломки копий, военные знаки, страусовые и павлиньи перья. Конские копыта скользили по лежавшим на земле окровавленным панцирям и убитым коням. Конские подковы топтали раненых.
Многие рыцари, вонзая шпоры в бока коням и поднимая своих скакунов на дыбы, очертя голову бросались с занесенной секирой или мечом в самую гущу врагов.
За каждую пядь, за каждую кучку земли лились реки крови. Битва обратилась в кровавую сечу.
Конь под Рэйманом пал, и он рвался в бой в пешем строю, он вскидывал меч и громко кричал.
– Стэнсы!
Однако никто не спешил напасть на него. Рэйман брел среди сражающихся с поднятым вверх мечом, пытаясь найти себе соперника.
Несколько вражеских пехотинцев набросились на Джона. Захрипев, его конь рухнул на мокрую землю, едва не придавив под собой седока. Но Джон, опытный воин, сумел выбраться из-под убитой лошади, отразить удары мечом посыпавшихся сразу с нескольких сторон врагов.
Та же участь вскоре постигла и Роджера. Он упал вместе с конем, но мгновенно вскочил и продолжал бой, круша врагов налево и направо.
Но в это время произошло нечто страшное. Один из поверженных в прах воинов Маккаферти, вспорол ножом брюхо коня, на котором сидел знаменосец Стэнсов, державший священное для всего войска знамя с их родовым гербом.
Мгновенно рухнули скакун и всадник, а вместе с ними заколебалось и упало знамя. Один миг – и сотня рук потянулась за ним, а Маккаферти взревели от восторга.
Им казалось, что это уже конец, что страх овладеет теперь войском Стэнса и в их рядах начнется смятение, которое приходит в час поражения, истребления и резни, а им останется только преследовать и уничтожать бегущих.
Но они жестоко обманулись в своих ожиданиях. Правда, при виде падающего знамени у Стэнсов вырвался из груди крик отчаяния. Но не страх, а ярость звучала в этом крике, словно жаром обдало панцири.
Самые грозные рыцари обеих армий, как разъяренные львы, ринулись к поверженному знаменосцу, и буря поднялась вокруг знамени Стэнсов.
Люди и кони свились в один чудовищный клубок, в котором мелькали руки, скрежетали мечи, свистели секиры, сталь лязгала о железо, а гром, стоны и дикие крики сраженных слились в один ужасный хор, словно все грешники возопили из недр преисподней.
Столбом взвилась пыль, и из ее клубов, ничего не видя от страха, вырывались кони без всадников, с налитыми кровью глазами и дико развевающимися гривами.
Недолгим был этот бой, ни один воин Маккаферти не вышел живым из жаркой схватки, и над армией Стэнсов снова взвилось отбитое знамя.
Ветер повеял на него, развернул полотнище, и оно раскрылось, как огромный цветок, как символ надежды, как символ гнева, настигающего врага, как символ победы.
Криками торжества приветствовало знамя все войско и с таким ожесточением ударило по Маккаферти, словно каждый рыцарь стал вдвое больше и сильнее.
Но битва еще не закончилась.
Отец Мартин, словно страж стоявший у креста, который он воткнул в землю посреди схватки, тоже не терял времени даром. Когда рядом с ним один из вражеских воинов собирался нанести смертельный удар противнику, священник внезапно выдернул из-под рясы кинжал с острооточенным лезвием и перерезал горло врагу.
Труп грохнулся перед ним на землю. Отец Мартин спрятал кинжал и, перекрестившись, пробормотал:
– Да простит Создатель мне грех мой!
Размахивая мечом, Рэйман бродил в гуще битвы, пытаясь вызвать на бой вражеского воина. Однако увидев его, противники разбегались в стороны.
– Трусы! Деритесь со мной!
Но в ответ он увидел только спины врагов, которые разбегались от него, будто от чумы.
– Нет!
– Нет!
– Нет! Нельзя! – вопили они.
Неподалеку, отчаянно отбиваясь от наседавших на него бойцов из клана Маккаферти, дрался Джон.
Он заметил бродившего посреди битвы брата и, (улучив мгновение, весело закричал:
– А ты иди ко мне, Рэйман!
В это же мгновение кто-то из врагов бросился на него, замахнувшись мечом. Джон снова занялся привычным для него делом и на время потерял из виду своего младшего брата.
Он только слышал отчаянный крик Рэймана:
– Со мной никто не хочет драться!
Его крик потонул в шуме битвы. Рэйман остановился среди сражающихся, почувствовав приближение смертельной опасности.
Оглянувшись, он понял, что это было. Сквозь сражающихся и гибнущих воинов к нему, Рэйману Стэн- су, на страшном вороном коне пробивался, размахивая окровавленным мечом, Дикий Горец.
От его страшной руки гибли храбрые воины, словно навстречу им шла в черных доспехах сама смерть. Горец бился. Бился, сдвинув брови и сжав губы, спокойный и внимательный, словно делал самое обыкновенное дело.
Время от времени он мирно двигал щитом, отражая удар, но за каждым взмахом его меча раздавался ужасный крик сраженного рыцаря.
Он даже не оглядывался и шел вперед, разя воинов Стэнса словно черная туча, которая непрерывно разражается громом.
Отороченные Мехом доспехи Дикого Горца были забрызганы кровью. Шлем из черепа гигантского барса ощерился разинутой пастью.
– Матерь Божья... – пробормотал пораженный Рэйман.
Перед ним лошадь Горца встала на дыбы, издав такое громоподобное ржание, что Рэйман попятился назад.
– Сразись со мной! – хрипло крикнул Дикий Горец, удерживая лошадь, которая мотала головой.
Рэйман остановился и выставил вперед меч, держа его обеими руками.
Горец спрыгнул с лошади и ринулся на юношу. Рэйман попытался нанести рубящий удар, но враг вонзил лезвие клинка ему в бок, под сердце.
Рэйман судорожно выронил меч и стал хватать ртом воздух. Дикий Горец победоносно расхохотался и несколько раз повернул меч в ране, чтобы доставить поверженному юноше еще большие мучения.
Рэйман громко застонал и рухнул на колени. Горец страшно захохотал и поднял свой меч.
Сражавшийся неподалеку Джон заметил, как Дикий Горец занес клинок над упавшим на колени братом.
– Нет, Рэйман! – закричал он.
На ходу отбиваясь от врагов, Джон бросился к Рэйману. Его крик услышал и Роджер.
– Быстрее! – заорал он.
Отшвыривая в стороны врагов, Роджер и Джон с разных сторон бежали к Дикому Горцу, который прохрипел, занося над головой Рэймана меч для последнего удара:
– Должен остаться только один!
В этот момент Роджер врезался ему в живот головой, следом за ним к Горцу бросились воины из клана Маккаферти, и битва возобновилась с новой силой.
Хватавший посиневшими губами воздух, Рэйман услышал из толпы голос Дикого Горца:
– В другой раз Рэйман Стэнс.
Зажимая рукой окровавленную рану на груди, Рэйман упал на спину. Его меч, так ни разу не успевший вступить в схватку, лежал рядом в крови и грязи.
Битва продолжалась, но Рэйман уже ничего не видел и не слышал. Его широко раскрытые глаза неподвижно смотрели в небо...
Огни свечей освещали изнутри покои замка барона Стэнса. Поздний вечер принес в дома и семьи и горе, и отчаяние.
Отец Мартин отпускал грехи умирающим – воинам, раненным в битве с кланом Маккаферти.
Рэйман лежал на спине, незрячими глазами глядя в потолок.
Откуда-то с улицы доносились тягостные звуки волынки. Джилли и Роджер посторонились, пропуская к умирающему отца Мартина.